Он не из тех, кто тебя спасёт...

Он не из тех, кто тебя спасёт.
Ты не из тех, кто его простит?..
Свечи горят – но не тает лёд, тени смыкаются на пути, дышат в лицо, тянут вглубь зеркал: «Эй, оставайся, здесь – мрак и сон!»; липнут соцветиями вьюнка, режут краями речных осок.
За полночь время – и ночь без дна. Голос утонет в прохладе мхов. Нет, ты не веришь, что здесь одна – чуешь дыханье чужих грехов, тайны, упрятанные в сундук – и леденеет на сердце страх так, что не чувствуешь больше рук. Сыплется сверху снегами прах и покрывалом ложится вниз – мягкая ветошь – тони, тони! Стёкла протяжно скулят, их визг словно под кожу тебе проник. Запахи тлена и чабреца, дикого мёда, тоски и зла…
Он приглашал тебя с ним плясать – ты отказать ему не могла. Пили вино из хрустальных чаш – пот проступал из открытых пор. По коридорам бежать, крича, но на тебя смотрит он в упор – и час от часу сильнее власть, ты в лабиринтах теряешь нить. Он не лишает тебя ни ласк, ни молчаливой твоей брони, да от неё ведь и проку нет – только смеётся, как злобный шут.
…и почему-то вдруг гаснет свет, и наплывает тревожный шум – лес в замок древний извне пророс, волки свирепы и голодны. Не уберечь тебе светлых кос! От серебристых лучей луны так выгорают шелка и шерсть, так рассыпаются камни скал.
Ты не из тех бесноватых шельм, кто на улыбку его оскал свой обнажит [хороши клыки!] Ты не из тех, потому – пропасть. Милости вышнего вопреки ближе и злее он щерит пасть.
Ты не из тех, кто его простит, ибо в нём нет никакой души. Всякий другой ему чужд мотив – только в объятиях задушить.