Как инженер Облоухов избавился от вредной привычки

У Володьки Облоухова, 35-летнего инженера-проектировщика с нагловатой и самодовольной физиономией, была дурацкая привычка: когда кого-то рядом искали или спрашивали - тут же гаркать во весь голос: "Я за него!" Просто так, без умысла. Чаще всего эта реплика вводила людей в недоумение и лёгкое смущение, и никакого продолжения за ней не следовало. Бегает, скажем, секретарша с документами по цеху, в поисках директора - отчего бы и не пошутить "я за него! давай подпишу!" Похлопает девка глазами, и на этом предел юмористических возможностей Облоухова достигнут и исчерпан.
Но однажды случилось и продолжение, весьма для Володьки памятное и неожиданное.
Жил Облоухов один, т.к. дамы сердца, пожелавшей бы разделить с ним тихую радость семейного очага на 12-ти квадратных метрах в коммунальной квартире, за годы его сознательной инженерской жизни так и не нашлось. Посему с вечера пятницы по вечер воскресенья Облоухов предавался такому тщательному служению Бахусу в компании друзей или случайных знакомых, что самому Бахусу, вероятно, захотелось бы дать ему небольшой заслуженный тайм-аут. Сопровождались эти возлияния игрою в шахматы, кости или покер.
Иногда к Облоухову заглядывал некий Петрович, такой же искренний и бескорыстный служитель Бахуса... но, к несчастью своему, он был обременён чувством постоянно нависающей опасности. Судьба подвесила  над ним острый меч в лице жены Галины, поэтому пьянствовал Петрович мрачно и как-то понуро.
Оба супруга являли собой разительный контраст друг другу. Петрович - крупный, пухлый и неуклюжий, с беспорядочной копной волос, реющих над головой одуванчиком. Галя - маленькая, тощая, с худеньким строгим лицом и аккуратным пучком на голове, в сером костюме-двойке. Стерва, и что хуже всего, стерва интеллигентная. Она преподавала биологию в старших классах общеобразовательной школы, за глаза ученики называли её "Палочка Коха" и "Вобла" - за некоторую "сушёность" во взгляде и облике. Несмотря на её ничтожный рост и худобу, Галину боялись все, включая руководство школы. Что уж говорить о Петровиче... Не выносил он этого молчаливого испепеляющего взгляда, в котором сквозило  пренебрежение ко всему сущему и  ко всему нетрезвому в природе...
В один из вечеров, когда Петрович не явился домой с работы,  Галина молча поправила воротничок и причёску, достала из кухонного шкафа деревянную скалку для раскатывания теста, и, элегантно заложив её за спину, отправилась на поиски мужа. Со стороны это выглядело хоть и странно, но на удивление пристойно: словно англичанка идёт на прогулку с зонтиком, только вместо зонтика - цилиндрическая деревяшка.
Мест пятничного обитания Петровича было немного, и все они были ей известны. Поднявшись на лестничный пролёт к квартире Облоухова,  Галина прислушалась. Там, за дверью, раздался еле слышный характерный щелчок - так щёлкают карты при раздаче колоды. Ага, стало быть,   господин Облоухов нынче не один, подумалось ей. По доносившемуся из квартиры приглушённому гомону она определила, что "бармаглотов" не менее четырёх, после чего постучала в дверь. 
Открыл хозяин. По его лицу при виде гостьи медленно расползлась самодовольная и пошлая улыбка.  При этом ему плохо удавалось синхронизировать правую и левую стороны улыбки, и Галина поймала себя на мысли, что в природе такая асимметрия встречается достаточно редко. Судя по всему, Облоухов  не собирался приглашать гостью внутрь, ибо принял луврскую позу Апполона Ставроктона, заложив ногу за ногу и  опёршись локтями о косяк.
Несмотря на то, что туша инженера загородила обзор, слух у Галины был натренирован похлеще, чем у ирландского сеттера. Она услышала целую комбинацию звуков, которую её аналитический мозг тут же идентифицировал как "бегство прячущегося Петровича" (звон подпрыгивавших на столе стаканов, испуганное сопение, копошение и стук неповоротливого тела, пытающегося забиться под стол).
Внутри комнаты за столом, в дымном чаду и витающих алкогольных парах, сидели четверо бармаглотов. Пятым был Петрович, под столом. На секунду весёлый гомон в комнате со щелчками карт прекратился. Воцарилась тишина, и даже дымно-алкогольные пары как будто уважительно зависли в воздухе. Всем было интересно  - что же дальше намерена делать эта тощенькая учительница со взглядом кобры. Слышно было только, как на скатерти мелко позвякивали стаканы и всхлипывала пепельница (это под столом мелкой дрожью трясся Петрович).
- Петрович тут? - спросила Галина сухо, глядя  в глаза инженеру холодным и одновременно испепеляющим взглядом.
- Я за него! - нагло ответил Облоухов, улыбаясь во всю ширь своего остроумия и не меняя позы Аполлона.
И вот тут последовало продолжение.
- Правда? - невозмутимо переспросила Галина. - Тогда -  на, получай! - и, изящным жестом выдернув из-за спины скалку, со всего размаху опустила её прямо на физиономию Облоухова-Ставроктона.  Инженер издал звук "уй", и схватился за щеку...  И не только от жгучей боли, а ещё и от удивления... Ему показалось, что из  головы его посыпались горсти алмазов и разных других драгоценных камней. Несколько минут он наблюдал красивейшее полихромное орбитальное вращение, а потом алмазы уплыли куда-то в простенок между электрошкафом и надписью на соседней двери "Осторожно! Симаковы - злые собаки!".
На дальнейшем продолжении разговора Галина не настаивала.  Она молча удалилась вниз по лестнице, по-учительски ритмично и зловеще щёлкая каблучками...
Петрович после того случая никак не решался возвращаться домой, пока через неделю его силой не привели "бармаглоты",  втолкнув в парадное.
А гражданин Облоухов с той самой поры перестал брякать где ни попадя "я за него!". А на вопросы - где такой-то? не видали ли? - отныне давал ответы вдумчивые и правдивые.