Промах Ансбаха. Явление 8

- Держитесь, фройляйн, я веду по классу А, - участливым тоном прошелестело над ухом, аккуратно поместившись в паузу между аккордами. – Я не виноват, объяснять некогда, потом.

Хильдегарде оценила точность сказанного и жесты – времени у Лоэнграмма фактически не было, но предупредить он успел вовремя. Потому что церемонное приглашение отклонить было нельзя, но даже выход на него не означал ничего хорошего – откинутый с апломбом победителя плащ полетел в руки застывшего на месте Кирхайса, требуя отойти и освободить пространство, ибо к началу танца пара не смыкалась, а напротив, разошлась на самое амбициозное расстояние. Оценив повадку двигаться партнёра в первой восьмёрке тактов, графиня чуток успокоилась – нещадное маневрирование партнёршей откладывалось на вторую половину танца, и можно было вполне пока плыть рядом с галантным кавалером, который демонстрировал вокруг дамы очень сложные па. Райнхард честно показывал избраннице, на что способен – и это было бы очень мило, кабы не пялился на них фактически весь бал. Отвечать – а точнее позволять себе самые смелые вещи – было уже понятно, каким образом. Хильдегарде ощутила некий сильный азарт – ну, и что, раньше она не делала такого даже в мыслях с кем-либо? Техника танца ей знакома давно, и что за беда, если наконец представился случай применить умение, да ещё с немалым огоньком… 

Каблуки графини выбивали снопы искр уже регулярно, несколько раз вполне фривольно побывав на плечах у партнёра, который вёл действительно безупречно – после подначек Кирхайса  Хильдегарде с неведомым доселе удовольствием наслаждалась вежливой точностью движений Лоэнграмма. Он как будто полностью ощущал её состояние и самые опасные вещи делать с ним было совершенно не страшно и даже приятно. Да и такой кошачьей грации у инструкторов не наблюдалось. Поймав в очередной раз фактически весь вес дамы в одну руку, Райнхард неизменно успевал наградить её проникновенным нежным взглядом, будто просил не волноваться о дальнейшем. Довольно быстро поэтому стало возможным угадывать и выполнять остальные его довольно резкие замыслы – и шаги королевы Хильдегарде выполнила безупречно, хотя шум вокруг и попытка спровоцировать овацию вполне могли не только сбить её с такта, но и даже уронить. Она даже успела с восторгом полюбоваться на мастерство Лоэнграмма, что с проворством рыси нырял в такт под коленями своей дамы. И ещё успевал при этом весело улыбаться, не размыкая губ – ему явно доставляло удовольствие это балетной сложности действо. Особенно это стало заметно ближе к финалу, когда его руки взялись полностью владеть телом партнёрши, с невозмутимостью победителя обвивая им свой стан – некое подобное выражение удовольствия на лице командующего после фройляйн будет видеть в жарких  баталиях в космосе…

Музыка быстро отошла на второй план во всём этом празднике движения – да и про остальных людей легко удалось на время забыть, слишком острым оказалось удовольствие, которое доставлял танец. Сложность движений не позволяла отвлекаться на попытки рассмотреть реакцию окружающих. Поэтому когда пришлось заканчивать это торжество самой сложной техники танца, уходящей в бесконечность взаимного объятия либо в самый дальний отход на восьмёрку самовыражения – пришлось испытать самое настоящее сожаление, ведь казалось, волшебства хватит ещё минут на сорок… Но уход на реверанс всё же был вовремя – только ощутив, как окружающий мир снова обозначился и взялся давить на плечи и взглядами в спину – жаркими и пронзительными, Хильдегарде спохватилась и изволила осознать, что она только что вытворяла с партнёром сама. Подумай она раньше о таком даже молча – залилась бы краской, как напроказившая школьница. Но сейчас всё её существо наполняла железобетонная уверенность в том, что всё было сделано вовремя и правильно. Тем более, что Лоэнграмм снова выглядел победителем и успел осторожно подмигнуть ей с прежним приятельским выражением – дескать, не сомневайтесь, фройляйн, маневр проведён успешно. Да и робеть среди грохота овации было уже некогда – нужно было церемонно уложить свою руку на предложенную ей молодым регентом, и двинуться сквозь общий шум с ним дальше, ещё куда-то… Пара бокалов игристого, конечно, была кстати, и на какой балкон они вышли с командующим, дабы подышать и полюбоваться звёздами, было уже и неважно.

Довольно скоро ничего особо важного во Вселенной и не осталось, кроме очень довольного Лоэнграмма, что улыбался сейчас столь сиятельно, что ни о чём другом думать уже не было желания. Он говорил что-то о тех звёздных системах, где успел побывать, что-то говорил ещё, не выпуская руку дамы из своих, и то и дело норовя поцеловать её пальцы. Это ощущалось сознанием очень смутно, сливаясь в целом в некий нежный и мощный рокот, на подобие океанского прибоя. Хильдегарде слушала слишком рассеянно, потому что смотрела только на лицо молодого человека – и пыталась понять, кажется ей, что оно источает некое жемчужное сияние, или это стало просто слишком заметно на фоне тёмного неба и ровной подсветки балкона, что почти сливалась с полосами из насаженных по периметру пышных цветов, источавших пьянящий аромат. А эти его вдруг ставшие бездонными глаза – сейчас там можно было утонуть и совершенно не заметить этого. Если и уместно было когда говорить об остановке времени, то это явно был именно такой случай. Когда нет никаких больше желаний, лишь бы помимо того, что есть сейчас, больше ничего не происходило.

Однако через некоторое время Хильдегарде смогла заметить, что Лоэнграмм вовсе не спокоен и безмятежен, как это выглядело столь долго. Чуть очнувшись от наваждения, она поняла, что он просто ждёт манёвра со стороны, и это вернуло ей бдительность. И даже получилось найти акцент – это были как раз не ровные нынешние речи, а быстро брошенное по пути сюда, явно для того, чтоб шаги запутали прослушку:

- Помните то, что я сказал Вам в камере, фройляйн, всегда, что бы ни случилось.

Так вот где ты был полностью настоящий, с сильным оттенком грусти подумала графиня Мариендорф, что ж, это вполне логично, перед смертью обычно не лгут. Но заметим, ты не очень-то и сейчас на себя тогдашнего не похож, если не учитывать раны после пыток там, в тюрьме. Тогда зачем было показывать такое отношение всему свету нынче? Они ж решат, что я слишком… отмечаю тебя среди всех остальных людей во Вселенной, и для чего им это знать тогда? На пути к трону ещё немало ловушек, и не логичнее было бы тогда не обозначать столь явно некоторые приоритеты… Например, тот факт, что за тебя, Лоэнграмм, не грех порвать кого угодно, полностью согласна с Оберштайном в этом подходе к людям и событиям…

- Фройляйн, я не хочу, чтоб мои офицеры добивались Вашего расположения, - тем же мягким и ровным тоном проговорил вдруг регент, будто услышав мысли соратницы. – На данный момент ни один из них Вас не стоит, и кроме того, я не желаю, чтоб Ваше повышение в звании трактовали не должным образом. Пусть привыкают к тому, что мне нужны толковые бойцы, а не устраивают демонстрацию повадок старой гвардии. Похоже, инцидент с выстрелом Ансбаха их ничему не научил, так что продолжение скоро воспоследует.

- Похоже, Кирхайс склонен рассчитывать, что через некоторое время все эти неприятности останутся позади, - осторожно проговорила та в ответ, не зная, радоваться ли полному обретению контроля над собой или горевать о том, что не утратила его полностью в обществе собеседника. – Он дал понять, что намерен служить Вам с прежним рвением…

Лоэнграмм склонил голову так, что их взгляды перестали смыкаться, что ещё более огорчило юную графиню, и улыбнулся весьма саркастически…

- Ещё бы, ему ведь это выгодно, не так ли? Впрочем, я полагаю, что скоро мы увидим это рвение, очень скоро. Только воздержитесь тогда от оценок происходящего, хорошо?

- Всё настолько плохо, командующий? – Хильдегарде опять не заметила, что говорит совершенно искренне, и собеседник улавливает это без всякого труда. – Простите, я не должна была спрашивать об этом.

- Всё как всегда, - грустно усмехнулся Райнхард. – Но чует моя спина, что кое-что уже переменилось. А вот стало ли лучше или хуже – мы увидим после, когда разберёмся со всем хламом, которому во Вселенной не место. Или даже ещё раньше.

- Но ведь он дал все показания для доказательства вины Лихтенладе в государственной измене ещё до его смерти, разве нет? Мне об этом сообщил Ройенталь, - графиня поняла, что если Лоэнграмм промедлит пару секунд, продолжая смотреть мимо неё, она покраснеет от грусти.

Этого не случилось. Регент вернул свой ровный и тёплый взгляд, снова засияв на собеседницу, и даже чуть придвинувшись к ней. 

- Чертовски скучно быть той картой, что должна побить Яна Вэньли, а иначе бы её давно выбросили из колоды, - проговорил он густым, как от желания, голосом. – Вы позволите, если мне это удастся, швырнуть эту победу к Вашим каблукам, фройляйн? Или считаете, что мне не нужно пачкаться об эту фигуру?

Она ответила совершенно спокойно, абсолютно не заметив при этом, что просто расцвела в ответ:
- Пока что у нас слишком мало информации, чтоб сделать столь однозначный вывод. Мы ведь даже не знаем ещё, зачем этот человек берётся воевать с Вами столь… азартно.

- Отчего-то я тоже полагаю, что это не просто каприз их командования – направить его против нас… Но…

Закончить Лоэнграмм не смог – его довольно настойчиво потрепали по плечу, и только Хильдегарде могла видеть, какой волчий оскал промелькнул в этот момент по его лицу…

- Райнхард, я плащ принёс, - тон был безупречно вежливым, однако голос Кирхайса был слишком звонок, чтоб можно было подумать, что он и впрямь невозмутим. – Позволишь себя заменить сейчас?

- Ты мог оставить плащ мне там, - проговорил Лоэнграмм так, будто каждое слово сразу превращалось в скалу, падающую на дно глубокого ущелья. – Сам уйдёшь или тебе помочь?

- Думаю, тебе самому пора, - теперь уже совершенно невозмутимо отозвался фаворит главнокомандующего рейха. – Самое время воспользоваться перерывом, да и я справлюсь не хуже тебя, как обычно…

- Уйди, - это слово было произнесено негромко, но со столь леденящей интонацией, что можно было смело начинать бледнеть.

Однако Кирхайс как будто и не заметил этого обстоятельства. Он спокойно фыркнул, как сытый кот, и уверенно сложил руки на груди, не трогаясь с места. Возможно, Райнхард решил, что следующим движением будет отодвинуть его прочь. Возможно, у него были причины так думать – вот и всё, что успела предположить графиня Мариендорф, с грустью наблюдая, как её руку осторожно отпустили и сделали шаг с разворотом к бывшему другу – Его Светлость сделал это не менее грациозно, чем плавное движение в танце…

Следующее движение было не особо разглядеть – но дальнейшее впечатляло не хуже самых роскошных жестов. Кирхайс сумел издать некий глухой вой, прежде чем его тело отлетело на несколько метров в сторону коридора, что приводил всякого желающего на этот живописный балкон. Шмякнувшись на пол совсем неаккуратно, он довольно резво поднялся, прикрывая ладонью нижнюю губу, ворчливо чертыхнулся.

- С каких это пор ты стал столь разборчив? Я просто хотел тебя подменить, и нечего злиться, Райнхард!

- Вон отсюда, - прошипел Лоэнграмм, почернев, как небо в фазе полного солнечного затмения. – Сделай одолжение, исчезни с глаз моих, и немедленно.

- Ладно, быть посему, - с резким апломбом проговорил Кирхайс, неторопливо поворачиваясь, чтоб уйти. – Подумаешь, сколько сантиментов нынче…

Регент, побледнев, прикрыл глаза, будто боролся с желанием выругаться или броситься следом надавать тумаков… Хильдегарде воспользовалась этим, чтобы осторожно прильнуть к нему и обнять покрепче.

- Этого вполне достаточно, командующий, - ей казалось, что она говорит спокойно и рассудительно, но Лоэнграмм слышал лишь нежное воркование обрадованной подруги. – У нас есть ещё дела на балу или мы можем его покинуть без ущерба для нашего настроения?

Он медленно вздохнул, наслаждаясь моментом, и неторопливо открыл глаза. Прижал к себе соратницу, обхватив её за талию.

- Фройляйн, дела есть всегда, они грозят очень долго не кончиться. Однако полагаю, что нам следует сейчас заняться уже собой. Желаете что-нибудь?

- О, - она произнесла это с лёгким налётом лукавства, именно так, как ему очень нравилось. – Сначала – отсюда, Ваша Светлость, а там будет видно.