Золотые потоки

      Часть людей склонна думать, что чудес не бывает. Другая же часть, к которой отношусь и я, считает, что напрасно та часть так думает. Чудеса нас окружают повсюду, только мы привыкли ко всему, ничего не замечаем вокруг, и всё нам кажется потому обыденным.

Вот Человек. Каждый человек – это чудо! Настоящее чудо, которое так же загадочно и непостижимо, как и вся наша прекрасная Вселенная! Сколько в жизни встречается нам самых разных людей, подсчитать бы! К чему это я? Да к тому, что одна из таких встреч с настоящим чудом оставила в моей душе неизгладимый след.

Встретилась я с одной женщиной. И всё то, что исходило от неё в мою душу, как золотые потоки солнечных лучей, до сих пор отражаются во мне доброй улыбкой и любовью к такому величайшему чуду, как жизнь!

         Её звали Фаиной. Это была уже немолодая женщина, когда мы познакомились, но выглядела она намного моложе своих лет. Не по годам стройная, всегда жизнерадостная, она была из тех оптимистических натур, от которых заряжаешься большой жизненной энергией. 

Познакомилась я с Фаиной случайно: мы ехали вместе больше суток в одном купе поезда и, несмотря на значительную разницу в возрасте, этого короткого времени было достаточно, чтобы наши души слились во что-то единое, гармоничное, и было ощущение, что мы только и ждали этой желанной встречи после долгой разлуки. С ней мы и потом общались долгое время.

 Умная, простая и независимая женщина, Фаина у некоторых людей из её окружения вызывала зависть и даже зло, так что разные слухи и сплетни постоянно преследовали её на протяжении всей жизни, как это, к сожалению, часто случается с людьми неординарными.

Но на этот счёт у неё была своя устойчивая жизненная позиция. «Как ты хочешь, чтобы с тобою поступали, так и сам поступай. Хочешь быть любимым? Сам люби. Ненавидеть и обижаться – очень тяжело и беспокойно, а любить – легко и удобно»,– говорила она и продолжала жить по-своему, совершенно ни на кого не обижаясь.

 Когда она что-нибудь рассказывала, то я, слушая её, хорошо ощущала на себе то, как с меня снималось и уходило что-то очень тяжёлое, чёрное и на душе становилось очень легко! Я любила приходить к ней и в радости и в печали, заражаясь от неё этой какой-то необыкновенной лёгкостью.

И весь небольшой дом её был  светлым, чистым, очень уютным, залитым солнечным светом, что ещё более усиливало   состояние блаженной радости и спокойствия. Жила она одна, но взрослые дети часто навещали её. Мы подолгу с ней говорили, она мне открыла очень многое о времени, в котором родилась и выросла, о существующем, но неведомом мне духовном мире и о жизни вообще.

Мы вместе смеялись от её бесчисленных историй, случавшихся с ней. И приключение с цыганками мне тогда запомнилось особенно.               
               
  По селу разбрелись цыгане. С мешками за плечами и детьми на руках, разделившись на группы по два-три человека, они ходили по дворам, выпрашивая всякую всячину.

Местные жители привыкли к частому появлению, но принимали  их все по-разному. Одни из жалости к детям давали поношенную детскую одежду, другие давали еду; кто-то одаривал деньгами, узнавая о своём «будущем», – все цыганки охотно гадали; ну, а кто-то прогонял прочь этих вечных бродяг, сердито ворча и ругаясь.            
         
   Всё же чудное явление природы эти цыгане: вечно странствующие, выносливые, красивые! Щедрые на ласковое слово, заговорят так, что невольно и поддашься их словам, и мы прислушиваемся к ним, стараясь при этом не подавать виду, что воспринимаем услышанное.

Часто и злые слова, на которые они так же не скупятся, брошенные нам вдогонку, особенно, если мы безразлично проходим мимо, тоже западают в наши сердца, и мы даже боимся их. Есть в них что-то колдовское, завораживающее, как в  картах, без которых цыганок трудно себе представить…

           Три цыганки из этой шумной, беспорядочной толпы в пышных, развевающихся при ходьбе юбках, отделившись от сородичей, направились к большому бревенчатому дому с нарядными, аккуратными занавесками на окнах.

Подойдя к высокому крылечку, одна из них, уже стареющая цыганка, придерживая рукой огромный тряпичный мешок, наполовину набитый какими-то вещами, что-то быстро говорила на грубоватом цыганском языке двум своим спутницам.

 И одновременно острым взглядом охватывала «рабочую зону»: на верёвке, протянутой вдоль внешней боковой стены дома, колыхалось на ветру чистое, белоснежное, уже полусухое бельё, старательно выстиранное доброй хозяйкой.

Другие две цыганки, видимо, её  дочери, были совсем молодыми. У одной из них на руках вертел головкой с взъерошенными чёрными волосами цыганёнок с грязным, но милым смуглым личиком, ему было год-полтора, не более.

 Другая же была очень красивой: удивительно зелёные глаза её были обрамлены тёмными, пушистыми ресницами, небольшой прямой нос подчёркивал красоту пухлых розовых губ. И всё лицо её, тронутое золотистым загаром, напоминало спелый персик и невольно притягивало к себе взгляды не только разборчивых мужчин.

С мешком, перекинутым через плечо, она осторожно поднялась по ступенькам крылечка и постучала в дверь, но никто не откликнулся. Тогда красавица слегка толкнула резную дверь и вошла в просторные чистые сени.

 Из глубины комнаты через приоткрытую дверь были слышны женские голоса. Одна из  женщин плакала, а другая утешала:
      – Да перестань же, Риточка, плакать! Ну, куда он от тебя денется? Мужчина видный, вот и виснут на шею к нему девки непутёвые. Их потому и замуж не берут, что стыд потеряли, а кому нужна такая жена?

И последнюю надежду выйти замуж они тоже потеряли. Да ему бы тебя на руках носить, красавицу! А ещё говорят, что мужики любят глазами! Только куда смотрят-то? Главное, на кого? Тьфу! Да, ничего-то они не понимают, а как поймут, – поздно уже бывает.

 Вы оба виноваты – слишком счастливо живёте, вызывая зависть злых людей, а  человек, когда наслаждается слишком много счастьем, то забывает благородство и не удерживается от соблазнов, вот и попускается нам немного пострадать, да задуматься о своих душах… 

      – В том-то и дело, Фаина, что я сама во всём виновата, – вытирая слёзы платочком, плакала молодая, худенькая женщина с бледным лицом со следами бессонно проведённых ночей, – наговорила ему всего, не удержалась, вот и ушёл!
          – Ну, перестань же, говорю, милые бранятся – только тешатся! Прости ты его, он же любит только тебя,  больше ему никого не надо, это же видно! Думаешь, он сейчас не переживает? Такие ситуации неизбежны и необходимы даже!

Иначе как проверить себя? Это же испытание на прочность.  Да  ещё крепче будете любить друг друга, вот увидишь! А хочешь, я тебя сейчас развеселю?

   –  Да какое уж тут веселье?      
   – А ты так не говори, погляди-ка лучше, что я тебе тут принесла! – И Фаина из кармана своей жилетки достала круглое, с длинной ручкой зеркальце и подала его плачущей подруге.

Рита взяла зеркало и с унылым видом поглядела в него и вдруг, удивлённо вскинув брови, рассмеялась сквозь слёзы. 
            – Ба-а-а, что это? Откуда? – спросила она, уставившись в зеркало, не в силах оторвать своего взгляда.
            –  Это мне брат из Германии подарок привёз. Умеют же немцы делать чудные вещи!

           В самом деле, зеркало было необыкновенным: когда лучи солнца падали на зеркало под определённым уклоном, в нём появлялось изображение красивой девушки с распущенными волосами.

 Золотые солнечные лучи играли на зеркальном стекле, и милое личико красавицы, словно живое, – смеющееся, кокетливое, – то появлялось, то исчезало, уступая место в отражении изумлённо смотрящему в него человеку.

       В это самое время вошла цыганка и подала голос:
       – Люди добрые! Подайте немного хлеба! – Рита и Фаина разом обернулись и увидели в дверях цыганок с малюткой на руках.

Отложив зеркало, Рита быстро достала каравай домашнего хлеба из глубокой кастрюли, отрезала большим ножом его половину и подала просящим. Почувствовав доброту хозяйки, цыганки стали просить ещё:
      – Может, одёжка есть какая? Что можешь, подай, милая!

      Тем временем, старая цыганка быстро снимала с верёвки приглянувшиеся вещички, или же только то, что успела прихватить. Запихала всё в свой мешок и, не оглядываясь, быстро ушла подальше от дома и прильнула к другой группе цыган.

      Рита подбирала из старого тряпья пригодную одежду для непрошеных гостей, а красивая цыганка быстро говорила, словно сыпала горохом:

      – Да будут тебе, сестра, счастье и здоровье и всего, чего сама желаешь! Хочешь, за доброту твою погадаю? Всю правду скажу: что было, что будет, – всё, как есть, скажу!

       Умеют цыгане гадать или нет, но дар психологов у них отменный. И они ловко этим пользовались, зарабатывая на жизнь с помощью доверчивых людей, глупо верящих в их сказки, и забыв о том, что все мы Божьи создания, а, значит, нами управляют только Божественные Силы и надо знать Их законы.

 Эти законы, как раз, и учат, как правильнее поступить в сложных жизненных ситуациях, а  всякие гадалки, знахари, колдуны и экстрасенсы наносят душам нашим  непоправимый, даже смертельный вред…

          – Давай, милая, ручку, я тебе всё скажу! – и Рита доверчиво протянула цыганке тоненькую руку. – Ох, милая, много слёз пролила ты, много! Злодейка есть у тебя, уведёт она твоего мужа, ох, уведёт, и «спасибо» не скажет!

 Но ждёт злодейку удар, болезнь, и останется она одна, несчастная и никому ненужная! – уверенно тараторила цыганка, глядя на линии протянутой ладони, и говорила, зная о том, что особенно приятно слышать людям в горе, а так же то, что успела услышать из разговора двух подруг.

Рита слушала цыганку всем сердцем! Глаза её снова заблестели от навернувшихся, готовых вылиться,  слёз, а наблюдательная цыганка продолжала свои «предсказания»:

      – Ждёт тебя в скором времени счастье, и любить он будет крепко тебя одну! Попомни мои слова! Будет тебе счастье, милая, будет! – уверенно произнесла заключительные слова цыганка, ожидая награды.

           Рита, от последних слов совсем потеплевшая к цыганке, одарила её пуховым платком,  который достала из старинного сундука. Повторяя всё те же: «Спасибо, милая, будет тебе счастье», хорошо «заработав», обе цыганки, не мешкая, удалились из дома и  скрылись из виду.

 Завороженные подруги, очнувшись, как от какого-то сна или гипноза, в растерянности посмотрели друг на друга, и Фаину вдруг осенило:

         – Ой, подруга, я побежала! Двери-то у меня остались незапертыми! Как бы эти чертовки не обокрали мой дом! – И пулей вылетела из дома Риты.
               
         Слушая рассказ Фаины, я не переставала удивляться её таким ценным человеческим качествам, как искренность, доброта, рассудительность, её тонкому юмору, и ещё более и более восхищалась ею.

         – И ты знаешь, что я тогда сделала с зеркалом? – от всей души смеясь, рассказывала мне она. Я и предположить не могла, что же можно сделать с зеркалом, кроме как посмотреться в него, или, наконец, разбить!

 Но мы вместе так весело смеялись, а я ещё и вдвойне – и над собой, потому что, как можно так смеяться, даже не зная предмета своего безудержного смеха, – настолько заразительным был её смех!

      …Едва войдя в свой дом, Фаина еле перевела дух: «Ух! Слава Богу, никого нет, всё, кажется, на месте!», как в дверь постучали. «Наверное, и до меня добрались эти бесовки! Ну, я им покажу, как добрых людей грабить средь бела дня!» – пришла ей  в голову одна мысль, и она впустила цыганку, которая была на этот раз одна.

Эта оказалась не такой говорливой и, не дождавшись «подарков», уже собиралась уйти, как наблюдательная  Фаина предложила цыганке:

         – Слушай, я ведь и сама очень хорошо умею гадать! В твоих красивых глазах я вижу много печали! Хочешь, скажу тебе, от чего? Не пожалеешь! –
 И Фаина во всём облике цыганки заметила замешательство, неподдельный интерес и  желание услышать предсказание и не ошиблась!

Цыганка согласилась! Фаина, глядя ей прямо в глаза, стала быстро и складно говорить на  их же  манер:
             – Береги  своего возлюбленного, ой, береги! Как зеницу ока своего, береги!  Уведёт его от тебя коварная злодейка чернобровая, ох, уведёт! И останешься ты одна-одинёшенька!

 А злодейка-то  – раскрасавица, ах,  красавица! Хочешь увидеть её? – При последних словах цыганка окончательно растерялась, и в её карих глазах Фаина прочла немой вопрос и ожидание.

 – Но сначала ты подари мне своё колечко, вот это! – И Фаина указала на тоненькое золотое колечко на смуглой руке цыганки, скорее всего украденное когда-то, а, может, и подарок от милого.   
             Тут цыганка спохватилась и, прикрывая другой рукой колечко, уже увереннее сказала:
        – Нет, сначала ты покажи то, что обещала!
         – Ну, тогда гляди, – и Фаина подала зеркальце, – только смотри хорошенько, внимательно! Видишь?
         – Нет, ничего не вижу, врёшь ты!
         – А ты поближе стань ко мне, да повернись чуть-чуть к окошку, и увидишь! – всё дразнила её Фаина.

         Цыганка покрутила зеркальце, подойдя ближе к «гадалке», и вдруг лучи солнца сквозь окно золотым потоком брызнули в волшебное стекло! И, о ужас!

 У цыганки задрожали руки, рот непроизвольно открылся, «да так и не закрылся, пока не ушла», как рассказывала мне Фаина, в глазах было удивление и испуг одновременно!      
         – Ну, что, увидела? – совершенно серьёзно спросила Фаина и быстро забрала зеркало обратно, пряча его в своём кармане. Вместо ответа цыганка, снимая своё колечко, стала умолять её показать ещё.

        – Нет, больше уже нельзя. Иди, иди, милая, а то от своих отстанешь! А колечко своё оставь себе, оно тебе должно ещё счастье принести! Иди, иди, милая!  – и выпроводила цыганку из дома, покатываясь со смеху от своей проделки… 
               
               
        Удивительно то, как таким светлым людям, как Фаина, удаётся покорять  души других людей? Какими они пользуются ключами к сердцу человека? Какие силы в них действуют?

Это ЛЮБОВЬ! Любовь к людям! Любовь, заложенная Богом в сердце каждого человека! Но как человек пользуется этим великим даром в нём, этими ключами от своего счастья и
счастья окружающих его людей, – выбор самого человека.
***
Рисунок автора