Чужой

Смотрю сквозь решетку тюремную и вижу космоса бездонную черноту, на небосводе звезды вспыхивают, но мне их видеть уже невмоготу, вот тучи пугливые вдруг разбежались, открыв на мгновение луны желтобрюхой прожорливый лик, я тишиною кромешной, как в саван окутанный, в темнице сырой головою поник...

А на рассвете по утру, лишь только солнца яркий свет в мою печальную обитель заструится, раздастся гулкий звук шагов и он восстанет предо мной - безжалостный палач, ведь дОлжно неизбежное случится, рукою крепкою он путь укажет мне, я побреду тихонечко за ним, усталый и опустошенный, будто бы в кошмарном вещем сне...

В раздумьях невеселых время незаметно пролетает, минуты быстротечные неотвратимо и бесследно в неизвестность словно воды Леты ускользают, ужасные видения ада воскресают предо мной, остался в мире я один, навек пропащий и для всех чужой...

Но тут средь дум глубоких вдруг фантазии невероятный взлет: я словно призрачный фантом в огромной алчущей толпе, что казни предстоящей с нетерпением ждёт, лицо ее бессчетно и двулично, а мысли в голове моей проносятся и исчезают хаотично, оно меняется, гримасничает и ликующе кричит, как будто бы безумный марш по воле дьявольской на старом сельском кладбище звучит...

И вот уже стою на эшафоте я, готовясь неизбежное принять, предательскую дрожь пытаюсь в бренном теле хотя бы на мгновение унять, но сердце яростно в последние минуты продолжает биться, оно ведь точно знает, что со смертью предстоит ему навеки очень скоро обручиться...

В последний раз я вглядываюсь в небосвода голубую даль и душу заполняет безысходная печаль, а солнца желтый диск уже вовсю над городом проснувшимся пылает и плоть мою застывшую горячим зноем словно яростное пламя опаляет, колышется толпа и долго терпеливо ждет, когда орудие палача в его натруженных руках слепящей молнией сверкнет...

Вот рухнет в пустоту мой разноцветный дивный мир через одно короткое мгновение, и пройден будет до конца мой скорбный путь, но я покину белый свет уже без капли сожаления, ведь вечность меня больше не страшит, душа моя с ударом палача, покинув тело бездыханное, куда то в неизвестность тотчас поспешит...

А суетливый мир, который я по воле рока навсегда покину, все также будет радостно сиять или в глубокие печали погрузившись, тоскливой песнею пронзительно звучать, в круговороте тусклых серых дней, рождений новых, неминуемых смертей вперед мы движемся всегда неумолимо, а время продолжает свой стремительный разбег, оно всегда для нас проносится неощутимо...

Тут, заскрипев, вдруг отворилась дверь, прервав мучительный сознания полет, и длинная тень опустилась – священник седой предо мною встает, и он мне твердит, что спасение возможно, но надобно душу живой сохранить, покайся, кричит он – безбожник, ведь это несложно и постарайся грехи искупить...

Пусть лучше на вечные муки в аду буду я обречен, в раю я б свихнулся со скуки, в темницу я б был заточен, но вот уже солнце восходит, на площадь прибудет толпа, и прав был мудрец: всё проходит, а вера людская слепа, в руках палача засверкает наточенный острый клинок, я в смерти узрею свободу и верю, что не одинок.