В моей тетради живут мертвецы

папа,
мне скоро исполнится четверть века,
что мы имеем, папа?..
жизнь ни дня не была жестока,
но как же мне одиноко, папа,
как же чудовищно одиноко…
я для каждого человека
без доли толка, без прока:
как от козла молока,
мертвецу припарка,
словно прошлогоднего снега горка,
а зайцу - сигарка

папа, со мной единицам - ужиться,
по пальцам тех, кто управится:
кто с пылким духом,
горячим сердцем
никто не рискует ко мне в мужья
я острым словом умею, как из ружья,
тяжелым взглядом твоим исподлобья,
я скалюсь голодным волком,
я умею так, что из каждой поры на коже - иголка,
с моим гонором - что драка, что перестрелка,
если страшно, то первая, с кулака,
за накрашенными губами отгрызаю с клыка,
на губах - обманчивая улыбка
пап, я иногда умею и лицемеркой:
больнее всего толкали, когда поворачивалась затылком,
даже если весь мир захочет обидеть -
пап, теперь у них ничего не выйдет

если ты про смысл,
то тут нащупать бы компромисс:
каждый второй дешевый артист,
каждому третьему продаваться - привычный процесс,
каждый нуль в толпе таких же нулёвых масс
мне единицы знакомы в крови с огнём,
и лишь один - с похожим на твоё львиным сердцем

так что ты можешь мною гордиться
среди девальвированных цифр
твоя девица не обесценится
не нуллифицируется
моя речь для бездумных сложнейший шифр,
оттого я так одинока:
им подавай простое, как азбука,
как веселая арифметика,
им лишь бы складывать, пересчитывать, вычитать,
мои страницы им очень нудно читать
я для них непонятный символ, иероглиф,
я в верхнем правом углу сепарированный эпиграф

пап, я, конечно, могу и попроще,
необходимо уметь подлаживаться в момент:
мигрировать под местное их наречие,
под территориальный их диалект,
делать вид, что нравится их акцент.
я им рисую к словам картинки,
шучу искрометные шутки -
вот такую они обожают девчонку.
они ей ржут и угорают до колик,
не понимания: так шутит тот, у кого от людей болит.
поэтому я не люблю так:
мой читатель зрит в корень и между строк
если за что и браться, то быть мастак,
я выигрываю любой, даже шуточный поединок,
за мной шах и мат
твоей дочери если играться, пусть даже в шутку,
пусть понарошку:
то все равно бить в полную силу
и оставлять последнее слово

пап, как мне не быть одной?
когда только слова ни разу не предали?
когда мои тетради в тысячу раз живее, чем люди,
но при этом ни разу не кинули?
да я с бумагой и ручкой ни на секунду не чувствую одиночества,
я потому всех важных людей превращаю в буквы.
как же страшно: они уходят и оставляют лишь почерк моей дрожащей, торопливой руки,
а когда пытаюсь перевернуть страницу,
бумагой мне в кровь изрезают пальцы.
в моей тетради самые нужные, самые лучшие люди - и все мертвецы
хожу и ношу их шорох с собой

папа…
прошу, хотя бы ты убери ножевые
хотя бы ты оставайся во мне живой