Дулебино в июле

                Деревья радостно трепещут...
                Фёдор Тютчев

После дождей в деревне сыро. И тишина, деревья смирно стоят, ждут солнечных лучей. По склонам бродят грибники: внизу дорога, лужи, ямы. Асфальт разбит. Не для Хайяма любви красоты воспевать. Людей не видно во дворах, и не играет детвора. Июль не балует теплом. Но воздух травами насыщен. В саду пичуга что-то ищет, клюёт под сливой деловито. Скамья. Присел после дороги, немного подустали ноги, в машине, в двух часах езды, нет, не случилось атрофии, как не случилось эйфории от чистоты автодорог: дождь проливной рассеял смог, смыл пыль на травах у обочин.
Обед, при встрече-разговоры, произносили тосты, споры не долго длились за столом. Потом на краткий отдых в дом я незаметно удалился. Семейный праздник в ужин длился, а тут и ночь, и на покой. Но вот беда, не спится в людях. Постель не та, изба мала, и нет комфорта, и свободы. Светлица в малых три окна, темны и низковаты своды. Ещё нужда, во двор идти. В потьмах приходится вслепую. В дверной проём поклоны бью, чтоб не удариться башкою. На этот раз всё обошлось, вот память, может быть Никола, сподобил боли избежать, и прежний опыт уберёг, в который раз в ночи прилёг, в надежде всё-таки поспать.
Бока промяты, шею ломит, и сон разбит. Встаю устало. Рассвет забрезжил. Воздух свеж, для счастья этого не мало. Шагаю в сад. На моцион, взбодриться телу не мешает. Прохладный душ, нагрева нет, хозяин в этот раз плошает. Был отключён в ночь калорифер. Мне дела до нагрева нет. Закалка старого солдата не подвела и в этот раз: мне всё одно-корыто, таз, была б вода, чтоб освежиться, ополоснуться и умыться. В здоровом теле крепок дух, и потому живу за двух, погибших рано в бранном поле.   
На завтрак, и в обратный путь, в деревне этой неуютно, но тут заминка, и не трудно вообразить задержки суть. Погода вдруг переменилась, и солнце обогрело кручи, рассеялись сплошные тучи, и в лес сестрицы устремились. Одна из них жена моя, другая вотчины хозяйка, болтушки обе и всезнайки, исчезли скоро со двора. Хозяин трудится в саду, что делать, в избу я иду. Вздремнуть решил, меня сморило, а в небесах лучит Ярило. Прилёг, отдался я Морфею, недолго впрочем сон мой длился: косарь в светлице появился. Хозяин, он же мне свояк, в какой-то степени земляк. Неспешно с ним веду беседу, а время клонится к обеду. Склоняю свояка к тому, чтоб он отправился готовить, он мастер, что там словословить, ведь скоро женщины придут. Ушёл. Я снова прикорнул. Проснулся, жарится картошка.
За стол зовут, где вилка, ложка. Напомнить я не преминул о ветчине, закуске славной. Вот и пойми, кто в доме главный, когда родня, община тут. Сидят, едят и выпивают, но мне никто не наливает, всё потому, что мне рулить, в дороге значит трезвым быть. И потому я редкий гость, застолье мне, как в горле кость.
Ну, слава богу, мне домой, там и уют, там и покой. И чарка доброго вина, не укорит за то жена. В дороге снова два часа, и вот порог, така краса. Вернулся с радостью к пенатам. Того желаю всем солдатам.

В деревне надобно работать, в деревне надобно пахать, и потому-то горожанам там невозможно отдыхать. С ума сойти там от безделья не мудрено, мои друзья, и оттого стремлюсь я к морю, там отдыхаю летом я.

15-18 июля 2017 Х.В. Озёры-Домодедово