святой Иуда он покровитель безнадёжных дел

P. S. Я верю в Бога как в Личность и по совести могу сказать, что ни одной минуты моей жизни я не был атеистом. Еще будучи молодым студентом, я решительно отверг взгляды Дарвина, Геккеля и Гексли, как взгляды, беспомощно устаревшие.

                Альберт Эйнштейн - величайший физик-теоретик XX века.

p. s. считать Луну твёрдой.

                Королёв






Как просто человека испугать.
Лишь птичия щебечущая рать
Отступит, и навалится гроза,
И лёгкие покроет небеса.

Тяжёлая угроза бытию,
Что я опять над пропастью стою,
Когда гроза подталкивает в спину:
Шагнуть и перейти, аки со льдины

На льдину в ледоход!
И льдина врёт,
Что не удержит. И признаюсь я,
Что я отчаянно боюсь вранья.

Как просто человека испугать.
Лишь предложить ему легко солгать
Или услышать ложь,
Пообещав падёж

Недолгим табунам его души!
Вот я стою над пропастью во лжи.



















Он покровитель безнадёжных дел
И, значит, мой (поскольку я живой).
Ведь дело тел настолько безнадёжно,
Насколько безнадёжное возможно.

Святой Иуда!
Не Искариот,
Предавший всё. Но обречён живот,
Когда душе и телу разлучаться.


Ведь сердцу с горизонтом повенчаться
Возможно только лишь сердцебиеньем,
Оставивши мгновение своё
Телесному пустому разложению.

Он освещает всякое жильё,
Которому разрушиться ещё
Лишь предстоит (зачем мне этот вид
И это нескончаемое имя

Любых предательств?). Призову его,
Когда для самых лютых домогательств
К моим душе и телу нет предела!
И пусть не остаётся ничего,

Но своего я не оставлю дела.

























Верю-верю я всякому зверю,
Но тебе никогда не поверю.
И себе никогда не поверю,
Ибо нет во мне зверя.

И в тебе, и в судьбе, и в сугробе,
Что составлен из крохотных льдин.
Верю-верю я всякому гробу,
Что судьбой наметён из годин

И растает!
А после летает
И блистает как важное что-то.
И тогда я не верю полёту,

Ибо тяжек.
Летать у бедняжек
Получалось бы легче меня!
А я счастлив сиянием дня

И томлением ночи.
Я очи.
И летаю не я, но мой взгляд.
И в слезах, если брошу назад.













p. s. извиняюсь, если кого-то напугал термином "русская словесность".










Все пути сливаются в одно
Сердце, ежели в груди оно.

Никуда не надобно идти.
Сердце, ежели оно в груди,

А не отдано чужой судьбе,
Скажет тебе правду о тебе.

И вот здесь-то нам решать с тобой,
Чья судьба становится судьбой?

Я скажу: Ты откажись от всех!
Та, от коей отказаться грех

Смертный, есть достоинство твоё.
Остальные пошлое враньё.

Но не мне судить житьё твоё,
А своё определив, прожить.






























Дела мои настолько безнадёжны,
Насколько сажа у печи бела.

Но дело не во мне,
А в той цене,

Чтобы вселенскою не захлебнуться ложью!
Но просыпаться утром деревенским

И омывать колодезной водой
Всё тело, прокажённое бедой:

Рождаться, стариться и умирать,
И участи иной не знать.

Вот и выходит, что святой Иуда
Есть покровитель всех! Потребно чудо:

Быть чище разложения тел!
Он покровитель безнадёжных дел.

Щепотка бытия на той войне,
Но я так много знаю о цене.



















P. S. Самая истинная цель сей конечной жизни - есть научиться жизни бесконечной.

                Святитель Тихон Задонский







И опять о любовании,
Что не знает обладания,
Не стремится к обладанию
И не мается желанием

Всё невиданно опошлить!
Перейти в большую плоскость.

Я бессмысленно взираю.
Я безмысленно летаю.
И ничем не посягаю
На невидимость миров,

Что протянуты меж нами
Как канаты над волнами.

Много в трюмах тех даров,
Что окажутся угрюмы!
Словно крысы чумовые
К берегам моей России.

Я один из тех котов,
Что их будет истреблять.
Как в блокадном Ленинграде,
Чтобы сердце не сожрали, посчитав его накладным.

Но не будем опошлять.
И опять о любовании.

















-  Не разрушайте треугольников любовных!
На перекрёстках пойте вертикально! -
Сказал испанец, пригласив на танец
Все тайны смерти.

Но горизонтально

Он умер, просто выйдя на расстрел.
Для полнокровных тел сие обычно.
-  Не разрушайте треугольников любовных!
На перекрёстках пойте не привычно,

А превышая.

Не превысил он.
И я здесь не превышу.
Я завишу.
Или зависну маленькой душой

Над всем, во что влюблён и не влюблён.

В себя бы не влюблять, как некий сон,
Что предстоит терять. Но всё одушевлять.





























Со мной происходит всё то, что помимо меня
Со мной происходит! И что совершится со мной,
Со мной происходит всё так же помимо меня!
Со мной происходят терпение и непокой.

Как будто бы ангел-хранитель, когда-то полученный мной!
Как будто бы ангел-губитель, когда-то осознанный мной!
Как будто бы стали поодаль, оставив мне чудо.
Как будто бы напрочь отняв всю палату ума.

Со мной происходит не то что природа сама.
Со мной происходят весьма необычные роды.
Со мной происходит всё то же, во имя чего
Со мной происходит как жизнь или смерть... Ничего

Не может со мною солгаться!
Не может со мною расстаться!
Не может во мне разрушаться.
Не может покоем назваться.

Но может к нему прикасаться.















p. s. Хронику пишет лишь тот, кому важна современность.

                Гете










Со мной не происходит ничего.
Лишь трепетание сердца твоего
Со мною примиряет твою душу.
Я словно бы за каменной стеной

И глади горизонта не нарушу,
Коли в себе не изменю ни пяди.

Со мной не происходит ничего.
И понимание сердца твоего
Во мне не происходит никогда.
Простая человечия беда,

Что понимаем лишь сердца свои!
В неразделённости своей любви

Весь этот миг, сердцами населённый,
Которые намного впереди
Любой груди: Ибо в твоей груди
Сейчас забьётся сердце от меня.

И тень тогда забьётся в уголок.
И день тогда прольётся светом дня.



























О порядочности ни слова!
Ибо совесть всему основа.
А что пишется моя повесть
Вся шеренгами по рядам,

По законам и городам

И составлена из предложений
По порядку себя раздать,
Ни при чём здесь воздушный гений!
Дело в теле, от века душном,

Что рождаясь, любит орать исключительно по порядку.

О порядочности ни слова.
И лишь совестью без оглядки
Я могу наполнять слова.
Не угадывает голова, не разгадывает загадки,

Не участвуют руки-ноги…

И не будет ничьей подмоги для воздушных моих речей!
Лишь моя земная дорога, изречённая как ручей.













P. S. Господь отвечал Иову из бури и сказал: кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла? Препояшь ныне чресла твои, как муж: Я буду спрашивать тебя, и ты объясняй Мне: где был ты, когда Я полагал основания земли? Скажи, если знаешь.

                книга Иова







-  Нет слов, - сказать.
Словами навязать, что я не сплю и не увижу снов.
Обычные несчастия терплю,
Как терпят ухищрения ненастья:

Без головокружения умов!

Словами не одену наготу.
Словами я не перейду черту,
Где всякой вещи я словами цену,
Не называя, буду просто знать.

-  Нет слов, - сказать.

Словами навязать
Не гордиевых множество узлов,
А целую гордыню бытия...
Я соглашаясь, дескать: Ты не я!

Ты пробуждаешься, когда ты спишь во мне,
А не со мной! Ты далеко вовне.























P. S. Если хочешь учиться, будь готов считаться дураком и тупицей.
                Эпиктет







Я с миром словно луч.
Я из-за туч
Выглядывая, вижу мир,
Своё в нём освещение угадывая.

Ведь утопает в освещении мира
Моя едва мерцающая лира.

Я словно начинаю посещение.
Я славно возвигаю помещение,
Что я предоставляю во владение
Собою сотворённого кумира,

Которым мир пытаюсь одарить!
А что сам мир способен поддержать
Мой слабый луч,
По первости не видно из-за туч.

Я с миром словно луч.
Я из-за туч.
Но я с ним примиряюсь,
Освещаюсь

Пленительно и долго!
Словно Волга,
Лучащаяся Русскою равниной,
Вдруг в море растворяется как льдина.





















Возделывая лозу (не вылезешь из грязи).
Выдавливая слезу (не вылезешь из стези).
А я вопрошу грозу (молнией подскажи)
И не разгляжу ответ (ибо угрозы нет).

Да и меня нет,
Ежели я свет (да не прогнавший тьму).
Возделывая лозу (той вины никому
Не пожелаю я),

Выдавливая слезу,
Словно в грязи свинья (ею же и омываясь)
Я к тебе прикасаюсь,
В ужасе трепеща:

Не разглядишь во мне те побеги плюща!
Что поползут Сизифом (не ограничен рифом,
Не заключён в мифы),
Ибо я увлечён.























P. S. из комментов: Marina Zemtsova, 5 мая 2014 г. в 13:20 ·
Собственный эгоизм штука болезненная, болит больше всего.
А мы думаем, это душа ..)












Ты успокойся и не бойся!
Не бойся обо льды, не жди беды!
Поскольку вся эта беда здесь ты
Сам у себя.

Ничьим часам
(осо'бливо моим) да не развеять дым,
Чтоб прояснилось зрение твоё.
Поскольку ежели твой ум в борьбе

За бытие своё,
То битие тебя есть дело пусто.
И ты, словно бы кочан капусты
И как сороконожка без застёжек,

Бежишь себе по множеству дорожек.

Я как вода, бегущая в овражек.
Мои часы есть большая беда
Осознанная, размывая тело...
Лишь душу полагая своим делом.
























А к чему я веду этот бой?
Ни к чему. Ни к какому суду над собой.
Ни страдания и ни страду
Не считая судьбой.

Так зачем и за кем я веду этот бой?
А веду я его за собой.

Там окончился бой за меня.
Здесь окончился бой за меня.
Но велись по известным местам.
В каждом был я не весь.

Получался я вечным прибоем,
На бои разбиваясь и волчии вои.

Лишь когда собирался я весь,
Созидался по весям и градам,
Назывался я миром и ладом,
Кои здесь и не здесь.

Все мы общее тело Христа,
Без него в нас одна пустота.













p. s. Мы должны стоять, как и он, не сгибаясь, до конца, следуя его правилу: «С креста не сходят. С него снимают!»











Пространствие. На месте находясь,
Про странствия сплетал словесну вязь.
Так полагал, что будущей невесте,
Невесть откуда  явленой тебе.

Пространиствие. Но слово на губе
Есть окаянство, взятое в борьбе
И на горбе к вершинам вознесённое…
А после скатится умалишённое.

На месте находясь, ты врал невесте,
Что был в местах, где весть жива ея!
А что мертва в тебе, так оживёт,
Когда невеста жить к тебе придёт.

Я не люблю вранья.
Я сам враньё.
Я не терплю вранья, его в себе гублю.
И на губе твоей оно не страшно,

А более ужасно, чем смешно.

И ясно нам, таким же, как и ты,
Как просто оскотиться с высоты.



























__________________________________два лета

Нет слов, чтобы сказать,
Что птичья рать
Вдруг принялась орать перед рассветом!
А означает это просто: Лето.

И Лета, что меж нами разлилась,
Вдруг превратилась в связь моих основ
С основами моих миров.
И словно бы звенящими подковами

Крестьянский конь упёрся в воды Леты,
Поскольку я теперь оратай света.
Что попусту орать, как птичья рать?
Мне надобно со смыслом умирать,

Туда-сюда распахивать крылом
(воображая, что не чушь порю орлом).

Но нет, я помолчу.
О ле'тах я тебе не прокричу.
Пусть птицы поорут перед рассветом,
Распахивая очи лет. Какой прекрасный труд.

























Моя война:
Когда моя страна
Жива осталась! Это вам не милость,

А лишь ответственность за будущность ея.
Поскольку всё родное и моё
Настолько уязвимо, сколь и зримо.

Но многожды страшней невидимы враги:
Выписывая дантовы круги
Вокруг страны моей, любой злодей,

Кто покушается на чудо веры,
Уподобляется Иуде.

Но мало тех, кто зрит незримый мир.
Любому нужен видимый кумир.
И в том моя война,

Чтоб стала всем видна
Цена, которой платят за иудство
И скотство! И продажу первородства.











p. s. 14 мая 2014 г. в 22:42 · Санкт-Петербург
Вы считаете, что патриарх Кирилл плохой человек? - Это ваше право.
Вы считаете, что патриарх Кирилл плохой патриарх? - Это не ваше дело.
Вы считаете, что патриарх Кирилл вообще не патриарх? - Идите нахуй.

                Виктор Топоров











Холодный май. Вся Лета - маета.
Как будто бы проведена черта
Меж тьмой и светом, меж зимой и летом.
Весна, что побирается с сумой,

Стяжая теплоту. Я за версту,
За расстояние меж мною и весной.
Холодный май. Мне нужен летний зной,
Почти что ад. Но я иду домой

По слякотной весне. А что весна во мне
Являет этот майский снегопад,
Показывает, сколь же грань тонка
Меж видимыми, словно облака,

Мирами преиподними и горними!
Что помыслы людей бывают горькими
И сладкими, известно испокон.
И никакой не нужен исполин,

Чтоб отказаться и уйти домой

В холодный май, за летом и сумой.
Потом обратно. И дышать свободно.





























Холодный май. За Лету и с сумой.
Потом обратно и дышать свободно.
И мировосприятие благородно:
Я словно возвращаюся домой,

Я принимаю собственные роды.

А что рождаются гиганты и уроды
В холодный май, так маяться должны!
Раскачивая маятник весны,
Я принимаю собственные роды,

Не чьи-нибудь.

Не где-нибудь, но в мир
И в май.
А ты не выбирай,
В котором из миров тебе рождаться!

А просто приходи за мир сражаться.

За мир холодный и холодный май,
За мировосприятие благородно.
























Снег, от нег происшедший.
Снег пришедший, нашедший
Суету, пустоту.
Снег всегда на свету.

Снег, от нег происшедший,
Перешедший черту
Между адом и раем.
Я по снегу иду и не знаю,

Что я наг человек!
Я по веку живу и не знаю,
Что достигну я нег,
Отказавшись от века сего.

И что в негах снегов ничего
Не найдётся от нег человечьих.
Снег ложится на речи,
На правдивые лжи и на души.

Ты не слушай меня.
Снег пригоршнями кушай.
Снег, от нег происшедший.
Снег грядущего дня.

















P. S. Нельзя требовать от мухи, чтобы она делала дело пчелы, - каждому человеку надо давать по его мерке. Нельзя всем одинаково.

                Преподобный Нектарий (Тихонов)








Никакие свершения не быстры.
Никаких окончательных истин,
Кроме тех, что живёшь и умрёшь.
А что в жизнь или в смерть оживёшь,

Станет истиной после всего.

Никакие свершения не быстры.
Ничего нет во мне твоего,
Ничего нет во мне моего,
Что корыстно меня унижает

И корыстно меня возвышает.

Никакие свершения не быстры.
Ни лукавство, ни сила не могли бы ускорить
Ни рождения Сына у Девы Пречистой,
Ни единым глотком убедить выпить море…

Ибо мир сам мешает с собой примирению!

Что дано моему поколению, именую судьбой,
Ожиданием рассвета, обретением зрения.























Вот и я, не прошедший и пару шагов!
Ведь и наша любовь состоит из слогов
Безвозмездного Божьего дара:

Через пропасть шагов хоть за пару!
Словно бы вертолётная лопасть,

Что вращается пару кругов.
Как сказал бы себе Алигьери,
(затянувшись петлёй в Англетере,

Самокруткой с солдатской махоркой):
На салазках и с горки!

Но скажу, что не май за окном, а как будто февраль.
Потому хоть я сказочник буду и враль,
Замахнувшись на пару шагов...

Но и наша любовь состоит из слогов,
А не дантовых этих кругов.































Мой дождь не из транжир.
Он просто Мой-до-Дыр.
Уже по взрослому, не детски
Идёт к сознанию високосному.

Мой дождь идёт. Вокруг замёрзший мир.

И Мой-до-Дыр в нём сохранит лишь тени,
Стирая мир, замёрзший до рождения…
Но остаётся один лишний день!
Тень на плетень! И это День Творения.

Тень мира начинает прирастать,

В плоть выходить. Но дождь идёт опять.
И тень становится опять чиста.
Суворовского Чёртова моста
Я здесь не перейду и я сорвусь.

Стирая мир, никто не ищет высь,

Но жаждет облекаться в чистоту,
В миру оставшись. Чёртовом мосту
(на подвиги давнишние сославшись)
Я уподоблю под ногами твердь!

Мой Мой-до-Дыр, сотрёшь ли саму смерть?



p. s. Донские степи, душное лето сорок второго. Силы Степного и Воронежского фронтов откатывают к Сталинграду. Сплошное отступление. Бегство.
Один устал бежать. Решил Мужик постоять до последней за Русь, за Матушку… Лег в палисадничек меж сирени, приложился в рамку прицела на дорогу, повел стволом направо-налево. Хорошо… Теперь - ждать.

Уставший отступать…

                с просторов интернета













Обратившись назад, говоришь,
Что паришь, памятуя о прошлом.
А что прошлое может быть пошлым,
Ты не видишь, поскольку паришь,

И тебя не касается прошлость.

Обратившись назад, говоришь,
Что всего лишь шалишь, памятуя,
Что роднишь отречения Петра
Не с иудовым поцелуем,

А с иным толкованием добра.

Твоё тело (для будущих дел),
Обратясь во вчера, говорит:
Дескать, прошлое непоправимо
Оказалось невиданно пошлым!

Мне прекрасно известен сей вид оправданий.

Никого я судить не имею подлейших желаний,
Предъявляя свой будущий вид.

























Я понимаю неизбежность.
Но я бегу. Моя небрежность -
Во всём искать себе слугу,

Чтоб за меня всё разрешал.

Я понимаю неизбежность.
Но я бегу. Я ростом мал.
Я семеню почти на месте,

Как курица, что на насесте!

Что сносит яйца и миры,
И головы, словно шары
Воздушные да с плеч.

Я понимаю неизбежность.

Моя идёт об этом речь.
И дело вовсе не в погосте,
А в том, чтоб кто-то объяснил!

Чтоб кто-то мной руководил!

Но только сам я разрушаю.
И только сам себе мешаю.
Но ничего не разрешаю

По мере недостатка сил.












P. S. Не надейтесь, что единожды воспользовавшись слабостью России, вы будете получать дивиденды вечно. Русские всегда приходят за своими деньгами. И когда они придут - не надейтесь на подписанные вами иезуитские соглашения, якобы вас оправдывающие. Они не стоят той бумаги, на которой написаны. Поэтому с русскими надо играть честно, или вообще не играть.

                Отто фон Бисмарк






Тонкий мир оскорбительно груб,
Если он не касается губ,
А касается плоти и кости!
Коим должно согнить на погосте,

По его разумению, совместно.

Омерзительно тонкому миру,
Если губы лоснятся от жира
Или крови
И подлой любови.

Я по дну иду тонкого мира.

Я тону в моих плоти и кости,
Коим должно расти на погосте,
Пропитавши траву-пустоцвет…
Ибо нет меня в тонкостях общих!

Только личные, как и у всех.

Моей личности надобен обжиг:
Раскалиться как грецкий орех!
























Ты любишь ли меня?
Ни дня я не любил,
Но был всего лишь мил.

А я тебя люблю?
Тебя ли я гублю
Или себя гублю,

Когда я говорю,
Что равнодушен я?
Что ты, душа моя,

Равна другой душе!
Что мой неупокой
Не упокоен столь же,

Как чей-то непокой!
Я избегу речей.
Я окажусь другой.































Здесь дорога ушла в тишину:
Как ручей, что по самому дну
И лучом пронизаем насквозь!
А я дно подпираю плечом,

Ибо ниже я всякого дна.

Здесь дорога ушла в тишину:
Как ручей, что по самому дну
Вкривь и вкось мог бы течь, словно речь!
И тогда мне на плечи легла тишина,

Ибо ниже я всякого дна.

И лучи, что пове'рху лучатся.
И ручей, что по руслу речётся.
Ведь они только слухом касаются дна,
А не сном или духом!

Ведь дорога ушла в тишину,

Ничего не оставивши дну.
Но я знал, что на дне и в речах утону,
Чтоб держать на плечах это дно
И ручья золотое руно,

И закатное солнце в лучах.








p. s. Никого не зови счастливым, пока он не умер.

                Геродот (мёртвый грек)









________________________майские тексты

Тишина собирает наши мысли и чувства
И уносит в корзине, именуя искусством.
А потом, продолжаясь годами,
Искушает плодами.

Я бесплодно живу в тишине.
Я погодно живу в тишине.
Я обобран как куст,
Слыша хруст:

То года пожирают моё майское кружево,
Словно яблочко райское!
То, что в горле моём
С тишиною вдвоём.

Мы всего лишь живём.
Никаких мы плодов не жуём.
А потом я крыжовник адамский
Приложу к ножке дамской!

Получая ажурность чугунных перил,
Сквозь которые ножку.
Вся моя тишина понарошку
И ничуть не слышна.

Оттого я зову её страшная жуть.

А вот жук, именуемый майский,
Он действительно райский.



















Однажды оправдание добра
(того, что было, есть и будет,
Того, что справедливо судит)
Ты мне произнесла со зла.

И я поставил во главу угла
Своё добро напротив твоего
Противовесом! Посчитавши бесом
Противоречие общим интересам.

Однажды оправдание добра
Ты мне произнесла со зла,
Как новая метель, что всё метёт!
А я хотел, чтоб стлала ты постель

Не токмо истине, сводя ея во плоть,
В рождественскую ель, а так же в новый год
И пробуждение совместное от сна.
И чтоб я называл тебя весна.

И в этом суть.
И в том, что все мы люди.
И в том ещё: Никто да не осудит
Всё то, что с нами было, есть и будет.


























Все во мне крепи смирени-я,
Самомнени-я мо-я!
Что я много больше мира
Сотворю себе кумира

Из любого быти-я.

Что я много меньше мира,
Но творю себе кумира
Из любого забыть-я!
Что забылись ты и я

Ныне в нашем настоящем,

Но ликуем в преходящем.
И друг друга мы ревнуем
Не к смирению своему,
А к какого-то значению,

Что себе не предаём.

Даже если мы вдвоём,
То невидимость меж нами
Не яви'тся ощутимой!
Когда целый мир ярится, угрожая сокрушить,

Только вечность будет жить,

Будем мы или не будем,
Судим мы или не судим.













P. S. Богу абсолютно все равно - поэт ты или дворник. Он ревниво следит только за тем, насколько человек близок к исполнению его заповедей. Условия этого приближения к его заповедям абсолютно одинаковы и у дворника, и у поэта.

                Ф. Искандер









Не оскорбляй людей.
Не оскорбляй себя.
Меж телом и душою углубляя
Зияющую рану, столь желанны

Следы твои по снегу и по неге!

Пусть тело возмечтает о ночлеге.
Душа твоя о странствиях во сне.
И ты их примири не в вышине,
Но здесь. А я, как твоя высь,

Недосягаемый тобой, марионеткой,

Скажу, что часто ты ведёшь меня,
Кукловодителя, по беспощадной нитке!
Путеводителя не столь уж моего.
Не оскорбляй людей, и больше ничего.

Не ослепляй себя.

Не оскопляй небес.
Всё совершается сейчас и здесь.




















Я примиряюсь, примеряюсь,
Как взять мне мир, чтоб мыть его до дыр,
До чистоты.
Как под дождём листы.

Но каждый лист почти эквилибрист:
От капель уходя меж капель проходя
Почти что весь!
Но оставаясь здесь

Почти без грязи, словно выйдя в князи
От чистоты, а не от толщины
Зелёной кожи или цвета крови.
И я едва нахмуриваю брови,

Когда я вижу отрицание чести
Во мне или в тебе.
Здесь без борьбы
И доказательств: Просто есть иль нет!

Я просто примиряюсь, примеряюсь,

Чтоб взять мне мир и свет,
А не в шкафу скелет.


























Став личностью, а после отказавшись
От всей двуличности и сразу осознавшись
Обыденн как злодей, но ежедневный!
Почти такой же, как звезда полей,

И лишь не обладающий вселенной.

Я злободневен был,
Но и остался.
Мой пыл как пыль дорог,
Я заблуждался.

Став личностью, я ничего не смог.

Лишь обезличивши свои переступанья
Пределов и свои стремления
От правды к истине, я внял пересыпаньям
С тобою как часам песочным:

Ведь наша временность настолько же непрочна,

Как наша вечность!
В чём тогда двуличность?
Я много понимаю истеричность,
Но мало понимаю историчность.












P. S. Дух Святой говорит чрез пророков. Познакомить с Его проречениями.
Добродетель бессмертна.

                святой праведный Иоанн Кронштадтский








_________________утешение философией Боэция

А птицы пели. Ничего на деле
Не совершали. Медленно летали

И зависали в воздухе как ноты.
Для хищныя кошачией зевоты

И для ишачьих воплей есть иные
Просторы. Здесь же просто взоры

Перетекали из сияния в звуки.
И никакого инструмента в руки

Не бралось, ибо сам я есть звучание.
А далее пойти, я есть сияние.

А далее пойти, я есть слияние
С особо мелодичным мирозданием.

И возвращаются обратно губы
И падают, целуя камень грубый.





























Как выглядеть. Как выглянуть из-за?
Как молния, когда вокруг гроза
Или слезой из глаз
Здесь и сейчас.

Как выглянуть душе? Я выглянул уже
Из жизни в смерть, потом из смерти в жизнь.
Что хуже может быть, чем этот ужас,
Когда исчезнет под ногами твердь,

А ужаса и нет!
И укоризн.
И никакого нет значения во взгляде,
Как выглядеть! Ты виден? Бога ради!

Как выглядеть? Не выгляни никак.
На месте стой.
Не уходи от чести
И совести, и будет мир с тобой.

А я настолько совесть потерял
Однажды, что подох от жажды
Вернуть её, такой во мне подвох,
Чтоб совести испить и с нею жить.



























Нехватка времени совсем не схватка
И не тоскливая удавка эшафота!
А просто вечность даже без зевоты
Глядит на прорицание моё.

Так я гляжу на светлячка мерцание.

Нехватка времени, его загадка,
Его заметка на полях, его закладка
Меж двух страниц: О мельтешении лиц,
Которые я в книжице листаю.

Как снежный ком в ладошке твоей таю,

Сквозь пальцы просочусь... И в почву ливнем вод!
Но и круговорот беды совсем не повод
Задуматься о том, что он не навсегда.
Поскольку у беды своя беда,

А у меня своя:

Что ты совсем не я!
И у обоих нас нехватка бытия.



























Размокнуть словно сфинксы на Неве,
Или сапог в траве,
До кожи ног
И до разгадки сфинксовой загадки.

Размокнуть словно сфинксы на Неве
И души заскорузлых в синеве,
Как овощи на грядке.
Я в порядке.

Я не из ряда вон.
Во мне закон,
Что каждый сам собою отмокает
И очищается. Никто не освещает,

А только направление обещает.
Никто никем не губится нисколько,
Но гибнет сам. Мёд-пиво по усам -
Вот так моя душа помимо глотки ада

Осуществилась в виде снегопада!

Подтаявши, как сфинксы на Неве
Или ступня во скошенной траве.













p. s. Старайся жить так, чтобы люди уходили от тебя утешенные.

                игумен Никон (Воробьев) и его наставления








Я делаю лицо. Я под лицом
И над лицом порхаю, предлагая
Ему не лики ангелов и бесов,
А воплощения разных интересов.

Потом прошу я у лица прощения

За то, что изуродовал его!
За то, что изувечил даже речью,
Мне обещающей то благо, то позор.
И вот на что я обращаю взор,

Когда не остаётся ничего на месте моего лица:

В себе не нахожу ни подлеца
И ни героя! Надо ж кем-то быть
И предъявлять себя, и отпечатать
Свой облик на небесной сфере,

На мякоти ея?

Плыви, моя ладья,
Рекой Харона к обретению веры.





























Мой удел - это люди!
А не женские груди,
Кои мять словно глину,
Ибо с сердцем едины

И едины с душой.

Мой удел - это люди!
То есть облик большой,
А не просто прелестный.
Много в мире известно

Обольстительных мест!

Я как гордиев узел озираюсь окрест,
Не взыскуя меча.
Эти женские груди как зонты прикрывали
Мои дальние дали от печали дождей.

Не рубя от плеча,

Не бегу от людей,
Не сужу сгоряча.



















P. S. Так и будете всю жизнь проводить в борьбе с собой, с врагом, и это до конца дней наших. Покой будет милостью Божией только за гробом. На земле рая нет, и мы - не ангелы.

                Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)









Держаться дальше жизни и дождаться,
Что ближняя когда прервётся жизнь,
Тебя не заберут у тех отчизн,
Которые ты почитал своими.

Отчизнам ты оставишь своё имя.

И я найду в колодезном ведре
Святое твоё имя в серебре.
Не потому, что иней на дворе,
А потому, что прямо из колодца.

Я мыслил, только сердце моё бьётся,

Приблизившись к корням: Как хлеб
Протягивая чёрствый на ладони,
И он мягчает! И губами кони
Его берут. Единственный мой труд,

Достойный очень трудным называться:

Держаться дальше жизни и дождаться,
Что ближняя когда прервётся жизнь,
Меня не заберут из тех отчизн,
Которые я почитал своими.

Что в имени моём? Родное имя.


















Ныне солнечно, аки на льдине,
Что качается и сокрушается!
Сокращается и улыбается.

Вся она посреди ледохода,
Но ея изменилась природа.
И не в русле её колея.

Оттого в ледоходе ей пусто,
Если место она занимает
В соответствии с хрупкой природой.

Но впитала как губка
Всю Стихию Воды, а не воду.
И сейчас в ледоходе Россия.

Лёд идёт, всё вперед и вперёд.
И во мне сокрушается ад,
Ибо вместе со мной уменьшается.

Ибо вместе со мной раздвигается,
Разгорается солнечный день
Дальше света! И близится лето.




























А кто не на пути в Дамаск?
Мы все среди телесных ласк
Или разнообразных гневов
Сподобимся щедрот небесных.

И я повременю в тот миг,
И из времени изъяв пустой язык!
Который служит только дню,
Неотличимому от ночи,

И состоит из многоточий
Песка безводного пустыни.
Мне надобен из многоочий
Мир, сотворяемый доныне

Во мне. Я на пути в Дамаск
И я усерден в своей тьме.
И вдруг я окажусь в огне,
Поняв, сколь мир немилосерден

И не умён!
И что как тяжкий сон
Доселе всё. И как я не усерден
По своему в своём аду,

Всё суета! Всегда в Дамаск иду.











p. s. Просто продолжайте идти.
                Конфуций










Мой гнев.
Мой гнёт.
Ничто наоборот,

Когда меня гнетёт, а я освобождаюсь!
Зато убьёт во мне святую Русь,
Оставив крах Советского Союза.

Его же не повесились иуды,
А я их научаюся прощать
И в сердце своё гнев не допущать.

От гнёта смерти избавляет чудо
И примиряет с участью и твердью,
Которую стопами не попрёшь.

Что мир лежит во лжи.
Что всё есть ложь.
Ты, жизнь, живёшь во мне помимо жизни,

Что лжи принадлежит.
И есть во мне отчизна.



























Всё о себе.
Ничто же о борьбе,
Которые ведут в твоей судьбе

Не за тебя другие, за себя!
А ты мешаешь, судьбы теребя,
Словно отрепья! Ибо мы нагие

И нищие.
И каждый о себе
Солжёт, что полностью живёт в борьбе.

А всё не так.
Душа не емлет пищи
Из тех, кто рядом,

И из дальних тоже.
И это первый самый добрый знак
Не о душе и не о мясе с кожей,

Что на душе.
Что дальше я живу
Даже души. Мы оба наяву.














p. s. Слово «умер» - горько значимо только для жителей многоэтажки спального района, для отбывших в путешествие на воздушном шаре - это бессмысленный звук.

                Таня Либерман












Не надо говорить.
Не надо жить.

Не надо лгать.
Не надо умирать.

В круговороте этом есть услада,
Огромное прекрасное ничто.

Я этот мир снимаю как пальто
И обнажаюсь словно капля света.

Когда же на меня одета тьма,
То я храню уснувшие дома...

И дохраню до самой тёмной страсти!
И в этой сла'сти я похороню

Огромное прекрасное ничто.
Я целый мир одену как пальто.

Ведь нет других услад,
Есть слепота и взгляд.



























Обычное любовное течение,
Просторное такое увлечение,
Чистейшая вода!
Одна беда,

Что не испить такую никогда.

Что не любить такую никогда.
Что не любить такого никогда.
Поскольку идеал не может быть.
А если есть, то он бесчеловечен.

К тому, что представляется немотой,

И я едва ли прикасаюсь речью
Не потому, что этот мир увечен,
А потому, что в нём безличен я!
Нектаром помещающийся в соты

Обычного любовного течения.

Как облик мой на трели соловья
Мне наложить и продолжаться жить?

















P. S. Когда Бог отдаёт приказ, даже Дьявол подчиняется.







С любовью удаляюсь от людей.
Поскольку омерзительны, как я,
И мерзостью своею заразительны,
Как хвост свой укусившая змея.

Я восхищаюсь прелестью людей.

С любовью удаляюсь от людей.
Как сердце, что выходит из грудей
И, оглянувшись на сердцебиение:
-  Прелестное остановись мгновение! -

Произнесёт. И целый мир замрёт.

Оставив только белый-белый свет,
Который удалится от него.
С любовью удаляюсь от людей,
Себе не оставляя ничего.

Живи как я. Ничем не овладей.

Сумей как я. Верни сердцебиение
В тобою осквернённое мгновение.



























Зачем ты делаешь мне зло?
Я не принёс тебе добро.

Я был нейтрален как нутро,
Что просто вылезло наружу
И обожгло земную стужу.

Я задаю вопрос: Зачем?
Как будто нет других проблем,

Помимо той проблемы зла!
Что плотью моего нутра
Явилось, ибо не смирилось.

И ты мне предъявляешь зло,
Лишь отвечая на нутро.

Вот так с тобою будем жить:
Ничто друг другу не забудем!
Поскольку всё ещё мы люди.

Что будет после человека?
Я не зрачок, а только веки.


























__________о запахе спелой лозы

Я град вина!
Полна моей вины,
Моя война, в которой вижу сны
О том, что победил и не убил.

Я град вина! И я огородил
Стеною мои вина. Та стена
Тонка и звонка голосом ребёнка.
В мою вину я хлеб большим куском

Не обмакну.
Ведь я веду войну.
Я град вина, войною забродивший
И далеко зашедший, и решивший,

Что так же, как подонок, согрешивший,
Я этой чаши не достигну дна!
И я бездонен, словно град вина.
На самом деле, попросту бездомен

Аз есмь.

Поскольку меня нет
В любой войне, ведь всё на свете свет.

























Уберечь от большего зла
Сможет речь моя подобьем осла

Буриданова меж двух огней!
Я живу ожиданием странного.

Осязанием может быть речь,
Почти зрением, кое обжечь

И увидеть этот ожог!
Тишина, что живёт между строк,

Привлекает прохладой своей.
Буридановым меж двух огней

Я себя понимаю ослом,
Выбирая меж злом и меж злом.

Рубежом разделю, а не целым,
Выбирая меж словом и делом.






















P. S. Но что до того? Кто бы ни проповедовали Христа, притворно или искренно, я и тому радуюсь и буду радоваться, ибо знаю, что это послужит мне во спасение по вашей молитве и содействием Духа Иисуса Христа, при уверенности и надежде моей, что я ни в чём посрамлён не буду, но при всяком дерзновении, и ныне, как и всегда, возвеличится Христос в теле моём, жизнью ли то, или смертью.
Ибо для меня жизнь - Христос, и смерть - приобретение.
Если же жизнь во плоти доставляет плод моему делу, то не знаю, что избрать.

                Павел (к Филлипийцам)





Не слыша тишины, мы оба не нужны
С тобой друг другу! С нами нет весны,
Что совершается всегда вокруг.
И я, как эта талая вода,

Сквозь пальцы просочусь и омрачусь.

Что помрачению моего ума,
Столь мутного на вкус, до той воды?
В которой родниковы столь и чудны,
Прозрачностны мои труды.

В ней сны мои не будут беспробудны,

И разбужусь я даже без тебя.
Но вот с тобою даже эта глушь,
В которой живы, и любая сушь
Являют утоление жажды.

Не слыша тишины, я и не жил однажды

И дважды я не жил, и трижды!
И чудом я ожил из этой тризны.




















Дорога, великая «дао»,
Полога, как кошкино «мяу»,
И женского рода!
И словно погода,

Когда она попросту есть.

А есть ли отвага и честь,
Чтоб эту дорогу прямили,
Ответят мне мили морские!
Ответят мне боли людские.

Нет воли моей на дороге.

Дорога вмещает моря,
Дорога вмещает поля
И горы, и горе, и то, что в пустом разговоре
Окажется чистая правда.

И то, что не будет награды.

И то, что её не пройти,
Известно любому. Почти.














p. s. одного другому не спасти, одного другому не погубить, одного другому не осквернить, одного другому не очистить.

                Будда









Свободы нет в любви.
Свобода, что в крови, но в русле жил.
Свободы в жизни нет, один лишь свет.
Кто в свете жил, тот не живёт во тьме.

В пределах человеческой природы
Нет дела мне до ночи, что в окне
И окружает дом.
Мы в нём живём.

И смерти нет,
Пока на этой тверди
Свободы нет в любви.
Вся смерть в моей крови,

Но в русле жил.
Я в смерти той не жил
И жить не буду, ведь свободы нет
Мне погубить огромности природы

И мою малость!
И ничтожность лет
Мне не дано просыпать и проспать
Сквозь пальцы в синеву. Я наяву живу.



















P. S. Не будем играть своей вечной участью.
                игумен Никон Воробьёв








Не измышляй о завтрашнем кресте,
Неси сегодняшний. Так кура на насесте

Несёт насест!
А думает, что крест.

Так пуля-дура думает, попав:
Она лишь для защит и для расправ,

Не для охоты! И не из болота
Лягушки выбирают себе цапель.

Не измышляй о завтрашнем кресте,
На месте стой и не иди меж капель

Любых потоков лжи.
Они всё миражи,

А жизнь, она всегда. И крест - всегда.
Всегда сегодня. Или никогда.




























Ворона где-то Бог:
Она по обе стороны
Поверхность покрывает!
И внешность предъявляет

Она как пыль дорог.

Она ничуть не чёрт,
Что под покровом черт
Скрывает черноту.
Но некую черту она проводит в мире

Не лиры озвучанием, но карканьем своим.

Так дым моих чудачеств
Из разных человечеств
Придуманных и явных
Не разрешает главных вопросов бытия:

Насколько мы храним

И сколь уничтожаем
Всё, что не постигаем?
Сколь я не разрешаем
На месте оставляться,

Но дальше предъявляться?















P. S. Если человек не начнёт работать над самим собой, то диавол найдёт ему другую работу - заниматься другими (выискивать недостатки у других).

                Преподобный Паисий Святогорец






Свет белой ночи словно многоочие:
Когда она приходит на постой,
То жизнь моя из многих многоточий
Становится невиданно простой

И изначальной, попросту святой.

Прозрачна ночь, ей имя легион!
Но злоба не приходит на поклон,
А попросту снуёт вокруг
Невидимой пургой. Ведь я другой.

И ты другой, поскольку Бог нам друг.

Прекрасна ночь, ей имя легион.
Прекрасны бесы, то есть интересы.
И за деревьями не видно леса.
Но я из интересов вышел вон

И вижу всё, и ночь моя прозрачна!

Как тьмы любой сумы или тюрьмы.
И видимы невиданные мы.


























Окру'га белой ночи,
Всё воочию.
Земля плоска, а небеса округлы.
И пуля у виска есть продолжение мглы,

Которая в земле! А небо на крыле.

Окру'га белой ночи,
Всё воочию.
Мир светится объёмом, а всё прочее,
Невидимое даже окоёмом,

Заглядывает далее меня!

Во мне сейчас ни ночи и ни дня,
Но вечность дня и бесконечность ночи.
И нет во мне меня,
Но глубина воочию.

Моя же человечия беспечность

Всё это восприемлет как игрушку:
Песочные часы моей кукушки!
Не просыпаясь среди сосен света.
Не проливаясь словно речка Лета.

А просто безвозмездно раздаваясь.























Не придавай себе какой-то вес.
Не предавай себя за интерес.
И отказавшимся от интереса
Сизифом, что влечёт на гору беса,

Ты перестанешь быть.

Я не умею жить и не живу.
Я попросту держался на плаву
И не давал душе пойти ко дну…
Поскольку я давно на дне тону!

И потому ты не поверишь мне.

Не придавай себе какой-то вес.
Не придавай себе его нисколько
И никому не верь.
Я просто дверь:

Войти и выйти, не вести за руку.

И ты не обречёшь меня на муку,
Спросив совет, а просто выйдешь в свет.


















P. S. Один камень создает свод - тот, который замыкает наклонные стены и, вклинившись, связывает остальные камни. почему больше всего делает последнее добавление, как бы ни было оно мало?

                Луций Анней Сенека








Как камень, что ко дну,
И я тону.

Молитву не одну и не другую
Своим я прилагаю поцелуем

К поверхности, в которой я тону!
Вот мнится: За поверхность загляну

И воздуха вдохну, и духа.
Но глубина моя становится мне пухом.

И вот я окажусь на самом дне:
В обычном дне и веке, в человеке.

И он во мне распахивает веки
Не изнутри. И ты глаза протри.




























Всё это касалось мужчин.
Всё это касалось камней.
Всё это касалось железа.
Всё это касалось причин

Того невесомого веса,
Что я словесам придаю.

Земля и живущий на ней
Не могут отдать небесам
Свою невесомую ношу!
Лишь мясо и кости, и кожу,

И место, и время, и стражу,
На кою у врат заступил.

К чему здесь младенческий пыл
И вопли явившихся жить?
Всё это касалось мужчин,
И в собственном праве на чин

Особенного первородства!
И мне никакое уродство не может его исказить.

Превыше красот поднебесных
Падения мои, что отвесны.
И влёты мои, что известны
Лишь каждому лобному месту

И времени - где совершать,
Где стужею этой дышать.











P. S. Не начинай молитву как попало, но сначала собери свой ум и помысли немного о смерти и о том, что последует за ней.

                Старец Иосиф Исихаст






Не надо ничего,
Помимо моего.
Помимо твоего
Не надо ничего.

Ведь всё-то у нас есть.
Ни перемены мест,
Ни завтрашний наш крест
Сегодня не должны нисколько отвлекать

От нынешнего долга!
Ведь он не речка Лета,
А свет обычной Волги
Великий и привычный.

Не надо ничего,
Помимо моего,
Помимо твоего
Сегодняшнего света.

А порознь или вместе?
А осень или лето?
Ничто, помимо чести,
Нигде не совершится!

Коли на свет родился,
Безумие омрачиться.



















Господь родил меня в России.
Я русским сделался не сразу.
Но был соринкою в глазу,
Неверием в слова мессии.

Или чудовищным незнанием,
Что есть такое ликование:
Быть русским! И тропою узкой
Всегда на Чёртовом мосту

Зреть Царство Божье... За версту
От бездны собственного сердца!
Господь родил меня в России
И дал мне время оглядеться:

Не видя истины простой,
Но медленно ее найдя!
Идя меж капелек дождя
Кровавых наших мирозданий.

Всегда по Чёртовому мосту,
Зря Царство Божье за версту
От бездны собственного сердца,
Не положить бы душу зря.
















p. s. и умер Иов в старости, насыщенный днями.











А что плоть роится как рой,
Из себя собирая рай,
Так не весенней порой!
А токмо летней жарой

Печётся ее каравай.

А что плоть словно хрупкий плот,
Что в кипении вод
Да не попусту распадается!
А связуется и собирается,

Чтоб пороги мне миновать.

Ты меня хотела собрать
Да по образу и подобию
Не моего загробия,
А своего загробия...

Разны у них меда!

Ра'зно оне роятся.
И над бездною пьются.
Но на дне раздаются
На фарфоровом блюдце...

Или вдребезги бьются.

Молча, не под фанфары,
Раем Божьего дара.



















В пространстве, именуемом человек,
Всё ещё продолжается век.
Не нуждается в хулиганстве
Протяжённость его рек,

А в спокойствии и течении.

И я стал суров к изречениям:
К отсечениям моих голов,
К повседневной ими торговлей!
В пространстве, именуемом человек,

Мне уже не хватало слов.

Дескать, я лишь сижу под кровлей.
Дай-ка я вовне погляжу.
Так я первую голову продал!
А казалось, что это роды

Или странствие за человека.

Так я стал бездомный калека,
Блудный сын, что теперь вернулся,
Ожидая ваших смотрин!
А дождался лишь манной каши,

Дабы без головы поесть.

И я вновь на петровской дыбе.
Но я знаю, что воля есть.












P. S. Нашим оппонентам: вы хотите сказать, что большинства нет, а есть хаос меньшинств? Так ведь и меньшинств нет, а есть единица, на коей все зиждется.
Вот так и Россия выстоит.

                Николай Бизин








Ощутить, как становишься чище!
Не пронзительный ветер просвищет,
Выметая всю пыль из углов.
Но грядет осознание даров,

Кои есть как отвага и честь.

Кои были в полуденной пыли
Или дали степного колодца,
Или бли'зи простого болотца.
А теперь мы с тобой осознали,

Что не сразу судьба раздаётся.

Я сначала примерил гроба,
Постигая любовную близость
Без любви, когда подлость и низость
Как цветы расцветают в крови.

То есть я поступал, но не верно.

Ощутить, как становишься чище,
Невозможно, наверное, без скверны,
От которой себя не сберёг.
А, скорее всего, и не мог,

Ибо смертен.

Учись воскрешаться
И из бездны любой возвращаться.

















Много ты знаешь!
У Бога бывает всё.
И что много бывает мало.
И что мало бывает много.

И никакого срока,
Поскольку для времени нет
Понятий мало и много.
А есть оставленный след

Или будущий след,
И оба одновременны!
Поскольку оба есть свет.
А что имя твоё перемены,

И что имя моё измены -
Так всё это наша ложь,
А не моего Бога!
Это всё друг для друга стены.

Это всё друг для друга цены.
Их отыщется очень много.
А я не хочу знать
И не хочу хотеть,

Кроме блага отчизны!

Ибо всё есть у жизни,
А знает и хочет смерть.











P. S. Поэтому отойди подальше от всего суетного, и если, домогаясь чего-нибудь, ты захочешь узнать, естественно ли твоё желание или слепо, взгляни, может ли оно где-нибудь остановиться. если, зайдя далеко, ты заметишь, что идти до цели осталось ещё больше, знай, что твоё желание рождено не природой. будь здоров.
                Луций Анней Сенека








А совершил ли ты, зачем ты жил
До сей поры, коли творил миры?

А я скажу: Вот эти комары,
Что кровию живут моей, они верней

Оми'рены своим существованием,
Озарены своим меня признанием.

А совершил ли ты, зачем ты жил,
Иль просто пьёшь из больших тебя жил,

Не мне судить!
Мне самому прожить,

Доколе не прихлопнет чья-то длань,
Размазав в мировую ткань.

























Прекрасен дождь!
Прекрасное: Дождит!
Увидеть новый вид, увидеть ненадолго
И испытать простое чувство долга:

Ты должен сделать вид, коли дождит.

Прекрасен дождь!
Прекрасное: Дождит!
Созвучно: Не дожить, а предложить,
Не продолжая ложь.

Прекрасен дождь.

А я ужасен, что и говорить.
И что не говорить, но вылепить из капель
То существо Воды или купель.
И я себе распахиваю дверь

И выхожу. Я человек Воды.

Я наполняю всё, на что гляжу.
А что не вижу, то не измышляю.































Прекрасен сон! Не золотой, железный
Навеять человечеству полезно.
Пусть на железе снится позолота,
Которая наскучит до зевоты,

И я возьмуся браво очищать!
Чтобы потом железом защищать
Предание о веке золотом.
А если всё случится не потом,

А сразу же, я отведу глаза,
Как стрекоза, повисшая над лужей.
Прекрасен сон! В нём я в тебя влюблён.
В реальности нас ожидает ужас,

Разоблачение нашей позолоты:
Быть частью человеческой природы
И захотеть быть всем, что мне приснится.
Ведь человек не создан, будто птица,

Для счастья, а совсем наоборот:
Лишь подвигом идя сквозь ледоход
От тела к телу, сокрушая их
(Ужасное кармическое дело)!

Не на крылах, а на своих двоих.








p. s. Закрой глаза на чужие грехи, а если нельзя не видеть, то молись о грешащих, как о себе, чтобы Господь простил им, тогда получишь милость от Господа.
                игумен Никон Воробьёв












А где-то Лета, где-то и Нева.
А здесь трава, и луч насквозь пронзает,
Словно разбойный свист, зелёный лист.
И на траву кати'тся голова,

Как будто я решился оскотиться.
Но мне сейчас сие не угрожает,
И голову свою я подниму,
Оставив на траве суму или тюрьму.

Иль сразу всё!
Иль сразу ничего.
А где-то Лета, где-то и Нева.
И всё это обычные слова,

Доколе я на этом берегу,
А мир на том! В нём много моего
Могло бы быть.
Я продолжал бы жить.

Но я и так живу в пределах света.

Мне не нужны ни слава, ни слова.
И мне наградой болдинская Лета.
























С миром буду или же с кумиром.
Чуду верю или механизму.
Это не вопрос и не ответ,
А житейский искренний сюжет.

Просто потому вопросы пу'сты,
Что ответы столь же очевидны:
Я не грустью меряю, но хрустом
По костям, а не по новостям,

Что ещё не досягаю дна!
Либо окончательно мне стыдно.
Либо же я подлость оправдаю.
С миром буду или же с кумиром,

Это ведь не я сам выбираю:
Речь о том, не подберёт ли кто
Из меня просыпанной тщеты?
Не хочу умножить пустоты,

Научая разным неуменьям.
Но хочу я с миром примиренья.






























Когда говорить не о чем,
Я прихожу за речью.

Я забираю её,
Ибо она - моё.
Речью я не играю.

Рай на земле хотел?
А получил предел

Собственной преисподней!
Зная своё исподнее,
Рушил своё жильё

И свой родной край.
Ибо они не рай.

Мне говорить не о чем.
Правда порой калечит.
А молчание лечит,

Если за ним дела,
Что во главу угла.

















P. S. Императоры Рима были по-своему правы, убивая христиан. Именно они и погубили классический Рим, заставив его стать не Вечным городом, а Pax Romana - новым пространством и фундаментом нового мира. Апостол Петр первым начал переделывать Рим в мир.


                священник Константин Камышанов









И опять я приду повторять:
-  Ты не можешь всегда побеждать!
Это я говорю себе
Своей родинкой на губе.

Своей родиной, столько раз
Погибавшей в смертельный час.
Но из смерти той восстававшей
И опять её побеждавшей.

Это я говорю себе.
Я, из смерти той восстававший,
На себя её примирявший,
Хорошо её осознавший.

Своей родинкой на губе
Говорить о ней продолжавший,
Когда все захотели жить
Без того, чтоб смерть побеждать.

Это я продолжаю знать,
Что нет жизни без поражения.
Ибо жизнь и есть разложение
Всех по полочкам и гробам

Оправдавшим себя Иудой!
А потом происходит чудо.















Со мраком сумерки или со светом
Приходят на мою планету
От нашей общей с ней звезды.
Приходят на мои сады

Эдемовы и мои ады.
Не светопадом, но всегда
Обличье примут снегопада
Или дождя мои года.

И я банально между капель
Пройти обязан их величие.
Неся ничтожество моё,
Словно лягушка между цапель,

Чтоб принести в своё жильё
От сна измятую подушку!
А с нею сны не золотые,
В них не нуждается стихия.

Но будут сны моей весны,
И пробуждение зимы.
И лютый холод оправдания,
Что я не зря терплю страдания.

Что я везде несу страдания,
Как мою душу на весу.










p. s. Чтобы уметь быть злым, нужно уметь быть добрым, иначе будешь просто гадким.

                Василий Ключевский










Белые-белые сумерки
Сумкою у кенгуру!
Я в ней большущим детёнышем:
Кажется, что не умру,

Весь в загребущей карме.

Белые-белые сумерки.
В них мимолетным зверёнышем,
Чайкою у кормы
Я перепрыгнет в мы.

И забирает меня

Из моего дня
Или моей ночи
Для своих многоочий
И своих многоточий.

Что мне в таком бессмертии?

Я не приемлю тверди
И не нахожу тверди.
Ибо я твердь сужу,
А не смерти служу.

Просто не понимаю

В ней моего рая
И моего погоста.





















Положись на судьбу, она высь.
Или в эти гроба не ложись,
Но другие примерь, выбирая,
Куда выведут двери из рая.

Удивляешься мне, что я знаю?

Не дивись! Ничего я не знаю
Не ложись на судьбу, она низь.
Выбирая из зол, ты осёл
Буриданов почти. Но почти

Всё величие выси и ни'зи.

Ведь живу я в такой же близи':
Не сомнамбулою на карнизе,
Чтоб прогулкой из грязи да в князи!
Дарвинистом проросшей из слизи.

Но здесь гулко, студёно и люто.

Ничего здесь не надобно знать,
Ибо незачем истиной лгать.


















P. S. В жизни ученого и писателя главные биографические факты - книги, важнейшие события - мысли.

                Василий Ключевский









Я у моря встречу погоду
И в себе изменю природу
Человечества на морское.
Ибо я оставлю мирское,

Миру мир или лире лиру.
И не буду смазывать жиром
Свои губы, целуя сдуру
Все миры мои и все лиры.

Ибо много живой игры
Я однажды у моря встречу.
Перестану играть речью
И, посредством речи, душой.

Кто я, маленький или большой,
Перестану я понимать.
Перестану мир поднимать
На плечах и в своих речах.

Мир окажется в мелочах.

В лёгком ритме, как Бог, что в лёгких
Освещает выдох и вдох.























________________когда с собою я почти на ты

Помимо моего, нет ничего.
Помимо твоего, нет ничего.
Так, обладая всем,
Я жив совсем.

Не обладая всем, я мёртв совсем.

Но так ли, и'наче - спокойно всё вокруг!
Спокойно ничего! И кто решил: Бушуют
Необладания моего испуг?
Ко мне пришли забытые желания,

И я их пустотою поражён.

Был мною мир не для меня солжён,
А для тебя! Но ты решил: Сложён
Из множества моих не для тебя солжений.
И в этом разберётся, верно, гений,

Не я и ты! Нам хватит простоты.

Достаточно знаком я с пустотой,
Ведь ей едва не стали я и ты.
























Я ничего не объясню тебе,
Пока не объясню себя себе.
Иль кто-то хочет на моём горбе
Подняться в гору как сизифов камень?

Когда вода мне объясняет пламень,
То и на солнце пятна проясняет,
Пока не объяснит себя себе!
Я ничего не объясню тебе.

И я ничем тебе не помогу
Собраться в эту вольтову дугу,
Чтобы разъять меня на части дня
И части ночи. То есть мои очи

И речь мою.
Но я не повторю,
Что ничего не объясню тебе!
Никто не хочет на моём горбе

Подняться в гору как сизифов камень.

Но хорошо, что омывает пламень
Моя вода! От пятен проясняет.
























Быть на виду (я виды перейду,
Как Лету и Неву). Держаться на плаву,
А не расплавиться на глади преисподней.
Ни пяди я не сохранил сегодня,

И всё-таки я на виду утоп.

Быть на виду (почти ложиться в гроб,
Чтоб все вокруг брели, почти не глядя).
Кто видел Лету не при снегопаде,
Тот видел и Неву без пуха тополей.

Быть на виду распахнутых полей,

Распахнутых лесов, распахнутых небес!
Я чувствую себя почти как мелкий бес,
Застигнутый врасплох! И замерший в смирении.
Пусть смотрят все до головокружения.

Мне нечего скрывать. Пусть смотрит благодать.

















p. s. .И все сии, свидетельствованные в вере, не получили обещанного,потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства.

                Павел












А ничего не будет, кто осудит?
А будет всё, тогда осудят все,
Казалось бы!
Всё просто, без борьбы:

Всё иль ничто.

Я эту ложь снимаю как пальто,
Которое прелестно так пошил
И множество усилий приложил...
Почти что до разрыва жил!

Как жил ты без пальто? Никак не жил.

Или по всякому, коль с головой дружил
И не дружил с душой: С душою дружбы нет!
Но есть сияние, когда выходишь в свет,
И это несказанно хорошо,

Когда сменяется во мне моя эпоха.

Я понимаю всё ни хорошо, ни плохо,
А словно бы сияние обнимаю.

















P. S. Избегай обществ, желающих блистать умом: нравы их по большей части развратны.

                Суворов






В отчаяние не впасть даёт родная речь.
Даёт не власть, какой бы ни была.
И не язык, который столь велик,
Что мог бы во главу угла

И там возлечь.

Но не хочу Стихиею подтечь
И источить на многи языки!
Родная речь берёт не из руки.
Родная речь по мёртвой и живой

Поверхности воды ведёт следы.

По горю яко посуху собой,
А не другим каким-нибудь иду
От чаяний своих!
И что мне в них?

Пусть даже в них не бред, зато родного нет.






























Больше молчать.
А потом ещё горше молчать.
А потом ещё слаще молчать.
И никогда не кричать.

Эту печать
Не я наложил на уста.
Но пустота любых слов,
Ежели нет в них даров.

Я совершенно не нов.
Старый во мне этот мир,
Словно усталый кумир,
Не принимает речей:

Новых не ищет свечей,
Старых свечей не берёт!
Знающий всё наперед
И ничего не решающий.

Я же за всё отвечаю
И ни за что не отвечу,
Если солгу свои свечи
И не сожгу свои речи.

Надобно больше молчать,
Меньше за мир отвечать.

























Я лице-мерию.
Искал бы я орлицу,
Чтобы ея обожествлять!
Как Рим за пядью пядь

Ступать в калигулах как легионы.

Но лице-мерию!
Какие здесь поклоны?
Коль всё несовершенствие - моё,
А так же не моё! Немые лица!

Немытая душа моя родится

От мытаря, чтоб омывать жильё
И вознести моё - к моим вершинам,
Твоё - к твоим.
На этой мы стоим

Или на той, мы оба с высотой.

Я лице-мерию, и это очень скверно:
Лицо мне не жильё, а словно бы таверна.











p. s. Победителю прилично великодушие.

                Суворов