Спектр радостей

«Мал его радостей тусклый спектр:
шесть часов поспать на боку,
да разве что вор, портовой инспектор,
кинет негру цент на бегу».
          В. Маяковский, «Блэк энд уайт»

    Девяносто один год уже прошёл с тех пор, как Маяковский написал стих о вопросе чистильщика обуви, негра (так тогда назывались афроамериканцы) Вилли, белому «сахарному королю»: «почему и сахар белый-белый должен делать чёрный негр?» И далее: «Чёрная сигара не идёт в усах вам, она для негра с чёрными усами, а если вы любите кофий с сахаром, то сахар извольте делать сами!» Дальше слово самому Маяковскому: «Такой вопрос не проходит даром. Король из белого становится жёлт. Вывернулся король сообразно с ударом, выбросил обе перчатки и ушёл». Как говорили на советском ТВ: «Очевидное – невероятное». Или: «А у вас негров линчуют».

     Но я не об этом, и не о том, что прошёл уже 91 год, и всё стало (причём, давно уже) почти что наоборот. Я о том, что у нас с женой есть кошечка 12 лет, Катей зовут. Она не вся чёрная, как Вилли у Маяковского. У неё белая мордочка и чёрная макушка, белый воротничок, белый животик и чёрная спинка, белые лапки и чёрный хвост с белым наконечником. Представляете?

     Так вот. Когда я гляжу на неё, то расплываюсь в умилении. Надо сказать, что она ко всему ещё и толстенькая, что для неё совсем не недостаток. На (теперь «в») Украине говорят: «Бэрэш у руки – маеш вэщ». Это, правда, кажуть про «гарных дивчин». Но и Катенька – хиба не гарна дивчина? Она же не кот-обормот какой нибудь. Если бы говорила хоть по-русски, хоть по английски, хоть по-украински, была бы ещё привлекательнее. Но в том-то и дело, что не говорит. Позовёшь: «Катя, Катенька!» А она тебе в глаза упрётся немигающим взглядом и всё «мяу» да «мяу». В общем, одно заглядение.

     Но мне, как человеку разумному, её и жалко бывает. Не так чтобы беспрерывно, но хоть на несколько процентов общего чувства, пока я с ней общаюсь: кормлю её, глажу или тискаю. Это потому, что наравне с умилением, ко мне прикасается чёрная тень сожаления, что, вот, так мал её «радостей тусклый спектр». Он состоит из «поесть, поиграть с мячиком, вместо мышки, побегать за зайчиком от луча фонарика, пойти на песочек, засыпать свои «ка-ка» и «пи-пи» (а это уж какая там радость – обязанность скорее!), ну и поспать, конечно». И вот ещё что. Когда мы с женой приносим продуктовый shopping  и освобождаем кульки, она подгребает все кульки в одну кучу и забирается в какой поудобнее. И попробуй тогда выставить её и забрать этот или другой кулёк. Она смотрит тебе в глаза со вселенским укором. И с ещё большим укором, если UPS доставил коробку с промтоварами, и тебе нужно эту уже опустевшую коробку вынести, куда следует. Катя в неё залезает, а ты стоишь как идиот. Или, того хуже: сижу я в кресле за компьютером и чувствую, что-то моё бедро вроде как царапает. А это Катюша привстала на задних лапках, передними цап-царап, цап-царап... Знает, что я встану, уступлю ей место, кресло с ней откачу, а сам сяду на стул. Ну не идиот?

     Впрочем, какой же я идиот? Я просто человек совестливый.  Какие же у Катюши ещё есть радости в жизни? Для любовных страстей и материнства её 12 лет – многовато, да она ещё в юном возрасте была этого лишена для её и патронов спокойствия. Она счастлива уже тем, что ничего об этих и остальных радостях не знает. Вот как мы, будущие эмигранты, жившие за «железным занавесом» (а Катеньке всё равно, в Нью-Йорке она или в Нахичевани, это ей «вшистко-едно»). Хотя, как говорило «Армянское радио», не знали, но догадывались. А догадка – уже кусочек надежды. У Катеньки и такой надежды нет и не предвидится. Вот поэтому, мне и жалко бывает нашу Катеньку.

23 августа 2017 г.