так он режется о скулу пенно-белую, как из сна

так он режется о скулу – пенно-белую, как из сна
сколько жгут ее волосы пальцы его безбожно
столь же холодны будут к ему яхонтовые уста,
столь же северной будет мягкая девичья кожа

ночь сдается, рассвет наглеет белым заревом им в окно
домином возомнят бокалы себя в сквозняке
за собой прикрывая двери, она греется о сукно
и в спящем притворстве его струны скулят в виске

он точно с ума сойдет без тех ямочек на пояснице
станет подобно атомам медленно распадаться
тысячи дней и ночей восхищаясь упавшей ресницей
даже кота без труда вынудит расхохотаться

он состарится к двадцати, не увидев ее неделю
поседели, скажут друзья, даже стены в его квартире
кто бы раньше сказал, что мальчишке станет она пределом
ну а ее силуэт в проеме — лучшим из элексиров

возвращением спутает карты ревнивой осени
и застанет его чутка пьяненьким и угрюмым
объяснения найдутся сразу, до чертиков просто –
чтоб в себе разобраться, пришлось ему обезуметь

ключицу ее целуя без страха порезать губы
он заметит впервые как горяча ее кожа
и что держит в руках своих вовсе не льдинку грубую
а живую звезду, без которой и дня не сможет