Мне было двадцать

***

Мне было двадцать. День багряный,
жара парила, зной и пыль.
И я задумчиво упрямый
дворами мирно проходил.

Меня не трогали повесы,
меня не раздражал уют
раскрытых в окнах занавесок,
дверей открытых там и тут.

Вдруг вижу: напевая песню,
сороколетняя вдова,
смеясь, любовно куролесит,
танцуя посреди двора,

и говорит, живот погладив:
«Жду деву в собственном соку,
как долгожданную награду
в своём целительном роду».

Ласкала мне улыбкой душу,
как мать, погладив по плечу,
прижав рукой: «Возьми, послушай,
там бьётся жизнь. А я кричу:

любовь, любовь тому причина!
одна под сердцем донесу,
а когда вырастет дивчина,
ты и возьмёшь её красу…»

О, тяжек век! Мелькали годы,
Весна влюбляла в пустоцвет.
И, вдруг, однажды в непогоду
увидел девственный букет:

глаза и шею, стать и строгость,
изящный шаг, косую бровь,
непредсказа;нную покорность
и искромётную любовь,

и мамин взгляд гордянки строгой,
и мамин взор орлиных глаз,
как будто жизнь вернула дровни
назад в далёкий перепляс.

Но я не тот: я лыс и грузен,
я не могу скакать, как лань.
Я к ней протягиваю руки –
она смеётся, глядя вдаль.

Я взглядом бережно ласкаю,
шепчу, не в силах произнесть
слова, где хочется присесть
как, древле, Геркулес с Омфалой

и утолить поток страстей
в тиши божественного сада
под летним ливнем звездопада
за колесницами царей.

Сгустились сумерки. Летит
искринка предалёких звёзд,
и озабоченно стучит
сердец разбитых хоровод.


1995