Церковная невеста

Алой брызью стынет вечер
На подворье у пруда,
И накинута на плечи
Леденящая слюда.
Из окон засвечен садом
Желтоватый обод риз.
Образ девы чутко-хладный
С вечной скорбью смотрит вниз.
То не облик Светлой Матери –
Образ дивной незнакомки,
Что с зари хмельной на паперти
Чуть трясётся у котомки.
Голова - что точка в книжке,
И наряд чернее мрака;
Утомлённая манишка
На плечах, что поле маков.
Тонет в воздухе дыханье,
Оседает балом рос;
Ловко схвачено мечтанье
В сети спутанных волос…
Чем навеяна тревога
К этой деве в каждый час?.. –
Не могу я у порога
Не следить за дрожью глаз.
Никогда стремглав так Солнце миру глаз не закрывало,
Приказав укрыться утру жгуче-синим покрывалом,
Чтоб не сгибло мирозданье,
Разузнав о том свиданьи!..
Мы взглянули друг на друга,
Не стерпел я, убежал,
Сдернув с неба луч последний,
Лик её зарисовал…
С той поры висит в покоях
В раме для икон церковных
Облик милый, сонм в левкоях,
В красоте своей греховных…
…Испарился день душащий,
Стёрший жизнь во мраке снов,
Только вихрь шелестящий
Смотрит мне в моё окно.
Упование на встречу –
Хохот всех божеств.
Той – с манишкою на плечи –
Нет среди невест!
В полнолуние так страшно! в полнолунье беспокойно:
Грезят сны всю ночь тугую о невиданном покойном;
Ветры в завесях оконных, словно трубы от органа,
Марш играют похоронный, дребезжа в оконных рамах!..
То не проблески безумья,
Не тоска по дням рассветов,
Не о вечности раздумья
И не поиски ответов...
…Стынь завёрнута в пучину,
Возгорелась в перелеске;
Словно в куцую овчину
Месяц накатил по леске.
Звёзды. Лунь в обличье нимфы.
Дуют в темя тьмы Плеяды.
Набегают стаей рифмы
От небес зловещих взглядов.
Видно Богову рубаху
Сквозь поношенный сюртук,
Продырявленный хватаньем
Тысяч цепких рук.
Бездыханная лампада кровью стёкол опаленных
Робко плачет у иконок обо всех неспокоенных.
Облик девы, дивы хладной, обмертвевший в стылом доме,
В лунных слёз морозных брызгах с головою тихо тонет.
В путах ночи время глухо
И, сойдя с тропы в беспутье,
Не протянет в мраке руку
Сквозь свинцовые лоскутья.
Позабылось всё, что прежде
Волновало душ век;
Истекающий надеждой
Погибает человек.
Те глаза с портрета - мара,
Вяжут, тянут за собой,
Извиваясь, из тумана
Пышут мёртвою листвой.
Рев предсмертный до Квазара тушу неба раздербанил,
Как копыта по брусчатке, бьются в стену окон ставни.
И, не ведая покоя, звёзды всплески обрывают,
Сгустки тьмы чернильным вязом с куполов на твердь стекают…
Силуэты ходят-бродят мимо глаз и мимо сердца.
Распахнулись с рыком окна, заскрипели с плачем дверцы,
Дух нещадный, разогнавшись, стёкла выбил махом ловким
И вбивал порывом диким в деву кольями осколки!..
…Зеленеющее море
Опрокинулось рассветом.
Тишина, дыша прибоем,
У окна полураздета.
Сникли завеси ажура,
Треплет ветер шторок дым,
Суетливая фигура
Над художником седым.
Что с ним стало, – уж известно –
Голова – не барин телу.
Та церковная невеста
Сто веков как околела.
Что же было, – то загадка
Вечным звоном над селом.
Тучи хмурые украдкой
В небеса упёрлись лбом.
Отжелтели куполами,
Встали на дыбы холмы,
И теперь заря не манит
Обезумевшей главы.
Возлетев под руки в бездну, позабыв земной причал,
Он покинул эти земли, разорвав узлы начал.
И теперь, касаясь гребенем Вероникиных волос,
Он глядит на мир затихший и на свой погост:
“Я обречен на поклоненье,
Твоей бездонной немоте
И до скончания мгновенья
Мертвы мы оба, ты – вдвойне”.

Обнищавшие долины
Уж до дна испепелились.
Дева скромная у храма
Притаилась.

2016