Ивовый дождь на Амуре

Автор: Доктор географических наук, заместитель директора института водных и экологических проблем ДВО РАН (ИВЭП ДВО РАН) по научной работе Махинов Алексей Николаевич


Игры солнечных зайчиков


Такие дни бывают, наверное, очень редко. Они связаны не только с прекрасной погодой, но и с особым состоянием всей природы, выкроившей несколько минут в вечном движении и созидании, чтобы, отбросив на время заботы, спокойно полюбоваться результатами своих трудов.
Конец июня на Верхнем Амуре переливался разноцветьем красок и благоухал невероятными ароматами с ближайших лугов. Вечерело. Большое оранжевое солнце устало опускалось к неровному горизонту. И, казалось, что все в природе готовится к отдыху после длинного жаркого дня. Я медленно шел вдоль берега Амура по широкой каменистой прибрежной отмели. Местами близко к берегу подступали невысокие скалистые уступы, от которых веяло накопленным за день теплом. У их подножия лежали свалившиеся вниз огромные угловатые камни. На вершинах уступов, над которыми круто поднимались высокие склоны ближайших сопок, росли редкие деревья.
Не замечалось никакого движения вокруг. Не было даже самого легкого дыхания воздуха, всегда ощущающегося на берегах большой реки. Листья молодых осинок, часто колышущиеся даже без ветра, висели неподвижно, как будто нарисованные нежной зеленой краской на светло-голубом фоне неба. И река почти замерла. На зеркальной поверхности воды не было всплесков и завихрений, столь характерных для горного потока. Наверное, и рыбы застыли в это время где-нибудь в яме или среди подводных камней.
И только мои шаги нарушали всеобщий покой, внося диссонанс в это необычное состояние природы. Я неслышно присел на огромный камень, лежащий наполовину в воде, чтобы ничем не тревожить эту космическую тишину.
Прошло несколько минут. Спокойствие природы было поразительным. Я зачарованно смотрел в ту сторону, куда направлялась река, но и там не видно было никаких перемещений. И все же мне почему-то казалось, что в этом застывшем мире есть какое-то неуловимое движение. Но где оно? Я медленно переводил взгляд от одного берега реки к другому сначала вдали, затем ближе к тому месту, где находился. Нет, все было неподвижно на этой великолепной картине, написанной самой природой.
И, наконец, я увидел то, что находилось в противоречии с общим состоянием окружающего мира. Оно было рядом со мной. На отвесной серой скале всего в двадцати шагах бесшумно резвились десятки солнечных зайчиков. Они как будто поднимались вверх по скале, а затем прыгали вниз и вновь скакали по неровной стенке обрыва.
Я посмотрел в противоположную сторону и сразу все понял. Над широкой рекой, похожей на огромное зеркало, садилось солнце. Его еще яркие лучи падали на водную поверхность и отражались под таким же низким углом от каждой плавной неровности потока. Течение реки уносило вниз это маленькое зеркальце и на смену ему выплывало другое. А на береговом обрыве весело бегали светлые солнечные пятнышки. Только они в этот тихий летний вечер оказались непоседами, украсившими своим нежным сиянием мрачные древние скалы.

ОСТРОВ РОБИНЗОНА КРУЗО
 
Если бы Робинзон Крузо после своей 28-летней одинокой жизни на необитаемом острове в Атлантическом океане близ устья реки Ориноко попал на Амур, то многие природные диковины его бы не удивили. С ними ему удалось познакомиться еще во время длительного заточения на своем экзотическом острове.
Действительно, читая эту увлекательную книгу Д. Дефо, встречаешь описания природы, очень похожие на ландшафты Приамурья, его растительный и животный мир.
Так, например, описывая одно из первых путешествий Робинзона Крузо по острову, автор отмечает, что его герой встретил особую породу голубей, которые вьют гнезда не на деревьях, как привычные для европейцев дикие голуби, а в расселинах скал. Такие голуби обитают повсюду на Верхнем Амуре, Аргуни и в долинах их притоков. Свои гнезда они устраивают на выступах скал, в нишах и трещинах многочисленных утесов, отвесно обрывающихся к руслу Амура. Особенно много скалистых голубей встречается в окрестностях самых высоких и эффектных утесов – Кумарского, Масляного и некоторых других.
В другом месте книги отмечается, что Робинзон Крузо обратил внимание на луга, на которых зеленели густые, высокие травы. Такая растительность не характерна для сухих степей Европы и Центральной Азии. Высокие травы произрастают в долине Амура, за что эти луга были названы дальневосточными прериями. Наиболее распространенный на лугах злак – вейник Лангсдорфа – достигает в высоту 2,0-2,5 метров. И можно легко заблудиться без компаса, путешествуя по таким лугам.
Робинзона Крузо поразили виноградные лозы, вившиеся по стволам деревьев. Эта картина, так удивившая героя книги, очень типична для пойменных лесов Амура. Высокие ильмы и ясени на островах Среднего Амура опутывают ярко-зеленые гирлянды виноградных лоз. Между близко стоящими деревьями они образуют высокие изгороди, через которые трудно пробраться.
Герою книги был также знаком кедр. Это дерево, поперечником пять футов и десять дюймов, Робинзон срубил для своих нужд. Картину природы, столь характерной для бассейна Амура, также дополняет вид возвышающихся вдоль речной долины холмов, на которых все зеленело цвело и благоухало. Но как же описания этих амурских видов и некоторых природных достопримечательностей попали в книгу Даниеля Дефо? Ведь известно, что Робинзон никогда не был на Амуре, так же как и автор увлекательного произведения.
Оказывается, в описании природы необитаемого острова Робинзона Крузо, большую роль сыграла книга Эверта Избранта Идеса о его путешествии в Китай через Маньчжурию в 1692-1695 годах, куда он был направлен с дипломатической миссией от имени России. Путешественник вел путевые записи, которые легли в основу книги, вышедшей в 1704 году. Эту книгу читал Д. Дефо и поразившие его картины природы, диковинные птицы и растения были использованы им в описании приключений попавшего на далекий остров моряка. В то время Амур был одним из самых неизвестных и экзотических уголков планеты, вполне подходящим для сравнения с далеким необитаемым островом, затерявшимся в просторах океана. Вот так и встретился Робинзон Крузо с некоторыми природными диковинами Амура.

ПОЛЗУЩИЕ ДЕРЕВЬЯ   
 
Там, где Амур пересекает горы, русло его прижимается к скалистым берегам и образует у их подножия широкие наклонные площадки, усеянные каменистыми обломками.
Местами камни лежат так плотно, что похожи на мостовую, заботливо выложенную руками очень терпеливых и трудолюбивых работников. По ним удобно ходить. Свежий ветер отгоняет назойливых насекомых, а легкий шум леса и ласковые всплески воды у берега создают условия для общения с природой. Идешь неспеша по берегу, смотришь по сторонам и кажется, что все вокруг – и лес, и река, и камни, и небо – хотят рассказать о себе, поделиться своими самыми сокровенными мыслями. Только непросто уметь их понимать.
Однажды я возвращался из дальнего маршрута. Последний отрезок пути пролегал вдоль Амура. Легко было идти по плотно уложенным плоским камням. Лишь редкие чахлые кустики травы пробивались кое-где между ними.
Вдруг впереди я увидел несколько невысоких березок и осинок, расположившихся небольшой группкой около воды. Но как они могли оказаться здесь, где весной таранят берег могучие льдины, а в паводок стремительно проносится мощный поток. Не может быть, чтобы они росли здесь долго. Так почему же тогда деревца зеленеют среди каменистой поверхности?
Лишь вблизи удалось разобраться в том, что же произошло на этом пустынном берегу. Крутой склон, поросший редкими невысокими деревцами, постепенно разрушается. С него время от времени сползают большие блоки грунта вместе с растительностью. Чаще всего это происходит во время сильных продолжительных ливней, когда грунт пропитывается водой настолько, что не может держаться на круто наклоненной поверхности. Спустившись к подножию склона, он по инерции скользит еще десятки метров по мокрым скользким камням как по льду, оставляя за собой широкий грязный след. А иногда такой след обрывается у воды. Значит отправившаяся в путешествие рощица, опустилась на дно реки, где рыхлый грунт будет размыт тугими водными струями. Освободившиеся от земли деревца уплывут к далекому морю.
На месте срыва грунта вновь накопятся рыхлые толщи, на них возникнет почва, появится растительность. Да, действительно природа – неутомимый труженик, который работает не ради любования результатами своего труда, а просто потому, что так устроен мир.

ИЮЛЬСКАЯ МЕТЕЛЬ
 
День заканчивался. Большое красное солнце медленно опускалось за далекие, едва различимые, горы. Его неяркие лучи как-то по-особенному нежно ложились на задумчивые кроны деревьев и высокие травы в пойме Амура, придавая им необычный вид.
После жаркого дня и трудной работы мы возвращались к реке. Все в природе уже отдыхало, готовясь к короткому летнему ночлегу. Солнце едва коснулось линии горизонта, резко выделяющейся на фоне красного диска, и мы прибавили шаг, чтобы засветло вернуться к своему катеру.
До воды оставалось несколько десятков шагов, как неожиданно мы оказались застигнутыми белоснежным вихрем. Несмотря на полное безветрие, вокруг нас во всех направлениях носились тысячи крупных белых хлопьев, напоминающих хаотическое движение снежинок в метель. Это колышущееся белое облако протягивалось на большом расстоянии вдоль берега и состояло из множества поденок – необычных бабочек, живущих всего несколько десятков минут.
Изящные насекомые с прозрачными нежными крылышками и тремя длинными хвостовыми нитями в виде упругих антенн совершали какой-то безумно фантастический танец, смысл которого казался непонятным. Тысячи белых бабочек резко взмывали вверх, срывались в стороны, плавно, как на парашютах, опускались вниз. Этот удивительный хоровод был настолько фееричен, что невозможно было оторвать взгляд от загадочного буйства столь хрупкой жизни. Они попадали в лицо, забирались за воротник, садились на голову. Весь корабль был облеплен копошившимися насекомыми. Каждую секунду сотни белых снежинок опускались на поверхность реки, становясь легкой добычей нетерпеливых рыбешек, выпрыгивающих из воды.
Трудно поверить, что эти легкие и грациозные насекомые, легко порхающие над вечерней рекой, долго живут под водой, ползая невзрачными личинками по дну реки в поисках пищи. К концу жизни личинка наполняется воздухом и всплывает. Из нее получается взрослая бабочка. Полетав несколько минут, она садится на первый попавшийся предмет и отбрасывает шкурку. Обновленная бабочка точно такая же по внешнему виду, является продолжательницей рода этих удивительных созданий.
Поденки очень чувствительны к чистоте рек. Они не живут в загрязненных водоемах и поэтому могут служить критерием экологического состояния территории. И то, что тихим летним вечером на Амуре часто удается увидеть белое колышущееся облако нежных насекомых, должно радовать нас: значит, река еще не приблизилась к опасной черте.

ЧЕРЕЗ ХИНГАНСКОЕ УЩЕЛЬЕ
 
Когда приближаешься к Малому Хингану сверху по течению Амура, горы преграждают путь как-то неожиданно. После бескрайних просторов Амуро-Зейской равнины вдруг с правой стороны появляются невысокие лесистые горные кряжи. Река направляется прямо к ним, будто собираясь снести своим мощным потоком. Однако склоны спускаются к воде хотя и круто, но не образуя скалистых уступов. Это значит, что река даже не пытается разрушить эти каменистые берега. Но вот уже и слева у села Пашково на русло надвигаются высокие крутые склоны, отклоняя поток к югу.
Долина реки, хотя и узкая, но еще не ущелье. Попеременно, то вдоль одного, то вдоль другого берега, шириной в несколько сотен метров, протягивается пойма и низкие террасы, покрытые лесом. На китайской стороне лес местами вырублен и здесь располагаются аккуратные квадратики ухоженных полей. В устьях небольших горных речек обычно видны один или несколько домиков. Наш берег, напротив, совершенно необитаем.
Еще немного пути и река опять вдруг вырывается на равнину. Горы отступили от русла, но видны в сизоватой дымке на юге и совсем отчетливо на севере. Это впадина Улагахэ, наиболее населенная часть долины Амура в пределах Хингана. Поля и огороды с обеих сторон подходят прямо к воде. Они даже проникли на пойменные острова. На высоких берегах приютились небольшие селения. В мощные летние паводки они затапливаются, так как подъем воды достигает 14 м.
У села Радде горы вновь подступают прямо к руслу. С правого берега путника встречают два величественных утеса – каменные стражи Хинганского ущелья. Особенно живописен нижний из них: высокая отвесная скала в верхней части склона, высотой около 40 м, опирается на массивный пьедестал, заросший густым елово-лиственным лесом. На вершине утеса на фоне ярко-голубого неба резко выделяются медным цветом стволы сосен с пышными зелеными кронами.
Самая узкая часть ущелья с максимальной скоростью течения начинается от устья реки Помпеевки. Здесь по берегам отсутствуют даже узкие фрагменты поймы. Лишь в устьях притоков имеются небольшие выровненные площадки, где можно построить дом, развести огород. Недостаток земли заставляет китайских крестьян распахивать довольно крутые склоны, незатапливаемые Амуром. Но другая беда подстерегает землевладельцев – смыв почвы с полей. Борозды и рытвины растут очень быстро, обезображивая землю.
Грозы на Хингане летом часты и всегда неожиданны. За крутыми высокими склонами не видно отдаленных туч, не слышно раскатов грома. И вдруг почти над головой раздается грохот, многократно усиленный эхом. Через несколько минут серая пелена закрывает ближайшие вершины, и крупные капли уже стучат по листьям, камням, воде. Не слышно ничего, кроме ровного шума дождя и глухого ропота деревьев, раскачивающихся под напором ветра. Резкие сильные удары грома доносятся со всех сторон и трудно определить, в каком направлении движется гроза.
Бурные после дождя ручейки, разбиваясь на несколько кипящих струй, стремительно стекают в Амур белыми пенистыми дорожками. Из распадков легкими клочками поднимается туман и незаметно рассеивается над сопками.
Крутые зеленые склоны долины спускаются к самой воде. Русло слабо извивается то вправо, то влево. Вдали горы не видны и кажется, что одни каменные ворота медленно открываются за другими и наконец-то должно появиться что-то неожиданное. Но вот пройдены одни, вторые, третьи ворота, а впереди все такие же, но в другом сочетании, зеленые от вершин до подножия склоны.
Глубокие распадки небольших притоков прорезают горы, образуя причудливые сочетания склонов разной крутизны и формы с пологими седловинами, волнами, спускающимися к реке. В устьях распадков в начале июня часто можно увидеть белые пятна наледей. Через несколько дней они растают.
Горы справа вдруг резко уходят в сторону и открывается плоская и обширная Среднеамурская равнина. С левого берега еще тянутся невысокие, но скалистые уступы, подрезанные Амуром, но скоро и они остаются за кормой. Самое узкое и протяженное ущелье всего Амура позади.

СОПКА ТОЧИЛО
 
Среднеамурская низменность поражает своей равнинностью и разнообразием. На десятки километров вокруг простирается плоская, уходящая к горизонту поверхность, покрытая лугами и болотами. Кое-где этот унылый ландшафт оживляют низкогорные хребты, как редкие гигантские айсберги, торчащие над безбрежным морем травы, изумрудные волны которой легко катятся, уступая порывам свежего ветра.
Эти горы – остатки древнего рельефа, засыпанного наносами Амура и его притоков. Миллионы лет откладывались здесь песок и глина, заполняя самые низкие участки. Мы живем в эпоху, когда от древнего рельефа сохранились лишь его верхушки. И хотя хребты невелики по размерам, все-таки это настоящие горы. Стремительные ручьи прорезали на их боках глубокие ущелья. Крутые склоны покрыты чудесными лесами и, пробираясь сквозь густые заросли, быстро забываешь, что находишься на небольшом островке, вокруг которого раскинулись обширные безлесные дали.
Казалось бы, что интересного можно встретить на плоской равнине, но природа и здесь приготовила сюрприз – разбросала то тут, то там и бережно сохранила невысокие холмы конической формы. Издали они похожие на одинокие, словно заблудившиеся вулканы, навсегда уснувшие от колдовских чар всемогущего чародея Амура. Некоторые из них своей формой напоминают голову великана из поэмы А.С. Пушкина “ Руслан и Людмила ”. Другие сходны с фигурой лежащего двугорбого верблюда. Третьи представляют собой миниатюрные хребты с острыми вершинами и глубокими седловинами.
Недалеко от села Бабстово, вдоль горной утесистой гряды хребта Даур, почти по одной линии протягивается цепочка таких одиночных сопок. Самая крайняя из них называется Точило. Ее форма, в виде острозаточенного конуса, вполне оправдывает это название.
Мы шли к ней несколько часов. Жаркое солнце палило вовсю и казалось, что наша цель не приближалась. Не радовали глаз ни пышные луга с великолепными цветами, ни ярко-голубое небо, ни безбрежные просторы степи. Короткий взгляд на сопку, сотни размеренных шагов, снова взгляд и опять шаг за шагом...
Сопка приблизилась как-то неожиданно. Вершина ее вдруг скрылась за крутыми боками, закрывшими собой половину пространства. Склоны густо поросли пышными кустами леспедеции, нежные розовые цветки которой похожи на маленькие флажки. А на вершине – кусочек сухой степи, может быть остаток ландшафтов менее влажных и более теплых эпох. Маленькие, но злые мухи кусались так больно, что даже вечернее нашествие комаров накануне вспоминалось, как незатейливое развлечение.
Чтобы обойти сопку, нужно всего несколько минут. Вопреки ожиданиям, за каждым поворотом нет ничего необычного – крутые склоны упираются в поверхность равнины. Лишь изредка разнообразит картину выступ скалы, нагретый солнцем так, что около нее воздух кажется раскаленным. Так и хочется свернуть к невысокому ближайшему деревцу, чтобы хоть немного передохнуть.
К вечеру, когда жара спала, мы вновь поднялись на вершину сопки и залюбовались окружающей картиной. Казалось, что мы плывем на могучем корабле по спокойному морю. Снизу тянуло вечерней прохладой, а горизонт постепенно исчезал, растворяясь в сгущающемся сумраке. Летом ночь наступает очень быстро, и скоро вокруг стало совсем темно. И лишь на вершине сопки было как будто светлее, словно неяркие лучи звезд сконцентрировались именно в этом месте под воздействием непонятного притяжения земных недр, обращенных вверх древними слоями одинокой сопки.

ВОДНЫЕ ЛАБИРИНТЫ
 
Нижний Амур – это настоящее водное царство. Сотни речных рукавов, извиваясь и причудливо переплетаясь, тянутся на многие километры в различных направлениях. Местами они образуют такую густую сеть, что можно легко заблудиться, если нет под рукой подробной карты или знающего проводника.
Однажды нам нужно было попасть из озера Альбите в реку Харпи. Казалось бы, в этом нет ничего сложного. Нужно только приплыть на лодке к тому месту, где река впадает в озеро, и отсюда двигаться против течения. Мы старались держаться ближе к берегу озера и внимательно осматривали прибрежные кустарники, надеясь обнаружить среди них полоску воды впадающей реки.
Сплошные заросли ивы на низких песчаных берегах тянулись к горизонту. Но вот, кажется, есть проход в зеленой стене кустов, образующих узкую, едва заметную с озера, галерею. Через несколько минут она оказалась позади и мы попали в еще одно озеро. Куда плыть теперь? Другого выхода из него нигде не видно. Лишь небольшие кустики темнели в одном месте среди плоской однообразной равнины. Плывем прямо к ним и лишь вблизи обнаруживаем узкую извилистую протоку.
Выписываем на большой скорости головокружительные петли и попадаем, наконец, в следующее озеро. Но где же река? И по какому из нескольких расходящихся рукавов плыть к ней? Выбрали наиболее крупный. Через несколько километров стало мелко и двигаться под мотором невозможно. Ничего страшного, у нас есть шесты и весла. Еще через километр пришлось вылезти из лодки и тащить ее за собой. Утопая по пояс в жидком иле и с трудом пробираясь в ветвях, свисающих с обоих берегов, устанавливаем для себя неожиданное и неприятное обстоятельство. Оказывается, рукав заканчивается, не имея выхода к реке. До нее всего-то не более тридцати метров, но нужно преодолеть высокий песчаный вал. Груженую лодку не перетащить. Приходится переносить все отдельно, и через полчаса лодка с грузом уже покачивалась в холодных струях торопливой реки.
Такие водные лабиринты встречаются во многих местах Нижнего Амура. Трудно сориентироваться в этом хаотическом переплетении многочисленных речных рукавов, проток, стариц и озер. Редко можно увидеть здесь человека, но зато, какое раздолье для птиц. Гуси, утки, цапли, кулики стали главными хозяевами этих мест, найдя, возможно, последнее свое убежище в бассейне Амура.
Как же образовались эти широкие разливы в долине Амура, напоминающие в миниатюре волжскую или ленскую дельту? Виной тому – вечный соперник и спутник воды – песчаные и глинистые частицы. Их в Амур приносится больше, чем река может вынести в море. Поэтому образуются в русле песчаные острова и косы. Они-то и разделяют единое русло на несколько самостоятельных потоков. Острова растут в размерах, появляются новые, создавая все более сложную и запутанную сеть водной поверхности, где сохранился еще мир дикой природы, почти не испытавшей губительного давления человека.\

ПУТЕШЕСТВИЕ В ПРОШЛОЕ
 
Путешествие во времени невозможно. Эта истина бесспорна. Но есть люди, которым все же удается увидеть далекое прошлое. Не своими глазами, конечно, а воображением, основанным на достоверных фактах. Эти люди, ученые – палеогеографы, изучают далекое прошлое нашей планеты и знают, как выглядел любой уголок Земли много лет тому назад.
Они установили, что за последний миллион лет на нашей планете было несколько периодов оледенения, когда большая часть суши покрывалась медленно ползущими ледниками. Толщина льда достигала сотен метров. Последнее оледенение в Сибири и на Дальнем Востоке было особенно суровым. Оно закончилось всего 10 тысяч лет назад. Природные условия в бассейне Амура в то время очень сильно отличались от современных. Достаточно сказать, что средняя температура июля составляла плюс 12-150, а осадков выпадало почти вдвое меньше, чем сейчас. То есть, климат был такой, как на севере Якутии в настоящее время.
Амур был менее полноводным, а его устье находилось в 80 км к северу от Сахалина, т.е. на 300 км дальше современного положения. Да и сам Сахалин тогда соединялся с материком широким перешейком.
Давайте вместе с учеными перенесемся на 15 тысяч лет назад и проплывем неспеша по Амуру вблизи современного Хабаровска, поглядывая по сторонам.
Июль... Днем тепло, но вода в реке прохладная. Русло разбивается на множество рукавов, среди которых трудно выбрать главный, так как все они примерно одинаковы по размерам. Огромные песчаные косы то с одной стороны, то с другой пытаются преградить путь реке.
Вот впереди показалась невысокая сопка с пологими склонами. До нее нужно дойти по низкой заболоченной равнине. Но что это? Поверхность равнины рассечена множеством глубоких трещин, заполненных водой. Маленькие кустики карликовой березки и ольхи образуют такие густые заросли, что сквозь них трудно пробраться. Да и что еще может расти здесь на вечной мерзлоте, скрытой толщей плотного торфа и шапкой пушистого мха.
Но вот близок лес. В нем преобладают береза, осина и лиственница. С вершины сопки открывается прекрасная панорама. Сразу за рекой раскинулось огромное озеро. Противоположный берег его теряется где-то вдали. Масса птиц носится над водой, но крики их не слышны с такого большого расстояния.
Впереди, куда уходит Амур, вдоль правого берега раскинулись степные просторы с редкими пятнами небольших водоемов. Спустившись с сопки в эту сторону, попадаем в удивительный мир. Вот вблизи озера пасется стадо огромных мамонтов. В пойме протекающей рядом реки бродят шерстистые носороги, с двумя длинными, загнутыми вверх, рогами. Свирепые на вид звери не были хищниками – это типичные травоядные животные. Они мирно щиплют траву, не обращая внимания на происходящее вокруг. На повышенных сухих лугах бродят бизоны, лошади и страусы, не опасаясь врагов. Хищные звери – пещерные львы, медведи и гиены сюда никогда не заходили, потому что пищу они предпочитали искать в лесу, стараясь не удаляться от своих убежищ – пещер, гротов, подземных полостей.
Многие из этих животных вымерли в конце ледникового периода 10-12 тысяч лет назад. Лишь изредка удается найти их кости в древних отложениях рек и озер. Причина вымирания пока не установлена. И путешествия в прошлое помогут решить эту загадку природы, вызывающую интерес во всем мире.

ШТИЛЬ
 
В самый разгар лета в Приамурье проникает душный тропический воздух, обволакивающий своим липким прикосновением все вокруг. Его цепкие влажные объятья чувствуются всем живым миром и нельзя от них освободиться, сбросить с себя даже на короткое время, чтобы передохнуть. Этот тропический пришелец распространяется повсюду – по берегам Амура среди обширных равнин, в лесу и на болотах, втискивается в узкие горные долины, где даже под утро не становится прохладно, а крутые склоны излучают тепло камней, как от нагретой печки.
В один из таких дней к вечеру мы подошли на катере к селу Малмыж. Днем то шел дождь, то светило солнце, то усиливался ветер, образуя белые барашки на гребнях крутобоких волн. Природа явно демонстрировала весь диапазон своих возможностей. Такая неустойчивость погоды, несомненно, должна была компенсироваться каким-то постоянством, которого явно не хватало в этом калейдоскопе быстро меняющихся картин.
Вначале ветер стал постепенно стихать. И чем ближе опускался к горизонту огромный ярко-оранжевый диск солнца, тем спокойней становилось вокруг. Наконец наступил момент, когда ни один, даже самый маленький и нежный, листок на дереве, ни один легкий стебелек травы не испытывал ни малейшего движения. Поникшие крупные глаза ярких цветов как будто с удивлением смотрели в одну точку, поражаясь произошедшими метаморфозами.
Воздух тяжелый и вязкий, пропитанный едва осязаемой влагой, успокоил не только растения, но и оказал какое-то магическое воздействие на животный мир. Не видно и не слышно птиц, беспечно сновавших еще час назад. Исчезли бабочки, шмели и другие насекомые. Лишь очень редко и лениво прозвучит негромкая трель цикад, спрятавшихся где-то в высокой траве у самого берега, да неслышно и назойливо донимает человека мошка.
Но не все в природе поддалось всеобщему унынию и температурному угнетению. Амур плавно течет и на его зеркальной поверхности хорошо видны расплывающиеся вниз по течению следы движения водных масс.
На небе в нашу сторону медленно двигалось большое и высокое облако, темный цвет и форма которого предвещали грозу. И, действительно, через некоторое время послышалось глухое ворчание грома, похожее на перекатывание огромных глыб по осыпному склону горы.
Природа оцепенела и застыла в тревожном ожидании грозных катаклизмов, готовых обрушиться на притихшую реку, близкий лес и далекие луга на противоположном берегу. Чем ближе подходило грозовое облако, тем больше становилось движение в нем. Одни клубы тучи двигались в стороны, другие вверх, создавая хаотическую и постоянно меняющуюся форму сложного атмосферного образования. Наконец сверкнули короткие быстрые стрелы молний и через некоторое время донеслись приглушенные раскаты грома.
Туча быстро приближалась, но одновременно она отклонялась в сторону, и было непонятно – пойдет ли дождь. И лишь через четверть часа стало ясно, что нависающая над нами своим рваным краем туча проходит стороной, сея тяжелые капли дождя где-то в стороне.
И сразу же произошла перемена в природе. Сначала почувствовалось робкое движение воздуха, быстро превратившееся в легкий, едва ощутимый ветерок. Во всем стала проявляться энергия, готовая перейти в движение. Вот зашевелились легкие веточки на вершинах прибрежных ив. Где-то недалеко пискнул зимородок. Послышался голос кукушки. Над водой стремительно пронеслась стрекоза. Стайка востробрюшек стала резвиться у берега, покрывая поверхность воды тонкой сеткой пересекающихся концентрических кругов.
И хотя влажность воздуха не уменьшилась, даже легкое движение воздуха принесло облегчение всему живому. Иногда даже небольшое изменение одного компонента природы достаточно, чтобы все стало непохожим на то, что было еще несколько минут назад. Но лишь некоторые моменты бывают столь выразительны, что запоминаются надолго.

РЫБИЙ ПИР
 
В начале октября на берегах Амура осень проявляется во всем своем разнообразии и великолепии. Погода, как и весной, очень неустойчива. Если сегодня небо покрыто низкими плотными тучами и дует холодный низовик, поднимающий короткие жесткие волны, то завтра верховой теплый ветер разводит на реке высокие длинные водные гряды. Иногда моросит нудный осенний дождь. Но чаще всего стоит тихая солнечная погода, радующая все живое теплом и спокойствием.
В один из таких дней работали мы вблизи села Малмыж. Выше его по течению расположен протяженный и живописный Нергенский утес, раскрашенный разноцветными красками осени. Над темными скалами неровным бордюром протягивается темно-коричневая полоска, состоящая из крон дубов. Они занимают наиболее сухие участки вдоль бровки обрыва, не допуская сюда другие деревья. Сразу за ними пространство заполняют березы, осины, клены со всеми оттенками желтых и красных цветов. Лишь местами сквозь это пышное разноцветье пробиваются ярко-зеленые кроны молодых кедров.
Вдоль утеса проходит протока, соединяющая Амур с озером Джалунским, богатым рыбой. Около самого утеса, вдающегося в русло Амура, всегда охотятся хищные рыбы, разыскивая добычу в быстрых струях воды, прижимающихся к скалистым берегам реки.
В полноводные годы, когда ненадолго затапливается пойма и ее водоемы, создаются благоприятные условия для нереста рыбы. В конце лета вода из пойменных и припойменных озер уходит в Амур и рыбья молодь спешит покинуть опасные места, скатываясь в главное русло реки и ее крупные протоки, передвигаясь в основном по мелководьям вдоль берегов.
Рано утром, воспользовавшись тем, что команда нашего судна занялась мелким ремонтом двигателя, мы отправились к утесу порыбачить на спиннинг. Вода вблизи берега буквально кипела от многочисленных всплесков крупной рыбы. Иногда в приповерхностной толще воды неожиданно на долю секунды появлялись крупные верхогляды, блеснув серебристым боком после удачной охоты.
Вдоль самого берега реки тянулась темно-серая колышущаяся полоса, состоящая из мальков различных видов рыб. Их были миллионы. Тесно прижимаясь друг к другу и к самой кромке воды, они упорно стремились против течения. В небольших выемках среди камней, где скорость течения была медленной, они ненадолго останавливались, готовясь преодолеть препятствие в виде скалистого выступа, обтекаемого стремительным водным потоком. Мальки быстро проскакивали опасное место, концентрируясь в следующем небольшом убежище. Некоторых мелких рыбешек течением отрывало от стаи и отбрасывало в сторону на несколько метров, где уже поджидали легкую добычу хищники.
Ближе к берегу стремительно сновали кони и красноперки, подбирая свою долю среди отбившихся от стаи мальков. Но смелее всех действовали косатки и сомы. Они подплывали к самой кромке воды и спокойно собирали дань с проплывающей стаи. Испуганные рыбешки бросались в стороны, но новые косяки подпирали снизу по течению и вначале самые нетерпеливые мальки обтекали опасного хищника, а за ними сплошным потоком двигались остальные.
Сомы и косатки, высунувшись из воды и захватывая широко открытым ртом рыбу, издавали странные чавкающие звуки, похожие на пережевывание животными травы. Один сомик, вероятно насытившись, безучастно лежал у самого берега, не в силах сдвинуться с места. Он не мог даже открыть рот и осмелевшая стая обходила его рядом, уже не обращая внимания на опасное соседство.
Все происходившее напоминало какой-то странный и несправедливый пир хищников, воспользовавшихся беспомощностью мальков, единственной, но ненадежной защитой которых была прибрежная отмель. Некоторые из них, защищая свою жизнь, выбрасывались на берег, но в ту же секунду опять стремились в воду. И лишь огромное количество рыбешек было гарантией того, что значительная часть их пройдет опасное место и найдет более укромную и надежную защиту на других участках реки.
Мы помогли малькам только тем, что поймали несколько азартных хищников, погнавшихся за блесной.

ШТОРМ НА АМУРЕ
 
Тайфун стремительно приближался к Хабаровску и, казалось, что не только люди, но и сама природа чувствует его близкое дыхание. Хотя большой город нельзя было назвать вымершим, однако во всем застыло какое-то тревожное ожидание. Небольшой дождь, начавшийся утром, постепенно усиливался, а отдельные порывы ветра, нервно трепавшие отяжелевшую листву на деревьях, становились все более настойчивыми и продолжительными.
Наш небольшой корабль, на котором мы собирались в этот день выйти вниз по Амуру, стоял в затоне. Команда терпеливо дожидалась сбора участников экспедиции. К полудню, когда все были на борту, дождь лил так, что защищаться от него было бесполезно. Не обращая на него внимания, мы закончили последние приготовления к долгому путешествию.
Через несколько минут корабль медленно заскользил по спокойной воде к выходу из затона. По небу быстро плыли темные низкие тучи, густо сея тяжелые крупные капли. Когда вышли из затона ветер и дождь прогнали участников экспедиции с палубы – кого в каюту, а кого в рубку.
На Амуре усиливался шторм. Высокие короткие волны вначале разбивались о нос корабля, а затем стали перекатываться через палубу. Когда позади остался железнодорожный мост, шторм достиг наивысшей силы. Корабль высоко поднимался на гребне волны и резко проваливался вниз под следующий надвигающийся вал. Огромная масса воды обрушивалась на палубу и казалось, что корабль уйдет под волну. Но через несколько секунд его вновь подбрасывало вверх.
Амур был неузнаваем. Еще вчера в спокойной зеркальной воде отражались высокие кучевые облака и ярко-голубое небо, на пляжах было много людей, а по широкой реке беззаботно сновали маленькие катера и моторные лодки. И вот сейчас уже все было по-другому. Массивные свинцовые валы катились навстречу спереди, справа и слева. Ветер срывал с их вершин вспененную воду и бросал ее длинными пологими струями над кипящей водной поверхностью. Сверху нависали темные серые тучи, едва не цепляющиеся за верхушку мачты, на которой неистово бился маленький треугольный вымпел. Укрепленный на флагштоке перед выходом новый флаг представлял собой короткий обрывок с жалобно трепыхавшимися растрепанными полосками. Тяжелые тучи стремительно неслись куда-то к северу, и казалось, весь мир был опутан этой плотной облачной пеленой.
В сумрачном, пронизанном миллиардами капель дождя, воздухе с трудом угадывались неясные контуры берегов. На близких тальниковых островах ветер гнул к земле упругие тонкие ветви. Густые листья на них, повернувшись обратной стороной, тускло, и как-то тревожно выделялись бледно-серебристым колыхающимся пятном.
Все живое укрылось от разгулявшейся стихии. Не видно даже чаек и крачек, обычно вольно резвящихся над водой в любую погоду. Наверное и рыбы чувствуют необычное состояние реки и затаились где-нибудь в ямах или небольших речных рукавах. Мы тоже пристали к берегу в тихой протоке.
Сумерки постепенно становились плотнее, и незаметно наступил вечер. Чем делалось темнее, тем сильнее воспринимались звуки бушующего тайфуна. Резкий свист ветра, то усиливающийся, то затухающий, сопровождался глухим шумом прибрежных ивняков. Заходящие с реки волны размеренно били в борт корабля, заглушая на мгновение равномерный стук дождевых капель.
Всю ночь бушевала стихия, а утром неожиданно тучи рассеялись, и появилось солнце. Тайфун ушел куда-то и только потрепанные кроны деревьев, да придавленные ветром и влагой луговые травы в пойме Амура некоторое время напоминали о его недавнем грозном пребывании.

УБЕЖИЩЕ ЭОЛА НА АМУРЕ
 
Неожиданные находки часто случаются там, где их совсем не ожидаешь. В один из жарких дней мы шли по берегу Амура. Сразу за селом Нижнетамбовское вдоль правого берега реки протянулись широкие песчано-галечниковые косы. Было настолько жарко, что черные от загара камни казались расплавленными каплями на раскаленной песчаной поверхности. Неподвижные поникшие листья на деревьях как будто подчеркивали общую беспомощность всего живого перед непоколебимым торжеством вечного и могучего солнца. Даже небо не смогло сохранить своей яркой голубизны. И только быстрые струи Амура, поблескивая на солнце, подсказывали, что несут живительную прохладу. Река настойчиво манила к себе и притягивала наши взоры.
Трудно было оторвать взгляд от воды, а мы шли по раскаленному берегу и невесело шутили о том, что климат пустынь можно легко испытать на себе даже в глухой приамурской тайге. Только вот для полноты ощущения нам не хватает огромных песчаных бугров, образованных ветром. Каково же наше удивление, когда вдруг справа от реки мы заметили высокие дюны. Их крутые песчаные откосы закрывали густой лес, верхушки которого были похожи на далекий оазис. А может быть это мираж? Может быть, в этом пекле нам почудились пустынные формы рельефа и они сейчас исчезнут, растворятся в дрожащих потоках воздуха? Но нет. Высокие песчаные гряды тянулись сплошной полосой вдоль берега и существовали на самом деле так же, как и река, и лес, и это яркое солнце.
Высота бугров достигала 6 метров. Обращенные к реке склоны были пологими, на них располагалось множество продолговатых глубоких ям, как будто вырытых экскаватором. Но это следы выдувания песка ветром. На это указывают лежащие местами на поверхности травянистые растения, корни у которых в верхней части оказались оголенными на несколько десятков сантиметров.
Самым удивительным оказалось то, что пески движутся, как в настоящей пустыне. Крутой противоположный склон дюны надвинулся на огромные осины, березы. Под большой толщей песка оказались нижние части стволов этих деревьев, что погубило их. Засохшие черные листья осин среди буйства зеленых летних красок явно представляли собой результат тихой трагедии, столь частой и обычно незаметной для человеческого глаза. Гармония природы тоже создается жестокой борьбой различных сил.
Песчаные дюны часто встречаются на Амуре в укромных уголках поймы, особенно там, где есть большие косы вдоль берега широкого речного русла. На острове Галечная коса недалеко от села Троицкого высокие песчаные бугры образуют котловину, дно которой также сложено мелким песком. Да и растительность здесь приобретает облик полупустынный – редкие неказистые деревца и единичные пучки засохшей травы. Когда поднимается сильный ветер, то все вокруг заволакивается серой пеленой. Песок высоко поднимается над землей и нужно спешить в лесное укрытие, чтобы не ощущать его на зубах и не закрывать лицо от сотен острых ударов.
Пышная растительность амурской поймы не дает разгуляться богу ветров Эолу и поэтому он находит себе лишь небольшие убежища, преобразуя их своими стараниями в экзотические уголки природы Приамурья.

НЕОБЫЧНЫЙ ДОЖДЬ
 
Полдень... Знойный солнечный день. На небе ни облачка. Мы идем вдоль берега реки по высокому прирусловому валу. Песок раскален так, что к нему нельзя прикоснуться рукой. Воздух пропитан поднимающимися от земли жаркими испарениями. Неожиданно наваливается усталость. Не привлекают внимания ни спелые черные гроздья черемухи, ни склонившиеся над землей необычайно крупные цветки красодневов, ни резко очерченные бугры релок с разнообразной растительностью невдалеке. Кажется, что все живое страдает от этого невыносимого пекла. Только в лесу да в реке можно найти спасительную прохладу. Еще несколько сотен трудных шагов и вот уже вокруг высокие древовидные ивы. Сомкнутые кроны их создают сплошную тень, а сквозь заросли не видно ни реки, ни залитого ярким светом вейникового луга. Но горячее дыхание раскаленного воздуха проникает и сюда. И даже тень деревьев не освежает.
Вдруг тяжелая и прохладная капля воды падает за воротник. Поднимаю голову вверх, и другая капля ударяет в лоб, разбрызгиваясь по лицу. Неужели дождь? Но небо по-прежнему безоблачно. Яркие лучики солнца пробиваются местами сквозь густую крону, образуя на земле расплывчатые светлые пятна. Капли воды то тут, то там стучат по песку, шуршат по засохшим старым листьям, булькают в небольшой заполненной водой яме.
 Оказывается дождь в ивовом лесу – явление в жаркий летний день довольно обычное. Вызвано оно тем, что деревья как насосы качают живительную влагу из грунта в большом количестве из-за сильного испарения. Излишки воды по трещинкам и порам выдавливаются на поверхность листьев и стеблей, а затем тяжелыми каплями срываются и падают вниз. Возможно, как считают некоторые ученые-биологи, вода сочится из ранок, оставленных на тонких стебельках вредителями. Может быть, в такие знойные дни личинки и жучки тоже находят спасение в лесу, где дождь делают сами деревья.