Церковная невеста

Алой брызью стынет вечер
На подворье у пруда,
И накинута на плечи
Леденящая слюда.
Из окон засвечен садом
Желтоватый обод риз.
Образ девы чутко-хладный
С вечной скорбью смотрит вниз.
То не образ Светлой Матери –
Образ дивной незнакомки,
Что с зари хмельной на паперти
Чуть трясётся у котомки.
Голова - что точка в книжке,
И наряд чернее мрака;
Утомлённая манишка
На плечах, что поле маков.
Тонет в воздухе дыханье,
Оседает балом рос;
Ловко схвачено мечтанье
В сети спутанных волос…
Чем навеяна тревога
К этой деве в каждый час?.. –
Не могу я у порога
Не следить за дрожью глаз.
Обрисованное тушью предзакатное огниво
Пролетело вмиг по свету, обойдя лишь с нею мимо.
Мы взглянули друг на друга, не стерпел я, убежал,
Вмиг ворвавшись в мастерскую, лик её зарисовал…
С той поры висит в покоях
В рамке для икон церковных
Облик милый, сонм в левкоях,
В красоте своей греховных…
…Испарился день душащий,
Стёрший жизнь во мраке снов,
Только вихрь шелестящий
Смотрит мне в моё окно.
В полнолуние как страшно, в полнолунье беспокойно:
Грезят сны всю ночь тугую о невиданном покойном;
Ветры в завесях оконных, словно трубы от органа,
Марш играют похоронный, дребезжа в оконных рамах...
То не проблески безумья,
Не тоска по дням рассветов,
Не о вечности раздумья
И не поиски ответов...
…Стынь завёрнута в пучину,
Возгорелась в перелеске;
Словно в куцую овчину
Месяц накатил по леске.
Грань очерчена дугою
В стылом отблеске сиянья.
Скоро грянет по окою
Пышногривое мерцанье.
Звёзды. Лунь в обличье нимфы.
Дуют в темя тьмы Плеяды.
Набегают стаей рифмы
От небес зловещих взглядов.
Бездыханная лампада, в крОви стёкол замутнённых,
Робко стынет, воздыхая об мирских неспокоённых.
Облик девы, дивы хладной, обмертвевший в стылом доме,
В лунных слёз несметных брызгах с головою мерно тонет.
Накатило! загасило! – Солнце в ободе Луны –
Станцевалось в небе с тенью глянцеватое мерцало,
И вскружились в страстном танце в ширях дочери зимы,
Липа шёпотом кудрявым пруд поникший обласкала...
В путах ночи время глухо
И, сойдя с тропы в беспутье,
Не протянет в мраке руку
Сквозь свинцовые лоскутья.
Позабылось всё, что прежде
Волновало душ век;
Истекающий надеждой
Погибает человек.
Те глаза с портрета - мара,
Вяжут, тянут за собой,
Извиваясь, из тумана
Пышут мёртвою листвой.
Хрип предсмертья в томных муках в сери грома воздохнулся,
В сиплый голос незабвенья, размокая, окунулся.
И, не ведая покоя, звёзды всплески обрывают,
Сгустки тьмы чернильным вязом с куполов на твердь стекают…
Силуэты ходят-бродят мимо глаз и мимо сердца.
Распахнулись окна с рыком, заскрипели с плачем дверцы,
Дух нещадный, разогнавшись, стёкла выбил махом ловким
И вбивал порывом диким в деву кольями осколки!..
…Зеленеющее море
Опрокинулось рассветом.
Тишина, дыша прибоем,
У окна полураздета.
Сникли завеси ажура,
Треплет ветер шторок дым,
Суетливая фигура
Над художником седым.
Что с ним стало, - уж известно –
Голова – не барин телу.
Та церковная невеста
Сто веков как околела.
Что же было, – вот загадка
Вечным звоном над селом.
Тучи хмурые украдкой
В небеса упёрлись лбом.
Отжелтели куполами,
Встали на дыбы холмы,
И теперь заря не манит
Обезумевшей главы.
Возлетев под руки в бездну, позабыв земной причал,
Он покинул эти земли, разорвав узлы начал.
И теперь, касаясь гребенем Вероникиных волос*,
Он глядит на мир ушедший и на свой погост.
Замечтаться, заметаться, позабыв про долг и быль,
К небесам недостижимым зыбкой нитью привязаться,
Махом ловким разум – в пепел, достиженья веры – в пыль,
Чтобы только с миром сизым никогда не расставаться…
Не бывать такому. Нет. Слишком мутная чужбина.
И, примкнув к ней нежной нитью, жёсткой цепью скольцеваться.
И не держат, и не пустят равнодушные долины,
Но навеки очень просто в далях дымных затеряться…

*Волосы Вероники — созвездие Северного полушария неба.