Один человек в медицине не воин. Интервью

Наш сегодняшний разговор – с Заслуженным работником здравоохранения России Светланой Григорьевной САФОНОВОЙ – учёным-микробиологом и успешным организатором. Ее путь во фтизиатрии – это три периода в абсолютно разных системах координат отечественной медицины: научно-исследовательский институт, уголовно-исполнительная система страны и научно-практический центр.

Диалог ведёт врач и журналист Татьяна Мохрякова.

Мы встретились со Светланой Григорьевной Сафоновой в её небольшом кабинете в Клинике №1 Московского городского научно-практического центра борьбы с туберкулёзом на Стромынке, 10. Мой взгляд остановился на большом фото на стене, в центре которого она рядом с Генеральным прокурором России Юрием Яковлевичем Чайкой.

- Это фото сделано после награждения меня и коллег грамотами министерства юстиции России за выдающиеся заслуги в борьбе с туберкулёзом. Награждал нас Юрий Яковлевич Чайка. Сегодня он Генеральный прокурор России, а тогда был министром юстиции. На фото Вы видите министра здравоохранения тех лет Татьяну Борисовну Дмитриеву, директора Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) Юрия Ивановича Калинина, начальника медицинского управления ФСИН Александра Семеновича Кононца, профессора фтизиатрии Виктора Васильевича Пунгу …

- Если награждает сам министр юстиции, явно заслуги немалые.

- С 2000 до 2012 года я была главным бактериологом Федеральной службы исполнения наказаний России. За эти 12 лет мы с коллегами смогли добиться снижения заболеваемости туберкулёзом в тюрьмах страны почти в 5 раз.

- Впечатляющий результат.

- Заболеваемость туберкулёзом в тюрьмах России снизилась в системе ФСИН за те годы: почти с 5 000 до 1 040 больных на 100 тысяч. Как Вы понимаете, таких результатов один человек добиться не может. Это итог слаженной и целенаправленной работы команды и большой поддержки руководства.

- Цифры, масштаб проблемы туберкулёза в системе наказаний и динамика достигнутых результатов потрясают. Как и огромная разница заболеваемости заключенных и гражданского населения. Заболеваемость туберкулёзом москвичей, например, сегодня 9,6 на 100 тысяч, в среднем по Москве (включая мигрантов, иногородних, лиц без определенного места жительства) – 27 на 100 тысяч.

- Нельзя сравнивать заболеваемость в уголовной и в гражданской системах России, потому что в тюрьмах страны собираются люди из групп риска работоспособного возраста: от 18 до 50 лет. А общая статистика государства – заболеваемость людей от 0 до 90 лет, живущих в основном в нормальных условиях. К тому же для примера Вы взяли Москву, а это один из самых благополучных регионов страны по уровню заболеваемости туберкулёзом. Но ведь и в гражданской статистике есть регионы, где заболеваемость 100 на 100 тысяч.

- Как удалось команде, в которой Вы работали, добиться снижения заболеваемости туберкулёзом в системе ФСИН в 5 раз?

- Я пришла в уголовно – исполнительную систему в непростое время: там шла реорганизации. В те годы произошло разделение МВД и пенитенциарной системы. ФСИН стала самостоятельной службой. Все следственные изоляторы и колонии, в том числе туберкулёзные, были переданы Министерству юстиции. Однако большая часть диагностической базы осталось в МВД. Заболеваемость туберкулезом была большой, а диагностика туберкулеза оставляла желать лучшего. В период становление медицинской службы ФСИН руководство медицинского управления сделало мне предложение возглавить бактериологическую службу.

- То есть к Вам обратилось руководство ФСИН? Сразу, напрямую?

- Работая в отделе микробиологии Центрального НИИ туберкулёза (ЦНИИТ) РАМН, в 1999 году я защитила докторскую диссертацию. После защиты думала о том, как реализоваться дальше. ЦНИИТ направил меня на стажировку в Америку: в лабораторию института штата Массачусетс. Зав. отделом этого института Александр Слуцкий, которого я хорошо знала по совместной работе в России, порекомендовал меня начальнику медицинского управления ФСИН А.С. Кононцу. Александр Семенович (позже он стал заместителем директора ФСИН России), вызвав меня, спросил: «Вы знаете, как организовать лабораторную диагностику?» Я ответила, что знаю, но… Он сказал: «Никаких «но»…» и пообещал, что будет помогать мне во всем необходимом. Его слова «Умеешь – делай» были напутствием и гарантом помощи.

В системе ФСИН тогда было создано медицинское управление, которое занималось обеспечением подследственных и осужденных медицинской помощью.

- Светлана Григорьевна, фактически Вы пришли в систему ФСИН России на этапе становления в ней противотуберкулёзной службы.

- Да. Но один человек в медицине не воин. Я не приписываю все заслуги себе. У меня была огромная поддержка директора ФСИН Юрия Ивановича Калинина и руководителя медицинского управления Александра Семёновича Кононца. Огромное им спасибо.

- Придя в новую систему, в чем Вы увидели проблемы? Как стали их решать?

- В первую очередь, чтобы оценить масштаб проблемы, которой мне предстояло заниматься, я проехала по стране. Результат огорчил. Я увидела, что попавшие в заключение больные туберкулёзом практически не обследуются, а если обследуются – не всегда качественно. Конечно, в системе были бактериологические лаборатории, но оснащение их было недостаточным.

Стало очевидным, что для качественной медицинской помощи осужденным системе нужна хорошо оснащённая приборами и диагностическими средами база, на которой кроме анализа клинических случаев, мы сможем учить сотрудников. Потому что на практике не всегда сотрудники ФСИН могут учиться в гражданской системе.

Я поняла, что необходимо создать слаженную диагностическую систему. Мы начали с создания в Москве Центральной бактериологической лаборатории по диагностики туберкулеза и с централизации лабораторной службы ФСИН России.

- И каков был масштаб вашего объединения?

- 90 лабораторий в 78 регионах. В основном они были организованы в следственных изоляторах, в специализированных туберкулезных колониях и больницах, которые, как правило, располагаются на окраинах регионов. В небольших по площади регионах, например в таких как, Орловская, Тульская, Ивановская, Смоленская и т.д. областях мы открыли по одной лаборатории. А в больших регионах, например, в Пермском крае, территория которого как четыре Франции, их было открыто четыре.

- Я хотела бы, чтобы вы объяснили нашим читателям механизм рассредоточения людей в колониях. Больные и здоровые – могут ли они пребывать в заключении вместе?

- Конечно же, нет. Это запрещено правилами ФСИН.

Весь контингент ФСИН проходит через следственный изолятор, который медицинская служба считает входными воротами различных инфекций. При поступлении больного с любой инфекцией его должны быстро выявить и переместить в отдельное помещение, где его дообследуют, в том числе на туберкулёз. То есть больной туберкулёзом и здоровые подследственные лица не будут находиться в общей камере.

Кроме этого, в каждом изоляторе имеется специальное туберкулёзное отделение (камеры), в котором больному человеку проводят полноценное обследование, и при подтверждении диагноза «туберкулез» назначают соответствующее лечение.

Поскольку в следственных изоляторах в основном содержатся ещё не осужденные люди, особое внимание сотрудники изолятора должны уделять правилам содержания и профилактики, чтобы по возможности избежать заражения подозреваемых и обвиняемых лиц инфекциями, в том числе, туберкулёзом.

После того, как приговор вступает в силу, больного туберкулезом из следственного изолятора направляют в специальное лечебно-профилактическое исправительное учреждение для содержания и лечения осуждённых больных туберкулёзом, где другие нормы содержания, питания и сна. Внутри системы такие учреждения называют туберкулезными колониями, которые, как я уже сказала, имеются в каждом регионе.

                Глобальная программа

- В чем была причина такой высокой заболеваемости туберкулёзом в колониях?

- Мы порой забываем, каким непростыми для нашей страны были 90-е годы XX века: распад СССР, падение уровня жизни людей, рост преступности, огромная миграция. Как в кошельках людей, так и в Правительстве новой России была нехватка денег. Социальные программы и система здравоохранения финансировались по остаточному принципу.

В медучреждениях тоже не было денег на модернизацию и закупку медтехники, в том числе в лаборатории. В стране наметился рост заболеваемости туберкулёзом, особенно в уголовно-исполнительной системе. О цифрах заболеваемости знали не только внутри страны, но и за рубежом: статистические данные к тому времени уже были открыты.

Международный банк реконструкции и развития предложил кредит Правительству Российской Федерации для решения проблем с туберкулезом в России. Данный кредит был передан Министерству здравоохранения и Министерству юстиции (ФСИН России).

На полученные деньги мы смогли закупить оборудование для лабораторий. А позже Глобальный Фонд поддержал проект «Профилактика и диагностика лечения лекарственно устойчивого туберкулёза в Российской Федерации». Гранд Фонда был направлен в основном на приобретение расходных материалов: питательных сред, лабораторной посуды, средств для проведения инфекционного контроля в лабораториях и туберкулёзных учреждениях, а также на закупку бактерицидных установок, которые могли работать в присутствии людей.

- Наверняка Всемирный банк прежде, чем давать кредит, запросил характеристику службы, для развития которой он планировал выделить средства.

- Безусловно. И здесь мне помог опыт гражданского здравоохранения. Еще работая в ЦНИИТе, я была командирована в Томск. Там похожий проект осуществляла международная неправительственная организация «Партнеры во имя здоровья», и мы с коллегами организовали лабораторию, для которой закупалось необходимое оборудование.

Составляя заявку для Всемирного банка на приобретения необходимого оборудования для учреждений ФСИН, мне пришлось проехать по регионам. Было выявлено, что большинство используемого оборудования подлежит списанию.

- Светлана Григорьевна, в чём была разница в получении кредита и гранда и как Вы в дальнейшем взаимодействовали с Всемирным банком и Глобальным фондом?

- Гранд – это выделенные денежные средства, которые мы не возвращаем, но должны показать результат работы. Кредит возвращается. Все деньги кредита Всемирного банка и гранда Глобального Фонда на реализацию проекта направлялись через Фонд «Российское здравоохранение», который закупал всё необходимое оборудование и расходные материалы. В нашей работе нам очень помогла представитель Всемирного банка Мария Грачева.

Мы получали оборудование для регионов, после чего я выезжала на места для проведения оценки его целевого использования. В случае нарушений я могла сразу выйти на заместителя директора ФСИН.

За 5 лет работы – к 2009 году – на деньги займа и гранда мы наладили адекватный инфекционный контроль во ФСИН. У нас заработали 90 лабораторий, благодаря чему на местах стало возможным разделять больных МБТ «–», МБТ «+» и с МЛУ (множественной лекарственной устойчивостью). Мы постарались в стационарах туберкулезных учреждений выделить отделения для больных с лекарственно-устойчивым туберкулёзом. Это был прорыв.

Мы создали семь ПЦР-лабораторий в Н. Новгорде, Красноярске, Краснодаре, Москве, Самаре, которые стали заниматься ускоренным определением лекарственной чувствительности к изониазиду, рифампицину и фторхинолонам с использованием БИО-чипов. В московскую Центральную бактериологическую лабораторию ФСИН по диагностике туберкулеза был закуплен Bactec. Это позволило нам не только проводить ускоренные культуральные исследования для больных туберкулезом Московского региона, но и контролировать качество исследований, проводимых в других регионах.

Каждый врач-лаборант и бактериолог бактериологической лаборатории ФСИН был проучен на сертификационных циклах по специальности «Бактериология» в РМАПО РАН, а далее на практике должен был две недели отработать на рабочем месте в Центральной бак. лаборатории, расположенной в больнице следственного изолятора на улице Матросская тишина в Москве. Всё это стало возможным благодаря тому, что руководство Минюста и ФСИН России во всем нас поддерживало.

Результаты 5-летней работы мы доложили на Первом Балканском форуме инновационных технологий и все были ими довольны. Международный банк реконструкции и развития по итогу этого масштабного проекта выдал 4 диплома: Фонду «Российское здравоохранение», ФСИН, Минздраву России и Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ).

- Вы с коллегами сделали единую бактериологическую службу ФСИН действующей и достойной.

- И с гордостью могу сказать, что в некоторых регионах эта служба работала даже лучше, чем гражданская. В то время все сотрудники лабораторий были аттестованы: у них в стаже работы год шел за два. То есть через 10 лет работы в службе они могли оформлять пенсию.

В те годы в каждом регионе была должность главного фтизиатра, который был ответственным за процесс профилактики, выявления, диагностики и лечения больных туберкулезом. Всех заведующих бактериологическими лабораториями и главных региональных фтизиатров ФСИН мы проучили в Москве диагностическим методам туберкулеза.

Проблемой туберкулёза в те годы серьёзно занимались главный фтизиатр ФСИН Светлана Владимировна Сидорова, а затем Виталий Евгеньевич Одинцов. Сейчас они - мои коллеги по Московскому центру борьбы с туберкулёзом.

Флюорографическое обследование контингента во всех учреждениях ФСИН России проводилось и проводится 2 раза в год. При получении отчета из регионов с увеличением роста заболеваемости туберкулезом, мы сразу связывались с региональным главным фтизиатром, а при необходимости выезжали в регион для оказания организационной помощи. Мы регулярно обсуждали с главным фтизиатром ФСИН объем закупок противотуберкулезных препаратов, учитывая лекарственную устойчивость к препаратам у больных туберкулезом. Если в одном из регионов не хватало препаратов для лечения больных, а в другом был их излишек, мы перераспределяли препараты по регионам.

Лечение в год одного пациента с множественной лекарственной устойчивостью обходилось системе в 560 тысяч рублей. А такого пациента, как правило, лечат 2 года, то есть это практически более миллиона рублей. В зависимости от количества пациентов с туберкулезом, в том числе больных с множественной лекарственной устойчивостью (МЛУ), стоящих на учете в учреждениях ФСИН, мы просчитывали необходимое количество противотуберкулезных препаратов и препаратов резерва для закупки их во все регионы.

Тогда же в лабораториях ФСИН в те годы была создана система отчетности. Каждая лаборатория присылала данные по первичной лекарственной устойчивости (ЛУ) и ЛУ, которая развилась в процессе лечения.

Во время поездок по регионам в учреждениях ФСИН читали лекции «Что такое туберкулёз?», добивались соблюдения норм и правил дезинфекции, правильной регистрации случаев выявления туберкулеза и соблюдения стандартных схем лечения в соответствии с приказами Минздрава и Минюста России.

Как только во ФСИНе заработала бактериальная служба, лаборатории стали участвовать в Федеральном контроле качества. Поводился также и внутренний контроль качества по разработанным методам, в результате чего повысился интерес и самооценка наших сотрудников.

- С кем из гражданских фтизиатров Вы контактировали?

- Заинтересованность в обмене медицинскими данными ФСИН с гражданскими службами существовала всегда. За месяц до освобождения больного туберкулёзом из мест лишения свободы сведения о нем обязательно передаются в диспансер по месту его проживания или регистрации. Региональные фтизиатры – как гражданской, так и пенитенциарной системы – всегда работали слажено, совместно обсуждали проблемы и участвовали в конференциях.

А в работе с врачами на местах нам очень помог член – корр. РАН Андрей Олегович Марьяндышев, который курировал и обучал весь Северо-Запад России. Были заключены договоры о сотрудничестве с Международной федерацией обществ Красного Креста и Красного Полумесяца и долгосрочный договор с Северным медицинским университетом. Их помощь была неоценима.

При финансировании норвежского фонда «Лёгкое дыхание» работала программа «Лечение больных туберкулёзом с МЛУ», в рамках которой А.О. Марьяндышев проводил выездные сессии в Архангельске, Коми, Бурятии, Карелии, Вологодской области и в других регионах.

В Сибири, на Дальнем Востоке нам помогал Новосибирский НИИ туберкулеза. На Урале – Уральский НИИ фтизиопульмонологии. Работая в центральном и южном регионах России, мы активно сотрудничали с Центральным НИИ туберкулеза (ЦНИИТ) РАН и НИИ фтизиопульмонологии ММА имени И.М. Сеченова.

Нам очень помогал директор ЦНИИТ РАН Владислав Всеволодович Ерохин.

- Вы вели научную работу внутри ФСИН?

- Я была чиновником и не могла иметь своих учеников. Мои ученики уходили на защиту в гражданские институты и защищали диссертации на материале наших лабораторий. Я и сейчас набираю учеников.

- Как Вы взаимодействовали с Михаилом Израилевичем Перельманом?

- Как главный фтизиатр России он поддержал кредит Всемирного банка и гордился, что у нас есть хороший результат. Его позиция была такая: «Не можешь помочь – не навреди». И он не мешал нам, а при возможности помогал. Спасибо ему за это.

Сотрудники руководимого им тогда НИИ фтизиопульмонологии очень помогали нам, особенно в командировках, куда мы ездили с консультациями и проверками.

Немало территорий и колоний мы объехали вместе с работающей тогда под руководством академика М.И. Перельмана Еленой Михайловной Богородской. Невероятно работоспособная, она помогала нам и как эпидемиолог, и как фтизиатр, и как организатор. Когда мы приезжали с ней в регионы, обязательно организовывали совместные совещания, вместе выступали на региональных конференциях и нас слышали.

Не может человек знать все. Как я уже говорила, один в поле не воин: для победы в большом деле нужна армия.

- Это так.

- Интересно, а в Европе и в Америке есть подобные медицинские системы в пенитенциарной службе?

- Там нет такого большого количества больных туберкулезом, в том числе больных туберкулёзом с множественной и широкой лекарственной устойчивостью – МЛУ и ШЛУ.

В Финляндии нам показали в одной из колоний специальные камеры для инфекционных больных с полным набором медперсонала и оборудования, объяснив, что пока таких больных у них нет. В Америке мы были в центре, организованном для лечения больных с лекарственной устойчивостью, в том числе с МЛУ. В то время в нём находилось на лечении всего 6 больных с МЛУ. А в наших учреждениях ФСИН в то время наблюдалось 1600 больных туберкулёзом с лекарственной устойчивостью.

- Хочется отметить, что Светлана Григорьевна Сафонова за её заслуги во ФСИН России награждена памятным знаком уголовно-исполнительной системы Министерства юстиции России (2003), медалью «В память 125-летия уголовно-исполнительной системы России» (2004), почетным знаком «УФСИН России по Владимирской области» (2008), почетным знаком уголовно-исполнительной системы «За отличие в службе II степени» (2008), медалью «За отличие в службе III степени» (2010), медалью «Федора Гааза» (2011). А в 2016 году, уже работая в Московском городском научно-практическом центре борьбы с туберкулёзом, её труд был отмечен Благодарностью Департамента здравоохранения города Москвы.

                Путь в лаборатории и в науке

- Светлана Григорьевна, кого Вы считаете своими учителями в профессии?

- Моя Alma mater – Центральный НИИ туберкулёза РАН. Всегда тепло вспоминаю директора института тех лет академика Хоменко. Александр Григорьевич направлял сотрудников института в научной деятельности, хотел, чтобы молодежь вставала на ноги. То, что я стала заниматься зернистыми формами микобактерий туберкулёза – его идея и, конечно же, моего непосредственного руководителя профессора В.И. Голышевской. В ЦНИИТе в те годы лечились больные саркоидозом, природа заболевания которых активно изучалась. Когда я пришла в институт, Валентина Ивановна уже серьёзно занималась зернистыми формами МБТ.

Хоменко одобрил тему моей докторской: «Характеристика микобактериальной популяции при саркоидозе и туберкулезе», смотрел ее перед защитой и благословил. К сожалению, защита состоялась уже без него…

- Новизна Вашей докторской – в создании комплекса лабораторных методов диагностики саркоидоза и туберкулёза. Как можно прийти в наше время к созданию новых методов?

- Мы работали в ЦНИИТе рядом с профессором Инной Рафаиловной Дорожковой и прекрасно знали, что она создала питательные среды для L-форм МБТ.

Я занималась зернистыми формами микобактерий туберкулёза и, конечно, была влюблена в них. Вы даже представить себе не можете, как они красивы под микроскопом! Я видела, что они отличаются от обычных микобактерий туберкулёза (МБТ). Но ведь это субъективно. На классических питательных средах они не росли. Мы начали разрабатывать свои питательные среды: моделировали среды для зернистых форм.

Светлана Григорьевна стала искать на полке книжного шкафа свою докторскую: «Хочу показать Вам фото зернистых форм микобактерий, но не могу найти диссертацию. Её иногда берут читать клиницисты Клиники. Да, кто-то брал и переставил…» Она сняла с полки большую книгу в переплёте и стала показывать мне фото:

- Посмотрите, как они необычны: выглядят под микроскопом, какие красивые «косы»!

Встал вопрос: где выращивать зернистые формы для детального изучения? Среда обитания для МБТ – это живой организм. С человеком мы не можем экспериментировать. Наиболее близка по биохимическим процессам человека морская свинка. Мы стали заражать морских свинок материалом от больных саркоидозом, но предварительно подращивали диагностический материал на специальных питательных средах. И в результате получали у морских свинок как типичное, так и не типичное для туберкулёза воспаление. При посеве органов морских свинок на питательные среды мы стали выделять культуры видоизменённых МБТ

- Это те свинки из вивария Бочаровой – Литвинова?

- Да. 506 морских свинок … Огромный труд!

В 90-е годы было очень тяжело. Но мы занимались этой проблемой.

Была уверенность, что я смогу. И получилось! Мы получили культуры зернистых форм МБТ! Тогда не было возможности сохранить культуры. Но все же у Ларисы Николаевны Черноусовой – заведующей микробиологическим отделом ЦНИИТ РАН часть культур сохранилось. Лариса Николаевна Черноусова пришла в отдел микробиологии из отдела иммунологии и создала крепкий отдел. В настоящее время она ведет большую работу в области молекулярной генетики.

- Почему вы выбрали ЦНИИТ в начале профессионального пути?

- После института я работала в ВНИИ «Синтез-белок». Мы сотрудничали с микробиологической лабораторией ЦНИИТ РАМН (позже академия стала РАН) по созданию питательных сред с Александром Вячеславовичем Аникиным. Он в то время занимался разработкой питательных сред для культивирования микобактерий туберкулеза и в состав одной из них входил белковый концентрат, с которым я работала в ВНИИ«Синтез-белок».

Когда у меня началась аллергия на белковые концентраты, я вынуждена была уйти из ВНИИ «Синтез-белок». И А.В. Аникин предложил мне перейти в ЦНИИТ. После разговора с В.И. Голышевской – тогда ещё зав. лабораторией микробиологии – я пришла в НИИ на Яузе научным сотрудником, позже стала старшим научным сотрудником.

- Кто сыграл бОльшую роль в формировании Вас как ученого?

- Конечно же, и Хоменко, и Голышевская, и коллектив...

В ЦНИИТе меня хорошо приняли все сотрудники отдела микробиологии и патоморфологии: В.В. Ерохин, Л.Е. Гедимин, Л.Н Лепеха… Все электронные фото культур для моей научной работы делали они.

Хочу сказать несколько добрых слов о Владиславе Всеволодовиче Ерохине – настоящем человеке науки. Он был очень порядочным, добрым, переживал за людей, всегда помогал и хотел помогать, даже когда стал директором. Без участия В.В. Ерохина в моей докторской диссертации не было бы того зерна, которое есть. Ерохину было интересно увидеть новое: оно его восхищало.

А вот микробиолога из меня сделал профессор Нелли Ивановна Фадеева из Всесоюзного научного химико-фармацевтического института (ВНИХФИ), где у неё была лаборатория туберкулёзных препаратов.

При работе над кандидатской диссертацией я обратилась к ней за консультацией. Вначале она говорила: «Ты работаешь на уровне лаборанта. Чтобы стать профессионалом, необходимо поставить «руки и голову», а для этого с утра до вечера не менее полугода надо работать у меня в лаборатории». Нелли Ивановна постоянно была рядом: учила, делала все со мной вместе от подбора пробирок до приготовления геля и выполнения электрофореза. Она научила меня анализировать. Это великий учитель, воспитавшая много учеников.

- Почему ВНИИЭМ им. Габричевского, а не ЦНИИТ был основным учреждением при защите диссертации?

- Потому что я биолог по образованию и диссертацию писала по специальности «Микробиология». У моего руководителя В.И. Голышевской, например, 2 специальности: «Фтизиатрия» и «Микробиология». Поэтому она могла защищать свои научные работы в ЦНИИТе.

- По выводам Вашей докторской диссертации у 50% больных саркоидозом выделялись зернистые формы микобактерий.

- Да. Выделенные из органов морских свинок культуры типировались и туберкулёзные, и нетуберкулезные микобактерии. В связи с этим я не могу сказать, что микобактерии вызывают саркоидоз. Но и отрицать этого я не могу. Но самое грустное, что изучать дальше этот вопрос во фтизиатрических учреждениях страны сегодня невозможно. Саркоидоз отдали лечить врачам общей практики.

- Вы пишете, что количество диагностических ошибок у больных саркоидозом колеблется от 60 до 90%.

- Это у морских свинок. Сегодня вопрос открыт: какая этиология у саркоидоза? Тогда было максимальное количество исследований. Все гистологию делали патоморфологи.

- Что вы скажете о микобактерии туберкулёза, которой посвятили свою профессиональную жизнь?

- Великолепный умный микроб, хоть и одноклеточный. При лечении одним препаратом он вырабатывает к нему устойчивость, и победить его можно только применяя комбинации более совершенных препаратов, постоянно определяя при лечении больных чувствительность МБТ к препаратам.

- Как вы приняли решение перейти из ФСИН уже не в федеральную, а в московскую службу борьбы с туберкулёзом?

- Как полковник ФСИН России к августу 2012 года я выслужила военную пенсию. Передо мной встал вопрос: «Куда идти дальше?»

Елена Михайловна Богородская, став директором Московского центра борьбы с туберкулёзом, пригласила меня научным сотрудником в отдел статистики Центра. Я стала заниматься лабораторной статистикой. Но заболел Аркадий Максович Мороз, которого я хорошо знала его еще по ЦНИИТу, да и когда работала во ФСИН, он помогал в обучении лабораторных сотрудников ФСИН России БИО-чиповой технологии при организации лабораторий в регионах. Он был добрым человеком, умел видеть и просчитывать ситуацию на несколько шагов вперед. Перед уходом из Центра А.М. Мороз попросил меня взять его отдел. Официально Е.М. Богородская назначила меня заведующей отделом проблем лабораторной диагностики туберкулеза и патоморфологии в апреле 2013 года.

- Сегодня к вам в отдел идёт молодежь?

- После ухода на пенсию одного из корифеев морфологической диагностики профессора Инны Рафаиловны Дорожковой в отделе работает в основном молодёжь: 18 прекрасных, умных, профессиональных, молодых духом людей. Мне комфортно в этом коллективе. Я за своих сотрудников горой!

- Ваши пожелания коллегам и сотрудникам…

- Врачам - фтизиатрам я хотела бы пожелать сближения с лабораторией. Мы всегда рады помогать им в диагностике и дифференциальной диагностике сложных клинических случаев! А сотрудникам – не опускать руки, если что- то не получается и понимания того, что всегда рядом есть коллеги, которые помогут. И, конечно же, всем желаю здоровья!

Опубликовано в журнале "Туберкулёз и социально значимые заболевания" N2 за 2017 год, стр. 69-75.