17. 06. 2014 ГОДА

В тот день мне действительно было «хреново».
Нитраты работали, но по часам,
И я обратился за помощью. Снова,
Пришел в поликлинику, к доктору, сам.

Вне боли я был, но немного тошнило,
В ушах появлялся таинственный звон,
На счастье моё, что у доктора было -
До кардиолога штатный талон.

Взглянула Зудихина кардиограмму,
И понял я нынче – вот это я влез!
Всё провела по стандартной программе,
Ну, как положено, при ОКС.

Везли меня быстро. В «Приёмное» сдали,
Уж мне хорошо, но, увы – парадокс!
Сняли одежды, трусы и сандали[и],
И на каталке меня -  в реанбокс.

Лежу на фунцкойке  «собакой на сене»,
Таблетку какую-то втиснули в рот,
Манжет на плече и две трубки по вене,
И в ноздри по трубке, под кислород.

Вся грудь проводами цветными увешена,
У изголовья жужжащий мотор,
Всё тело в постели, душа же подвешена
На этот жужжащий вверху монитор.

А неподалёку, как будто с забвения,
Голос знакомый летит до ушей,
Конечно, узнал – это завотделением,
Ледянкин, ну точно же он, Алексей!

Здорово, коллега, ну как ты устроился,
Комфортно ли, Петя, тебе здесь у нас?
Я оптимист, посему не расстроился,
Бывало и хуже по жизни подчас.

Не раз проживал свою долю урочника.
Трижды смерть созывала гостей:
Вколоченный был перелом позвоночника,
И кожу срывало почти до костей.
И рёбра ломало, ломало предплечья,
И дважды сознание в жизни терял,
Но, слава те, Господи, нету увечия,
Ангел – хранитель меня охранял.

Ну, размещайся себе поудобнее,
То, что ты голый, коллега, не плач,
Под одеялом так даже комфортнее,
Сенькина будет твой лечащий врач.

Сказал ли спасибо, не помню, сентенция,
Или другое мог что-то сказать,
Как мной одолела опять сомноленция,
Тихо и мирно отправился спать.

Шел по зелёной растительной плоскости,
Где-то вдали возвышалась гора,
Сам ли решил, или был в чьей-то косности,
Мне на гору подниматься пора.




Вела к ней тропинка, еле заметная,
Тёплого ветра приятный порыв,
Взошёл я на гору – дива несусветные:
Пропала тропа, предо мною – обрыв.
Внизу там вода бушевала и пенилась,
И зов был: «Смелее, а ну-ка шагни!»,
И там мне покойная мама привиделась,
Платочком махнула: «Ни шагу, ни-ни!».

За нею отец мой, технически грамотный,
На мотоцикле, так же успел,
Жестом руки – отвернуться велел.
И я отвернулся. Травы зелёные
Тропу другую стелили к ногам.
Видел я горы, совсем обновлённые,
И Солнце, и Месяца видел я там.

И должен я честно пред вами признаться,
Что мне захотелось в том мире остаться,
Где ранней весною, как помнится мне,
Adonis Vernalis* цветёт по весне,
Где аист гнездо поправляет на крыше,
Где ветер берёзами нежно колышит,
Где капает сладкий берёзовый сок,
Побегать, попрыгать наискосок,
Где мамин горячий духмяный калач…

Здравствуйте, Сенькина. Я ваш лечащий врач.
Общаться я с Вами буду не много,
Но за режимом следить буду строго.
Резких движений я Вам запрещаю.
Своих пациентов сама посещаю.
Гемодинамика Ваша non blatu,**
Завтра из бокса сместим Вас в палату.
Если возникнут у Вас пожеланья,
Вот Ваша утка, вызова кнопка, ну, досвиданья.
Только в мозгу моём вызрелся срез,
Доктора образ за дверью исчез.

И зажеврела в мозгу моём нить:
Готовься, «коллега», Вы будете жить!
Сознанье твоё пусть совсем уж не тупит,
Ведь «завтра» - оно только завтра наступит,

О, мысли коварные, прячьтесь, и прочь!
Дай же мне, Боже, прожить эту ночь!
Чтоб бокс сей покинуть, сместиться в палату,
А дальше – домой, и к жене, в свою хату.
Вот только в мозгах этот план пробежал,
Очнулся мужчина, что рядом лежал.


-По говору слышу, ты с Винницы, рядом.
Мои же в Славянске, бомбят их там «Градом»,
И сердце моё разрывается в клочья,
Ничем не могу им отсюда помочь я,
Там три сестры и племянников куча,
Свои же в своих там стреляют и мучат!
И зарыдал седобровый мужчина…
-Скажи мне, зачем, или в чём там причина?!
Как вдруг, под манжетой включился мотор,
Мою экстрасистолу взял монитор,
И чтоб напряжения снизился шквал,
Впервые я в жизни, почти что соврал:
-Чего же, мужчина, расстроился ты?
Не винничанин я, родом с Ухты.
И наш разговор о войне прекратился,
Лёг он на бок, и, быть может, забылся.
А мысли мои моё сердце колотят,
За что украинцы друг друга молотят?

Ночь в реанбоксе тянулась типично,
Хотя, для меня- то совсем непривычно,
Не как обывателю, но и поэту.
Вздремнешь, автомат надувает манжету,
И слышно, как тужится, дуя, мотор,
Как чем-то там щёлкает мой монитор.
В предутренний свет, в предрассветный туман,
За стенкой соседней орёт наркоман,
Те крики и вопли по боксу несутся,
Не то, что бы стены, и окна трясутся.

Сентенция эта моя неприличная,
Но в жизни приходится выбрать, порой,
Лучше, мне кажется, койка больничная,
Нежели покоиться в яме сырой.
Вот посему я пришел к вам, спасители.
Спасибо сердечное вам говорю,
Выписка здесь, ну а КАГ* на носителе,
Я радуюсь, жив, и, как прежде, горю.
*КАГ - кардиоангиография
26.06.2014.