Колебание текста во времени

(из проэзии)

Набросок для небольшого рассказа, отысканного мною не так давно в одной из моих давних, почти "хлебниковских наволочек" черновиков.

***
Женщина умирает от неизлечимой болезни. Она живёт в доме вместе со своими сёстрами.

Сёстры знают о том, что женщина умирает. Сёстры ждут её смерти и всеми силами стараются приблизить час развязки.

***
Приход мужчины.

***
В комнате на стенах в рамках висят фотографии её бывших друзей и любовников.
Сёстры незаметно для неё вынимают фотографии из рамок, чтобы потом выбросить их на помойку.

В конце концов, на стене остаются висеть лишь пустые рамки, в которых, кроме пятен грязных обоев, ничего нельзя различить.

День ото дня зрение женщины слабеет. Она не может заметить пропажу. Женщина по привычке смотрит на то место на стене, где, как она помнила, находится та фотография, какую она хотела бы увидеть теперь.

Она, не в силах встать, поворачивает голову к обобранной стене своей памяти.

Но стена пуста и невидима. В сознании женщины возникают зримые образы юности, первой любви, реки шумных московских улиц, острова монастырей, блестящие витрины универмагов и ресторанов и почти домашний уют университета.

***
Часы тикают потому, что в них живут маленькие люди. Они слишком хорошо и педантично умеют делать своё дело.

***
Луч солнечного света.

Его движение по стене скользящее: ощупью утром и возбуждающее, подобно любовной ласке, на закате.

***
Часы суток. У каждого часа свой цвет и, присущее только этому цвету, настроение и способ исчезновения в палитре.

Исход каждого часа из времени суток, как правило, трагичен, но всегда неизбежен. Болезнь обостряет ощущение трагизма.

***
Болезнь превратила женщину в осторожное и проницательное животное, лишённое возможности самостоятельно добывать себе пропитание, но ни на мгновение не забывающее ни о недосягаемом прошлом, ни о приближающемся и вполне ощутимом конце: грядущем, лениво шаркающем стоптанными тапочками по грязному коридору коммуналки Земли.

Женщина существует на границе между прошедшим и тем, во что превратит прошедшее  смерть - неизменяемая, как память или книга, часть времени. Знаменатель, отвергнувший предлагаемое обстоятельствами "ничто" числа "ноль".

Так жили люди военного поколения до тех пор, пока не окончилась война, и те, кто погиб, стали окончательно погибшими, а те, кто выжил, выжили навсегда.

Болезнь отнимает у женщины почти все силы, и с каждым новым днём ей всё труднее и труднее охранять в дроби границу между числителем и знаменателем. Обо всём этом она пишет вслепую в ученических тетрадках, просыпаясь каждое утро от нестерпимой боли и нестерпимых звуков, рождённых застенками чужого, нетерпимого ни к чьей слабости мира, которому она однажды, будучи ещё совсем девчонкой протянула навстречу свои тонкие тёплые руки.

***
В этих ученических тетрадках – трёхкопеечных и «общих» – отпечаток тридцати, ею прожитых, лет. «Общие» тетради были в буквальном смысле общими. В них недоставало доброй половины страниц. Они разошлись на письма, на пасхальные яичные фантики, на «косынки» для банок с вареньем, на туалетные гвозди – словом, разошлись «по хозяйству» не без помощи её хозяйственных и таких практичных сестёр.


***
Записи разных лет перемешаны между собой, как в салате овощи. Колебания текста во времени обратили ровную на первый взгляд жизнь человека в необозримый хаос, где трудно понять с чего всё началось, и как всё это было где-то там - однажды.


10 июля 1998 года.