Что желаешь, мой князь великий?

Что желаешь, мой князь великий?
Царства гордые низложить?
Видеть бога чужого лики?..
Стерхи белые – миражи. Злая киноварь ярче крови – то закатный холодный дым. Даже слова ты не обронишь – сгинешь дерзким и молодым в освящённой луной кольчуге без обещанного «вернусь!». И рассвета для нас не будет, не подаришь мне ярких бус, не пригубишь пивного жбана, не устроишь медвежий пляс.
Я врачую чужие раны, пока где-то тебя не спас ни наш бог, ни хвалёный ангел.
Если б только смогла взлететь!
Слава, почести лишь приманка, а в итоге – чужбина, смерть, холм без имени, камни-стража, ледниковые родники. Милый князь, это было страшно: слышать шёпот большой реки, что несла мне дурные вести, а в уплату взяла венок. Мой нательный горячий крестик ничего изменить не мог: я ходила – земля ссыхалась, песни пела – ссыпался цвет. Ты достался собакам кхала – алый след на степной траве…
Мне не спится. Звонят на башнях. Ветер с юга всегда. Всегда!
Что сегодня, мой князь, прикажешь?
Ночь темна и черна вода.
Не простился – за тем вернёшься тенью мрачной и неживой. На столе твоя звякнет ложка, душу рвать станет волчий вой. Веет духом слащаво-тленным, словно где-то цветёт герань. Ты целуешь моё колено. За тобою – немая рать. Все безглазые и худые. Им ли клятву свою давал да и держишь теперь поныне?
Вязь наречий по рукавам, перстни, кружево, верный цербер и молочных волос волна. Если б ведал любви ты цену – я была бы тебе нужна, за любовью тогда пошёл бы, не за златом, что так блестит.
Я надела венчальный шёлк бы и сумела б тебя спасти.