Светлана Гаделия - 2, Елена Касьян

Стихотворения, романсы и песни
______________________________

Содержание

_С. Гаделия - 2_
Стихотворения из книги <Дай мне это сказать!>
  <Это - минута...>
  <Как длинен голос ожиданья!..>
  <Обещанного будто ждут...>
  <А Бог его весть, для чего мы живём...>
  <Петухи поют за рекой...>
  <Показалось вдруг, что весна...>
  <А как без боли?..>
  Кораблик
  <Какая синева, какая пустота!..>
  <Войди в строку...>
  Она
  <Я говорила...>
  <Вот тихо и медленно падает снег...>
  Эмили Дикинсон
  <Чужой мотив - он как в своём дому...>
  <А теперь уже что?..>
  <Быть может, я и чувствую не так...>
  <Лист перебежал дорогу...>
  <Отойдёт, отлепечет, отшаркает осень...>
  <Не жгут мосты - они сгорают сами...>
  <Как океан зелёный обмелел!..>
  <Забываю. Но я не хочу забывать!..>
  <Есть вещи важнее рифмованных строк...>
  <Нет, неправда...>
  <В кудрях листвы дрожит усталый свет...>
  <В молчании парит голубоватый...>
  <Марина, ты хоть встреть меня...>
  <И труден путь...>
  <Подходит тоска...>
  <Держусь...>
  <Я - поэт?..>
  <Скажи, Господь, Ты этого хотел?..>
  <Душа сгорела, жизнь кляня...>
  <Как осенний лист сухой...>
  <Стал тесен мир...>
  <И снова всё сначала...>
  <Смотри, смотри, как в первый раз...>
  <Здесь что-то есть. Болит...>
  <Я живу в сумасшедшем доме...>
  <Гудок позвал издалека...>
  Поэты
  <Скука, быт...>
  К осени
  <Вода окаменела...>
  <Утро ржавое осеннее...>
  <Вечности глубь и высь...>
  <Вся жизнь оказалась...>
  <Опускается солнце...>
Заново
<В предвечерье зелёный дым...>
<Всё золото мира - моё...>

_Е. Касьян_
<Я люблю тебя навеки>
Город-море
<Этот город похож на большой вокзал>
<Этот дымный город, размытый воздух>
<С точки зрения осени, мир - это стылый ветер>
Лети
Так бесполезно писать тебе
<Зачем мне знать, что ты меня отдашь>
<Зачем мы пишем так>
<И вот уже захвачены врасплох>
<Увези меня, моя радость, к большой воде>
<Я хочу, чтоб ему везло>
<Сегодня разбилась последняя чашка>
<Поскольку мне с божком моим не спать>
<Она никогда не знает, как надолго он исчезнет опять>
<В то время, как ты там выгуливаешь свою тоску>
<Мне сейчас уехать - как прыгнуть с крыши>
<Нас никто уже так не полюбит>
<Здесь отставали всякие часы>
<Ещё немного - и забыть о лете>
<Но нет, зима не будет вечной>
<Ещё держу, ещё держу>
<Какой мы мир не сотворили>
<И там, где мне уже не стать другой>
<Мне на самом-то деле плевать, что ты давно не звонишь>
<Будь, говорит, со мной, будь и не отпускай>
<Я думала, отсюда видно вечность...>
<Помнишь, по небу скользил самолёт>
<Не копи печали, не держи на сердце зла>
--------


Светлана Гаделия (1940 - 2019)
______________________________

Стихи Светланы Гаделия на сайте журнала <Тёмный лес>: http://temnyjles.ru/LK/Gadelia.shtml

Из книги стихов <ДАЙ МНЕ ЭТО СКАЗАТЬ!>

С. Гаделия

* * *
Это - минута.
Ну что же, пусть будет минута.
Солнце минутное
слова, и жеста, и взгляда.
В хлеб ежедневный,
замешенный горько и круто,
сладкой изюминой
брошена радость-награда.

Может, случайно
мне ягода эта досталась?
Чаще всего это так и бывает -
случайно.

В это мгновенье
звезда на лучи расплеталась.
Ствол фонаря колосился...
Всё прочее - тайна.

Быстро звезда
в свой блестящий комочек свернулась.
Снова фонарь засветился
глубинною рыбой.
Снова земля вкруг оси
на вершок повернулась.
Радость ушла.
Но была! - И за то ей спасибо!

--------

С. Гаделия

* * *
Как длинен голос ожиданья!
Какое мощное дыханье
необходимо, чтобы петь
так долго и с такою болью!
Какую каменную волю
оно имеет, чтоб терпеть...

Терпеть, не обрывая всхлипом
свою дрожащую струну!
А где-то снится лето липам,
и кто-то заслонил луну
тулупом туч, чтоб не мешала
деревьям спать и видеть сны...
Сначала, голос, пой сначала:
"Длинна дорога до луны..."

Моё терпение - длинней.

--------

С. Гаделия

* * *
Обещанного будто ждут
три года.
Можете - проверьте.
...Но необещанного ждут
до тьмы, до вечности,
до смерти...

--------

С. Гаделия

* * *
А Бог его весть, для чего мы живём
и песни поём для кого...
Но вот появляется некий проём
в пространстве мирка своего.

И так расширяется вдруг окоём -
неважно, там свет или тьма...
Не знал соловей, как свистать соловьём, -
нашла его песня сама.

--------

С. Гаделия

* * *
Петухи поют за рекой.
Облака неслышно текут.
Голубиный сизый покой
подбирает зёрна минут.

Услыхать дано лишь ему,
как, скользя вдоль струнки веков,
прошивает свет или тьму
лебединый строй облаков.

--------

С. Гаделия

* * *
Показалось вдруг, что весна.
Показалось - весенний свет.
Но бескровная желтизна,
усмехнувшись, сказала: "Нет!"

Только небо над желтизной -
перламутровой красоты.
И прохожие, как весной,
все куда-то несут цветы.

Отчуждаясь от ноября,
припадает к земле тепло.
Старики бредут, говоря:
- Хоть с погодой, да повезло!

--------

С. Гаделия

* * *
А как без боли?
А никак.
Боль - явной жизни
тайный знак.
Незаговорные слова:
ещё болит - ещё жива.

--------

С. Гаделия
Кораблик

Главное - быть на плаву...
Тонкая мокнет бумага.
Радужный сон наяву -
белой бумаги отвага.

Камень, коряга, порог...
Парус, наполненный ветром...
Тянутся ленты дорог,
синих дорог километры.

Топит воды круговерть
храбрый кораблик бумажный.
Главное - лёгкая смерть.
Всё остальное неважно.

--------

С. Гаделия

* * *
Какая синева, какая пустота!
Опять во мне жива немеркнущая тема.
Так в свитке золотом опавшего листа
навек заключена осенняя поэма.

Прозрачен синий тон далёкого холма,
а ветер горький дым баюкает, колышет.
Где алый шар упал - пурпурная кайма,
высокий небосвод -
  всё выше, выше, выше...

Крылатая печаль, осенняя печаль!
Густеет полоса лазурного тумана.
На западе - закат. На юге - смотрит вдаль
двуглавый силуэт уснувшего вулкана.

--------

С. Гаделия

* * *
- Войди в строку и дверь закрой,
тихонько, не спеша.
Хотя бы здесь побудь со мной,
безвестная душа.

Гуляет ветер за стеной
и гасит фонари.
Хотя бы здесь побудь со мной,
войди и дверь запри.

Откуда вдруг взялись слова
заполнить строгий ряд?
У них особые права
на рай или на ад,

на бред, быть может. Но открыл
мне кто-то свет - смотрю.
Да только, жаль, не объяснил,
о ком я говорю.

--------

С. Гаделия
ОНА

Не я на том портрете,
ещё не я - она.
И ей в окошко светит
грядущего луна.

Но ей ли, глядя в дали, -
по соли, и босой?
Её короновали
агатовой косой.

Её судьбой дарили
на золоте земли.
И ласточкины крылья
надежду ей несли.

Прошла - и слава Богу -
живой вблизи огня.
Её зовут в дорогу...
За жизнь платить - меня.

--------

С. Гаделия

* * *
Я говорила:
стаей птичьей,
травой, сверканием огня
приду по смерти...
Но в обличье
таком
узнаете ль меня?

Я говорила:
горлом грома,
щеглом, подковами коня
скажу вам нечто...
Но в знакомых
шумах
услышите ль меня?

Какой -
травою ставший - витязь
поднимет длинное копьё?..
В мой голос вслушайтесь,
вглядитесь
в лицо,
пока оно - моё.

--------

С. Гаделия

* * *
Вот тихо и медленно падает снег,
хоть без парашюта,
и времени видит беспамятный бег -
столетье? минута? -

и слышит, как ранние плачут цветы
под панцирем белым,
как, горло порезав о край нищеты,
безмолвствует тело.

--------

С. Гаделия
Эмили Дикинсон

Женщина в белом любила печь
хлеб
и писать стихи.
Женщина в белом любила речь
птиц и ночей глухих.

Женщина эта любила путь
лестниц - в родном дому,
тело в темнице решив замкнуть
неведомо почему.

Но все услышала голоса,
увидела Даль и Высь:
стены прозрачны, а Небеса
сквозь потолок лились.

Дом был вселенский из диких Звёзд,
из Лилий была постель.
И временной нерушимый Мост -
он нерушим досель.

Хлебы съедены, дом-строка
полон клюющих птиц.
А всё не скудеет её рука -
дающая - со страниц.

--------

С. Гаделия

* * *
Чужой мотив - он как в своём дому
чужой сверчок: он раздражает слух.
Он петь сверчку мешает своему -
и тот молчит, затаивая дух.

Но явно зависть мучает сверчка -
чужого пенья ключик заводной
серебряный. Ещё молчит пока...
Мгновение - и станет он весной,

и осенью, и шелестом берёз,
и ярким апельсином на снегу...
Чужой сверчок, кого он перерос, -
умолк, затих, таится - ни гу-гу...

--------

С. Гаделия
* * *
[- Помолитесь, дорогие дети,
За меня в час первый и в час третий.
М. Цветаева]

А теперь уже что? Ничего.
Стрелки ночь волокут, словно гирю,
с цифры три до ребристой четыре,
и пожухло словес колдовство.

Время сов не рождает рулад
на листочке в чуть видную клетку.
Жизнь как будто играет в рулетку -
всё на проигрыш, всё невпопад.

За окошком - ни зги, ни звезды.
За стеною бесчинствуют нервы -
не свои, но не легче... Час первый,
как и третий, угас молодым.

Перед этим премного страдал.
Помолитесь же, чьи-нибудь дети,
чтоб как высохший лист отпадал
тёмный ужас в час первый и третий.

--------

С. Гаделия

* * *
Быть может, я и чувствую не так,
как требуют, и не пишу "как надо".
Но нервный шаг, что общему не в такт,
кому - досада, а кому - награда.

Тьма тем на свете! Тьма учителей,
что ловко управляются с линейкой,
но не со Словом...
Лей, поэт, елей,
не то заклеют голос лентой клейкой.

И Времени вреднее не найдёшь:
подставит ухо не стиху - купюре.
И шелестит солидно тёртый грош,
презрителен к любой литературе.

А "письма в стол" - пожалуй, благодать,
и впору грош благодарить и Время.
Твой стих не купят - но и не продать
судьбы и чести солнечное бремя!

Продавший душу - Бог ему судья! -
пускай стиху корнает руки-ноги.
Ждёт ночь поэта так, как соловья,
а тот не склонен подводить итоги...

--------

Светлана Гаделия
Осенние зарисовки

* * *
Лист перебежал дорогу.
Не зелёный - золотой.
Потихоньку, понемногу
расстаются с высотой
подгоняемые ветром
в безнадёжно серой мгле,
сантиметр за сантиметром
проползая по земле.
Для меня ли, для кого-то ль
вялый лист слетает в грязь,
в час последнего полёта
тусклым золотом светясь?
Вот ещё один подарок
сбросят вниз - и я пойму:
путь его по тротуару
параллелен моему.

--------

* * *
Отойдёт, отлепечет, отшаркает осень,
от домов отлепляя туманную глину.
Как дрожат её руки, в которых уносит
однокрылого ангела - лист тополиный!
Красоту на печаль умножая всечасно,
переступит неспешно черту окоёма.
И во тьме ледяной
нам объявится счастье -
золотая лучина из бедного дома.

--------

* * *
Не жгут мосты - они сгорают сами
и раз, и два, и сотню раз подряд.
И Время - бог с точнейшими часами -
бежит и смотрит, как они горят.
Не жгут мосты, чтобы с былым проститься, -
его из раны тащат, как стрелу.
Из колеса вдруг выпадает спица -
оно всё так же катится во мглу.

--------

С. Гаделия

* * *
Как океан зелёный обмелел!
Сквозь тонкий слой просвечивает злато.
На чистом синем небе ни заплаты.
Кто синьки для него не пожалел?

Не свищут птицы, тучи не плывут.
Закат беззвучно дышит огнекрылый.
И солнце на мгновение застыло
в надежде робкой: может, позовут?

Но бродит сумрак холодом в крови,
и долгой ночи слышен шёпот внятный...
О жизнь моя, верни меня обратно,
ещё хоть раз обратно позови!

Зажги огонь последнего костра,
теплом, как шалью, оберни мне плечи...
Ещё, скажи, не вечер, нет, не вечер -
в таком тепле не зреют вечера.

--------

С. Гаделия

* * *
Забываю. Но я не хочу забывать!
Как найти мне
  простое и верное средство,
чтоб в любое мгновенье
  узнать и назвать
имя тонкой травы,
  птиц, летящих из детства?

Над рекой золотой голубые мосты
развели,
  и тоскует пустыня причала.
Кто-то с дальнего берега выдохнул: "Ты?"
Кто он? Ясны концы,
  но туманны начала.

Катит ночь над землёй
  полустёршийся грош.
Память - марля в прорехах,
  и сердце в заплатах.
Если спросят случайно:
  "Куда ты идёшь?" -
"Я не помню, - скажу, -
  я не знаю. Куда-то..."

--------

С. Гаделия

* * *
Есть вещи важнее рифмованных строк.
Строка - это дождь, уходящий в песок.
Но коль золотой - ждёт его торжество.
Но даже и он не важнее всего.

Важнее всего - та свеча на ветру,
что тщетно в отчаянье кличет сестру.
Сестра - за сто лет,
за сто вёрст, за сто миль.
А может, и небыль совсем - эта быль!

Важнее всего - у дороги цветок,
заложник любых тупорылых сапог.
Наступят, раздавят...
Ты - вечная дрожь:
ни рифмой, ни славой его не спасёшь.

Важнее - смятенная эта душа,
что горечь небесную пьёт из ковша.
Нужней - обожжённая эта рука:
она - для свечи, для души, для цветка.

Ладонь бы раскрыть и - лети, шелуха!
Но что же ты можешь помимо стиха?

--------

С. Гаделия

* * *
Нет, неправда, что я эту жизнь не люблю.
Может быть, я её из соринок леплю,
из лучинок, что быстро и тускло горят,
из дождинок, что шепчут, шуршат, говорят.

Но хочу, чтобы лунный торжественный свет
заливал эту мелочь ничтожных примет,
чтоб весёлое солнце лишь грело - не жгло,
чтоб любое живое и вправду жило,
чтобы дождь все горючие слёзы смывал,
чтобы боль не разила детей наповал...

--------

С. Гаделия

* * *
В кудрях листвы
дрожит усталый свет,
течёт покой с небес
по жёлтой спице.
И вдруг мелькнёт,
что смерти в мире нет,
что жизнь - всего лишь
белая страница,

что есть в кармане
сто карандашей,
цветных, волшебных -
от залётной феи -
и разрешенье выдано душе
у всех времён
любые брать трофеи, -

как будто бы не минула пора
ждать кораблей
на солнечном причале,
как будто это детская игра:
и петь в конце,
и плакать о начале...

--------

С. Гаделия

* * *
В молчании парит голубоватый,
тишайший снег, крылат и невесом.
Он, помню, приходил уже когда-то
в какой-то мой полузабытый сон.

И странный мир, могуч и неизведан,
был отделён в ночи и на заре
тончайшей плёнкой радужного света,
как тёплый воздух в мыльном пузыре.

Как ты тонка, стена из мыльной пены!
Как вы недлинны, голубые сны!
Но вот земля яснеет постепенно
под растворимым ломтиком луны.

А за прозрачной стенкой воет лихо,
железом угрожая тишине.
Я сплю ещё. Во сне светло и тихо.
Ещё секунда - снится о весне...

--------

С. Гаделия
* * *
[М. Цветаевой]

Марина, ты хоть встреть меня: кому
понятнее всё это, чем тебе!
Порадуйся - как длинному письму
по почте залетейских голубей.

Ни благости, ни счастья на земле,
ни воли, ни покоя тоже нет -
пусть будет только скатерть на столе,
окрашенная в ярко-синий цвет,

когда-то нелюбимый. Но теперь,
но в эту запредельную весну...
Открой свою серебряную дверь:
я призраком, быть может, загляну.

--------

С. Гаделия

* * *
И труден путь,
и тёмный ветер лют.
Но в смертном мире
розовая пена
весенних яблонь
кажется нетленной -
как Свет Небес,
как "я тебя люблю!".

--------

С. Гаделия
* * *
[Какое уж тут вдохновение! - Просто
подходит тоска и за горло берёт.
М. Петровых]

Подходит тоска
шириной в Средиземное море,
подходит тоска,
говорит, что она не нова,
что вскоре уйдёт, -
но уходит-то вовсе не вскоре,
на белое поле
тяжёлые сыплет слова.

Прости меня, жизнь, -
но в твоё бессердечное утро,
где ветер осенний
сухую гоняет листву,
вступаю, скользя
по холодным твоим перламутрам.
И вроде бы здесь,
но взаправду не здесь я живу.

Спаси меня, Небо,
своим милосердьем суровым
от всех наваждений,
сомнений и яростных бед.
Спаси моё слово,
моё беззащитное слово,
одень моё сердце
в сияющий солнечный свет.

--------

С. Гаделия

* * *
Держусь.
За свет, за хлеб, за соль,
за боль, за битую посуду.
За ноль,
такой округлый ноль,
глядящий нагло отовсюду.

За безысходность, немоту,
за редкий взмах бессильных крыльев,
за ту тревожную черту,
что разделяет небыль с былью.

"Держись! - ехидно шепчет Жизнь, -
за бед крепчающее братство.
Держись за молнию.
Держись..."
Ну, сколько можно мне держаться?!

--------

С. Гаделия

* * *
Я - поэт? -
Без гроша в кармане.
Не вино, а вода в стакане.
Всех пугаю. На склоне лет
я - поэт?

Я - поэт?
Ни строки весёлой.
Хор - в мажоре,
в миноре - соло.
Чёрным цветом - весь белый свет.
Я - поэт?

Я - трава,
что растёт подспудно.
Разве так ей расти не трудно?
Из-под камня видна едва,
я - трава.

Я - ладья.
Жизнь бурна, как море.
Утлой лодке ли
с морем спорить?
Волны - судьи,
не я - судья.
Я - ладья.

--------

С. Гаделия

* * *
Скажи, Господь, Ты этого хотел?
А после кто-то: "Не рабы, а дети!"
Не на детей рыбачьи ставят сети,
чтоб этот мир их всех с костями съел.

Кто нас родил? Наверное, не Ты!
А то б, как Ты, мы были совершенны.
Теперь уйду вот из одной Геенны
в клокочущее жерло немоты.

Ты запретил пытуемым стонать
и из застенка уходить, отчаясь.
Теперь я знаю, кто Ты: Ты - стена:
кремень от птицы Ты не отличаешь.

Казнишь? Другого не скажу. Прости.
Нас много с перетянутою шеей.
И если извратили мы пути,
то это значит - Ты несовершенен!

--------

С. Гаделия
* * *
[За этот ад, за этот бред
Пошли мне сад
На старость лет.
М. Цветаева]

Душа сгорела, жизнь кляня,
вконец измотана.
Но нету сада для меня,
а старость - вот она.

Не вешний цвет ласкает взгляд,
плоды не вызрели.
Не вырос сад, но вот он - ад
пожизненный.

--------

С. Гаделия

* * *
Как осенний лист сухой -
вдоль дороги за пределы,
жёлтым полднем, утром белым,
чёрной полночью глухой.

И в каком небытии
лёгкий лист опору встретит?
Гонит ветер, грозный ветер
вдоль дорожной колеи.

Иссушающая грусть
на велюровом газоне.
Ветер злится, ветер гонит.
Ни за что не удержусь!

--------

С. Гаделия

* * *
Стал тесен мир -
мне, видно, места нет.
Я - тень теней,
и где теперь мой свет?
Бесплодное зерно,
не прорастаю.

"Ответь же мне!" - кричу.
Но где ответ?
Вся ночь во мне,
снаружи ночи нет.
Запела птица,
близится рассвет.
День наступает -
пеплом улетаю.

Ты всё молчишь.
Тебя как будто нет.
Зачем вся боль,
зачем вода из глаз?
Мы солнца ждём,
а тьма уводит нас.
Чуть рассвело,
но тучи набегают.

Зачем мне то,
что Ты даёшь сейчас?
Обмениваем счастье
на беду.
Надежда - прах,
и я её не жду.
Как горько одиночество -
я знаю, -

в раю, наверно,
так же, как в аду.

--------

С. Гаделия

* * *
И снова всё сначала.
И ни конца, ни края.
Кораблик - от причала,
а буря догоняет.

Ломает ветви-руки
деревьям, что на склоне.
В тоске и смертной муке
кораблик бедный тонет.

А если всё ж вернётся,
растрёпанный и жалкий, -
судьбе опять неймётся,
и снова - в догонялки.

--------

С. Гаделия

* * *
Смотри, смотри, как в первый раз,
не отрывая глаз.
О том, что счастлив ты сейчас,
узнаешь не сейчас.

Навеки память сохрани -
хотя уходят дни -
и эти тёплые огни,
и сад в ночной тени.

Вот выпал счастья тихий час,
но Бог его не спас.
О том, что счастлив ты сейчас,
узнаешь не сейчас.

--------

С. Гаделия
* * *
[- Петь не могу!
- Это воспой!
М. Цветаева]

Здесь что-то есть. Болит.
Наверное, душа.
А может, что ещё -
но вовсе не от мира...
Ты хороша, строка?
Увы, не хороша.
Расстроилась вконец
от грустной жизни лира.

И незачем теперь.
Что есть - о том смолчим.
Пусть мокрая весна
одна людей морочит.
Замкнуть в глазу слезу.
Забросить все ключи.
О том, как я живу,
читайте между строчек.

--------

С. Гаделия

* * *
Я живу в сумасшедшем доме.
Всё здесь водится, счастья кроме.
Это маленький ад для души,
окольцованный адом большим.

Не оглядывайся поспешно:
там, снаружи, огромный, внешний -
скалит зубы, пугает, ждёт,
когда вздох в его пасть упадёт.

Что дано? Не в огонь - так в пламя.
И не выплакать боль стихами.
В небеса прорубить окно
не дано, не дано, не дано.

Не бродить в тишине по саду,
среди зноя ища прохладу.
Камень только да пекло внутри.
Смотришь, Господи?
Ну, посмотри.

--------

С. Гаделия

* * *
Гудок позвал издалека,
и отчего-то вдруг
невольно вздрогнула рука,
отметив этот звук.

Вздохнуло сердце: "Как давно!"
Минут не уберечь.
Давно уж выпито вино
разлук и новых встреч.

Давно уж рельсы не поют
восторгом новизны.
И осень поселилась тут,
и нет нигде весны.

Навек сомкнулся окоём.
Так вот он, край земли!
Легла черта. И не вдвоём
мы к той черте пришли.

--------

С. Гаделия
Поэты

Ходят они по краю,
ходят они по кругу.
Сами не выбирают
песню, свою подругу.

Их выбирает песня
и наделяет силой.
Песня всегда воскреснет!
Ей ведь не знать могилы!

Ветер взметает гриву
где-то над самой крышей.
Как же не быть счастливым,
музыку ветра слыша?

--------

С. Гаделия

* * *
Скука, быт, хороводы
забот и привычек
встанут в радуге - волей таланта.
Оттого к нам прекрасной
пришла Беатриче,
что любил её - Данте.

--------

С. Гаделия
К ОСЕНИ

Возвращаюсь к тебе,
как изгнанник из горнего рая.
Возвращаюсь в тебя,
в твоё лоно, родящее тьму.
И скорбят небеса,
и оранжево листья сгорают,
и минуты летят,
а куда - и сама не пойму.

Золотая краса,
уступившая натиску ветра,
разрешившая лужи
одеть в голубую слюду,
горевая краса,
я войду в тебя так незаметно,
словно в сено игла,
и навеки в тебе пропаду.

Хотя нет, ведь зима -
та воистину клетку закроет,
приморозит к земле
беззащитно-босые следы.
Журавли, журавли,
заберите, бродяги, с собою -
я бы в лете была
ниже травки и тише воды.

Только б солнце цвело
ярким лютиком, нежной ромашкой,
только б день всё чесал
жёлтым гребнем льняную косу,
и казалась бы жизнь
не такой уже страшной и тяжкой,
и надежда была бы:
пробьюсь, проживу, пронесу...

--------

С. Гаделия

* * *
Вода окаменела,
и в синих иглах воздух.
Земли большое тело
не хочет знать о звёздах.

Здесь даже крик стоустый
услышат ли? Едва ли.
Больное небо пусто
до самой дальней дали.

--------

С. Гаделия

* * *
Утро ржавое осеннее
тонет в мутной пелене.
Белопенного цветения,
безусловно, нет во мне.

Переливчатая радуга
не взошла в моём окне.
Никому тоски не надобно?
Да не надобно и мне.

Но летит метели конница,
гибнут цветики в снегу...
Не умею хорохориться
и уж точно не солгу.

--------

С. Гаделия

* * *
Вечности глубь и высь.
Сказано было всё.
Вечно вращает жизнь
вечное колесо.

Мусор затёртых строк
ветер времён слизал.
Кажется, даже Бог
вечное всё сказал.

Пыль серебрит гранит.
Но, как всегда, нова,
молча звезда горит,
молча растёт трава.

--------

С. Гаделия

* * *
Вся жизнь оказалась
сплошными помарками,
и где-то как Божий ответ
лишь дверь, на которой -
космически-яркими -
написано: "Выхода нет".

--------

С. Гаделия

* * *
Опускается солнце,
над ним - потускневшее золото
за чугунной решёткой
ветрами обобранных крон.
Опускается вечер,
и небо, как сердце, расколото
оголтелою стаей
нахально галдящих ворон.

Что ж ты, память моя,
обнажённая, тёплая, летняя,
дорогой сердолик
отдаёшь за поломанный грош?
Что ж ты, память моя,
словно ласточка в небе последняя,
своё хрупкое горло
под нож ледяной отдаёшь?

Что ж, настала пора,
когда памяти лучше - беспамятство.
Это время ворон
дышит снегом и воет в трубе.
И больная душа
синим холодом скована намертво,
только красный цветок
оставляя на память себе.

--------


Страница Светланы Гаделия на сайте Стихи.ру: http://www.stihi.ru/avtor/gadeliya
Страница Светланы Гаделия на сайте поэтического альманаха <45-я параллель>

С. Гаделия
ЗАНОВО

Из боли выйдя, в разум не войдя,
По старой книге - первооткрыватель -
Бредёшь тихонько.
  В капельках дождя
Тишайшей ночи бархатное платье.
Ну что с того, что читано не раз?
Боль есть рубеж меж тем и этим миром.
То было _до_. А _после_ зоркий глаз
В упор не зрит, что дважды два -
  четыре.
Таблицей умноженья новых лиц -
Деревьев, трав и крутобоких улиц -
Тут стих цветёт, таблица всех таблиц:
Все лица обновлёнными вернулись.
Спасибо полуночному труду,
Не ждущему ни благ, ни воздаянья.
Я стих возьму и в нём найду звезду,
Чтоб зачерпнуть волшебного сиянья.

--------

С. Гаделия

* * *
В предвечерье зелёный дым
по деревьям не зря курится.
Что приснится им, молодым, -
этим листьям и этой птице,
что не думая гнёзда вьёт,
ни огня, ни воды не ждёт,
ни войны, ни беды не ждёт
и о старости столько знает,
скажем, словно бы о Китае,
бывшем некогда царством Цинь?..
Всех-то знаний - лишь свет да синь...

--------

С. Гаделия

* * *
Всё золото мира - моё.
Оно шелестит под ногами.
Пока не летит вороньё
по небу кругами, кругами,
и дождь шепелявый не льёт,
а в тучах - сиятельны дыры,
всё золото мира - моё,
всё лёгкое золото мира.
И светлые песни не спеты,
и незачем деньги копить -
за груды тяжёлой монеты
лучины луча не купить.

--------


Елена Касьян (1970 - 2019)

Я люблю тебя навеки,
а живу с тобою врозь.
Я в часах сдвигаю стрелки,
чтобы время не сбылось,
я опять меняю ракурс,
чтобы виделось ясней.
Подари нам, Боже, август
на каких-то тридцать дней...

Кораблю с дырявым днищем
снова в доке зимовать.
Я стою почти что нищий -
что ещё тебе отдать?
Моль почти доела парус,
время точит якоря.
Подари нам, Боже, август
и немного сентября...

Над моим микрорайоном
ночь дырявит небеса.
Я прошу за всех влюблённых,
если нам с тобой нельзя.

Сентябри смыкают веки,
наши беды не всерьёз.
Я люблю тебя навеки,
а живу с тобою врозь.
Виноградной грозди завязь
тяжелеет с каждым днём.
Подари нам, Боже, август -
дальше мы переживём...

--------


Елена Касьян
Город-море

Теперь
поздно искать
вину.
Якорь прирос
ко дну.
Дом на приколе,
и город, как море,
Штормит,
и я в нем тону.

Давно
смыта водой
листва,
Крыши видны
едва.
Не торопиться,
чтоб научиться
Плыть,
огибая слова.

 Припев:
   Пока!
   В сердце моем река.
   Выйдет из берегов,
   Смоет мою любовь.
   Пока
   Можно еще успеть
   В окна на рыб глядеть,
   Можно еще посметь
   Верить...

Тебе -
что мой домашний
шторм?
Память забытых
форм.
Под чешуею сердце смешное
Живет
и болит до сих пор.

Пускай
дом занесут
пески,
Море сожмет
в тиски -
Не торопиться,
чтоб научиться
Плыть
и растить плавники.

 Припев.

--------


Елена Касьян

Этот город похож на большой вокзал,
Поезда, как птицы, кричат в ночи.
Но когда я вижу твои глаза -
Всё молчит.

И уже многоточья легли в пробел,
Неизвестно, откуда взойдут слова.
Но когда я думаю о тебе -
Я жива.

А составы заходят на новый круг
И стучат на стыках: ничья, ничья...
Но когда меня окликаешь вслух -
Я твоя.

Ничего не останется навсегда,
Никому не достанется этот рай.
Но когда сорвётся моя звезда -
Загадай...

--------


Елена Касьян

Этот дымный город, размытый воздух,
где вокзал спиной к пустоте прижался...
- Ты не поздно? - спрашивала.
- Не поздно.
Уходил - и больше не возвращался.

Всё казалось, лето, а это в гору
поднимались воды, смывали небо.
- Ты же скоро? - спрашивала.
- Я скоро.
И кончалось время, и память слепла.

Приходи.
Любить тебя больше нечем,
больше нечем биться в грудную клетку.
Я теперь на целое сердце легче,
я совсем невесомая стану к лету.

--------


Елена Касьян

С точки зрения осени, мир - это стылый ветер,
метаморфоза жёлудя
и пестрота зонтов...
Это тебе показалось, что ты не один на свете.
Просто принять обратное ты ещё не готов.

Ты ещё просыпаешься в той же холодной комнате,
в том же холодном городе, где засыпал всегда.
Только не вспоминай её,
только не вспоминай её.
С точки зрения вечности, год - это ерунда.

Наглый осенний ветер ловко сбивает жёлуди.
Выдумай что угодно, сам себя обмани,
будто её и не было,
не было вовсе, Господи...
Просто к утру отчаянно что-то в груди саднит.

Можно сверять пространство, меряя ночь шагами,
переболеть простудой
и нарыдаться всласть.
Где-то (допустим, где-то) мир населён лишь вами.
С точки зрения жизни - вам туда не попасть.

--------


Елена Касьян
Лети

Опять страница прожитой зимы,
Где мы даны другу другу ненадолго.
Нам дела нет до зла и кривотолков,
Но словно ветхий мостик - эта жизнь.
И мы с тобой по мостику бежим,
По тонкой кромке боли и печали.
Держись! Никто ни словом не спасет.
А если ветры мостик раскачали?..
А мы даны друг другу лишь взаймы,
И ничего не уберечь от тлена,
И только память держит нас, как пленных,
И только неоплатные долги.
Давай не будем помнить ни о чем
И, ничему не сохраняя верность,
Уйдем к другому берегу вдвоем.
А если этот мостик - в бесконечность?..
Ужель нам ничего не потерять -
Ни страха, ни отчаянья, ни боли,
Но с мостика, как из земной юдоли,
Одной лишь тонкой музыкой звучать?
Одной лишь тонкой музыкой парить,
Покуда хватит сердца - выше, выше -
Лети!.. Вот все, чем вправе одарить.
А там уже друг друга не расслышать...

--------


Елена Касьян
Так бесполезно писать тебе

Так бесполезно писать тебе, так напрасно...
Спи, мой маленький, ты никому не должен.
Вызревает осень,
стекает жёлтым
и красным,
словно нежным мёдом по огрубевшей коже.

В доме так сыро, что голос под утро сипнет.
Выйдешь к столу -
а время опять ложиться.
Веки сомкнёшь на секунду - и сон настигнет.
Так и проснёшься весной в прошлогодних джинсах.

В воздухе столько смерти, что жизнь прекрасна,
и неважно даже,
какой был сюжет предложен.
Но писать напрасно,
писать всё равно напрасно...
Спи, мой маленький, ты никому не должен.

--------


Елена Касьян

Зачем мне знать, что ты меня отдашь, -
и ты, и ты, и все, кому поверю?
Потом, ломая в пальцах карандаш
и холодея от шагов за дверью,
потом, покинув буквы и слова,
весь этот скарб, всю эту непотребность,
вдруг различить: апрельская трава -
какая нежность, трепетность и бледность!
Но ты иди, зажмурься и иди.
Теперь никто тебя не любит злее,
никто так крепко не прижмёт к груди,
как только смерть одна обнять умеет.
Как только жизнь умеет отпустить.
Как только может ринуться навстречу
апрель, и всю тебя умять в горсти,
и дуть, и дуть, пока не станет легче.
За то, что в горле снова горячо
от тишины и немоты тягучей,
молчи, молчи - чего тебе ещё,
тебе - ничейной, глупой и живучей?
Вот этот мальчик, девочка и кот,
вот этот город маленький, бумажный.
А больше вряд ли кто-нибудь придёт,
но даже это, в сущности, не важно.
Нас всех потом без боя отдадут,
шутя и плача, радуясь, вздыхая...
Но придержи меня, пока я тут,
пока я тут, пожалуйста, пока я...

--------


Елена Касьян

Зачем мы пишем так,
как будто остаётся
всего-то и делов, что мучиться и ждать?
Ещё одна луна
легла на дно колодца.
И голос не дрожит, но слова не сказать.

Нас срежут, как грибы,
почти под самый корень,
неважно, где найдут (в песке, в листве, во ржи),
но там, где мы лежим
вдвоём, как будто порознь,
один уже ушёл, но будто бы лежит.

И будто бы ещё не дёрнулся, не стратил,
и весь ещё тебе,
а сам уже ничей...
И улетает вплавь - из спальни, из кровати,
из всех твоих стихов, лукошек и сетей.

Не надо больше слов.
И ничего не надо.
Качаться в простынях с беспомощным лицом...
И боль на дне меня
лежит ручной гранатой.
Выдёргивай кольцо, выдёргивай кольцо...

--------


Елена Касьян

И вот уже
захвачены врасплох,
и нас внезапно покидает время,
где мы опять становимся не теми,
кем кажемся себе,
но, видит Бог,
в попытке вычесть знаки препинанья,
мы сочиним
такой молитвослов,
в котором всё - равняется любовь,
а каждый звук - псалом и заклинанье.
И в нашем небе
повисает птица,
где время нас покинуло опять,
и мы молчим,
не зная, как начать.
И только птица в небе длится, длится...

--------


Е. Касьян

Увези меня, моя радость, к большой воде,
где сидеть у кромки, почти становясь водой,
где ни прошлых бед, ни обид горючих, ни глупых дел,
где с тобой и только,
с тобой и только,
с тобой...
Где и память канет, и время медлит, и тает боль,
где любовь везде.

Забери меня, моя радость, из этих мест.
Тут такая осень, что стынет зрачок в глазу,
все дожди стекают на этот город с холста небес
и сентябрь рисуют,
закат рисуют,
грозу...
И в изломах линий уже ни солнца вверху-внизу,
и печаль окрест.

Увези меня, моя радость, к большой волне,
где тугие чайки над белой пеной висят,
где качает время мои тревоги на самом дне,
где я буду вся тебе,
буду вся тебе,
буду вся...
Где на самом дне жемчуга ловить никому нельзя.
Только мне.

--------


Е. Касьян

Я хочу, чтоб ему везло,
Чтобы сквозь суету вело,
Чтобы там, где согнет других,
Злобный ветер над ним утих.
Чтобы было кому обнять
Там, где память мешает спать,
Где сомнения, как враги,
Всё считают его долги.

Я хочу, чтоб ему везло,
Чтобы прошлое - не во зло,
Только письма из наших мест,
И ни страха, ни слез окрест.
Через тысячи лет, потом,
Я бы стала его ребром
И, как Ева, могла бы быть
Там, где сердце стучало бы.

Я хочу, чтоб ему везло,
Чтоб ласкала волна весло,
Ни людей вокруг, ни зверья,
Две веревочки для белья,
Пристань, лодка и свет в дому...
Я всё думаю - как ему?
Ветер с той стороны шепнет:
- Не волнуйся, ему везет...

Ветер с той стороны шепнет:
- Ему правда везет, везет...

--------


Е. Касьян

Сегодня разбилась последняя чашка.
"Плохая примета", - подруга сказала.
А в небе луна - как большая ромашка.
Гадай не гадай - лепестков не осталось.
Все, что ни случается, - к лучшему вроде,
И бьется обычно на счастье посуда,
А в гости никто все равно не приходит,
Тем более - ты. Никогда, ниоткуда.
А я все на лунных ромашках гадаю.
Еще в арсенале - тарелки и блюдца.
Сижу, из стакана чаек попиваю,
Грущу - почему бы тебе не вернуться?
За стенкой опять разругались соседи,
Наверно, на счастье побили плафоны.
Но мне не до них. Ты ведь скоро приедешь.
С сервизом на двадцать четыре персоны.

--------


Е. Касьян

Поскольку мне с божком моим не спать,
Ни там, ни здесь (ни после, ни сейчас),
Воротничков ему не оправлять,
Не целовать его бессонных глаз,

Не мыть полы, не греть ему обед,
На всех вокзалах не встречать его...
Я повторяю в сотый раз себе:
Не создавай божков из ничего.

--------


Е. Касьян

Она никогда не знает, как надолго он исчезнет опять.
Всё в ней кричит: не надо его отпускать!
Но она как будто спокойна - или просто делает вид -
И не звонит.

Он каждый раз выселяет её из мыслей своих и стихов,
Тщательно забывает запах её духов,
Он думает: <Господи-Боже, если твой приговор таков,
То я готов!>

Проходит -надцатый месяц, никто не идёт ко дну.
Они, как упрямые дети, всё играют в эту войну.
И говорят друг другу: <Хватит, я долго не протяну!>
А сверху на них смотрят и думают:
- Ну-ну...

--------


Е. Касьян

В то время, как ты там выгуливаешь свою тоску,
дышишь спелым воздухом,
пытаешься быть гуманным,
ждёшь попутного ветра, знамений, какой-то небесной манны,
гадаешь по синему морю и золотому песку, -
я учусь просыпаться рано.

Я пытаюсь ровнее дышать и не ждать новостей,
просто чистить картошку,
насаживать мясо на вертел.
Пытаюсь не помнить, как вкладывать письма в конверты,
как можно смеяться, не пить и хотеть детей.
И не бояться смерти.

Пока ты там в сотый раз пытаешься всё изменить,
вытоптать себе пятачок
между адом и раем,
я понимаю, что всё бесполезно, что так всё равно не бывает,
и думаю: <Хватит, устала>, - и отпускаю нить...
И тут меня накрывает.

--------


Е. Касьян

Мне сейчас уехать - как прыгнуть с крыши.
У моей печали не видно дна.
Я молчу и слушаю, как ты дышишь.
Я смотрю и думаю, что весна...
Что любовь бывает, как смерть, одна.
Да и той бывает порою слишком,
Если жизнь для неё тесна.

Что важней всего, то всегда некстати.
Что всего дороже, легко отнять.
По перрону снег размело, как скатерть.
От стены добраться бы до кровати -
Я не знаю, что здесь ещё менять.
И когда я думаю: <Хватит, хватит>, -
Обрывается что-то внутри меня.

На метро две станции до вокзала.
Твой язык на мой непереводим.
Хорошо, что главного не сказала, -
Этих слов и так уже пруд пруди.
И волокна лопаются в груди
(Ты попала, девочка, ты попала,
Посиди тихонечко, посиди).

Этот город за ночь в меня вмерзает,
И под белым небом ни птицы нет.
Здесь никто ничего о тебе не знает -
Если в целом доме погашен свет,
Мы почти совсем лишены примет.
Время нервно мечется, как борзая,
Потерявшая след.

--------


Е. Касьян

Нас никто уже так не полюбит,
Как обещано было сперва.
Сентябри - словно кольца на срубе,
И не к месту слова.

Время сколет все наши скорлупы,
Как в орехе - проступит нутро.
Не целуй меня в лоб, только в губы,
Проводи до метро.

Мы смешны, мой стареющий мальчик,
Нас ещё от касанья знобит.
Видишь - осень, как душеприказчик,
В переходе стоит.

--------


Е. Касьян

Здесь отставали всякие часы,
И потому она не торопилась.
Стоял февраль, закончились чернила,
Сошли с ума напольные весы.

Ах, от рутины этой кто бы спас...
День становился длинным постепенно,
Отцовский свитер был ей по колено,
А мамины наряды - в самый раз.

Она любила тёплое питьё,
Большие чашки, запах кардамона,
Носила сапоги не по сезону,
И это не заботило её...

Он приезжал обычно в выходной -
Всё обнимал, взъерошивая чёлку,
Она тогда болтала без умолку,
И он всегда любил её такой.

О, как хотелось, чтобы ничего
Не нарушало этого порядка!
А волшебство - воровано и кратко,
Но всё равно, по сути, волшебство.

Он с ноября ни разу не звонил.
Она не хочет знать, что это значит.
О, как неспешно время стрелки тащит!
Достать чернил, сперва достать чернил...

--------


Е. Касьян

Ещё немного - и забыть о лете,
Бумажным змеем выпустить из рук.
И жухнет лист, и мы уже не дети,
И нас не мамы будят поутру.

Приходит осень ровно на три такта,
И мы, конечно, знаем наперёд,
Что всё случится так-то или так-то,
Что поболит немного - и пройдёт.

И заострится зрение и чувство,
И можно снова видеть, уходя,
Как белый свет, отстиранный до хруста,
Глядится в окна, влажный от дождя.

И эта нежность, глупая, смешная,
Берёт за горло, как за рукоять,
И никогда уже не отпускает.
И только так и может удержать.

--------


Е. Касьян

Но нет, зима не будет вечной.
Трамвай плетётся до конечной,
Глаза слезятся на ветру.
Всё образуется, конечно,
Я не умру, я не умру...

Мы непременно будем живы.
И будет снег неторопливый
Идти, как символ чистоты,
Как будто многорукий Шива
Рассыпал белые цветы.

Заметены ориентиры,
Пустоты, трещины и дыры,
А снегу словно нет конца.
В пространстве маленькой квартиры
Бесценны тёплые сердца.

Но нет, зима не будет вечной.
Мы далеко не безупречны
И не научены пока
Вплетаться мышцею сердечной
В поэму мира на века.

Когда опомнишься от бега,
Твой дом становится ковчегом,
А жизнь по-прежнему права.
И где-то глубоко под снегом
Растёт упрямая трава...

--------


Е. Касьян

Ещё держу, ещё держу,
но отпускаю, отпускаю...
Точильным камнем по ножу -
по мне идёт волна другая,
и по тебе, и по тебе,
и никого не огибает,
ни тот немыслимый Тибет,
ни этот мыслимый Дубаи,
ни те иные миражи,
ни эти знаки на конверте...
Гляди, гляди, какая жизнь
по обе стороны от смерти.

--------


Е. Касьян

Какой мы мир не сотворили,
какой мы храм не возвели!
Так бережно свой сад растили -
а извели на костыли...
Стесали до трухи, до пыли,
до астмы, до опухших век...
И даже плот не сколотили,
хотя мечтали про ковчег.

--------


Е. Касьян

И там, где мне уже не стать другой,
на том забытом старом фотоснимке,
я всё ещё машу тебе рукой,
как будто ты и впрямь отсюда видишь
меня другую, ту, где я тобой
всё одиночество своё (как сладким кремом
эклеры наполняют) наполняла,
где каждый вечер я брала билет
в твою реальность, чтоб на фотоснимке
вот так смотреть в тебя из года в год...

Проходит всё, но это не пройдёт.
Я знаю точно, это не проходит.

Как не проходит детская печаль...
Моих родителей осталась половина.
За эту половину я боюсь
и каждый раз ей уступаю место
в партере - пусть внимательно глядит
туда, где я упрямо прорастаю
в её потомков, где из раза в раз
не оправданьем, но определеньем
я заполняю трещины в коре
и весь свой сок вгоняю в эту крону.

А тень моя всё бродит по перрону,
совсем в другой истории, совсем...

Совсем в другой истории ты спишь
со мной в обнимку, смерть проходит мимо,
и наша нежность так невыносима,
что просыпаться страшно. Вопреки
чужим расчётам, мы друг друга стоим.
Когда соврут вокзальные часы,
нас кто-то выдернет из этой странной жизни
одним рывком, нечаянно вдвоём,

и в небо окунёт, как в проявитель,
и мы проступим снимками на нём...

--------


Е. Касьян

Мне на самом-то деле плевать, что ты давно не звонишь.
Я тебя поселила в какой-то вымышленный Париж,
В какой-то шикарный номер с видом на Сен-Мишель -
С кабельным, с барной стойкой, с кофе в постель.

Всё, что я помню, - дождь... как в шею дышала, дрожа,
Как говорил <до скорого>, а я уже знала - <сбежал>.
Стояла, как дура, в юбке - по бёдрам текла вода...
И всё говорил <до скорого>, а я слышала - <навсегда>.

Но мне-то теперь без разницы... В том месте моей души,
Где ты выходишь из спальни, из выбеленной тиши,
Где время стоит как вкопанное, где воздух дрожит, звеня,
Никто тебя не отнимет уже, никто не возьмёт у меня.

И однажды звонят откуда-то (оттуда всегда в ночи),
И спрашивают: <Знали такого-то?> (Молчи, сердце, молчи!)
И говоришь, мол, глупости, этого не может быть...
Он даже не в этом городе... Он должен вот-вот позвонить...

И оплываешь на пол, и думаешь: "Господи, Боже мой!"
И нет никакой Сен-Мишели... и Франции никакой...

--------


Е. Касьян

Будь, говорит, со мной, будь и не отпускай,
Пусть вся эта пытка изысканная и есть наш с тобой рай.
Если уж взялись дойти до края, то я рискну и за край,
Только хватки не ослабляй.

Она кивает: глупый мой, я не держу - смотри:
Просто ко мне все нити твои протянуты изнутри.
Это твои печали, детский твой страх, твой стыд,
Это ко мне из тебя тянется всё то, что в тебе болит.

Он говорит: ты космос, и я пугаюсь твоих орбит...
А время сквозь них летит.

И кость обрастает мякотью, и в мякоть врастает кость,
Они почти одинаковые,
но только когда не врозь.
Она дышит в трубку и думает: ты мой невроз.
Но вслух говорит, что, наверное, всё идёт вкривь и вкось.
И не знает, что уже срослось...

А у него воспаление сердца, и плавится нервная плоть,
И он до того обескоженный, что некуда уколоть.
Я смогу, говорит, увидишь, я выживу без проблем,
Только не отпускай меня, слышишь, - и я тебе стану всем.
А она думает: зачем?..

--------


Е. Касьян

Я думала, отсюда видно вечность...
Скажите, доктор, как надолго страх,
когда стоишь вот так у поперечины,
сминая каждый Божий день в руках?
Не надо, доктор, я и так всё знаю:
вот это - в вену... эти - натощак...
Я только постоянно забываю -
мне делать шаг или не делать шаг?
Ведь вам уже известно, чем я кончу,
мне даже не прописан полный курс.
Моя реальность с каждым разом тоньше
и с каждым разом всё пресней на вкус.
Но всё равно - спасибо за оказию
сойти с дистанции, а не с ума.
Я буду умолять об эвтаназии.
Я задолбалась уходить сама.

--------


Елена Касьян
[Погибшему сыну]

Помнишь, по небу скользил самолёт,
А по волнам - пароходик...
Все говорили, что это пройдёт,
А ничего не проходит.
Я заживала, почти зажила,
Не онемела - и ладно.
Кажется, целая вечность прошла...
Целая вечность, мой славный.

Чёрные ветви на белом снегу,
Оттепель - редкая милость.
Я даже выплакать всё не могу,
Что без тебя накопилось.
Я этот город насквозь прожила,
Столько души износила...
Кажется, целая вечность прошла.
Целая вечность, мой милый.

Все говорили, что это пройдёт,
А ничего не проходит.
Просто по небу скользит самолёт,
А по волнам - пароходик,
Жёлтый троллейбус бежит до угла,
Катится красный трамвайчик...
Кажется, целая вечность прошла.
Целая вечность, мой мальчик.

--------


Елена Касьян

Не копи печали, не держи на сердце зла.
Нам не обещали, что печаль всегда светла.
Нам не говорили, что запретны облака,
Но предупредили, что дорога не легка.

Кто-то верит в чудеса,
Кто-то в милые глаза,
Кто-то ни во что не верит -
Им труднее раза в два.

Слушай свежий ветер, на закате - птичий крик.
Чудаки и дети узнают такой язык.
Не укроешь сердце в четырех стенах груди -
Может разболеться, и тогда куда идти?

Кто-то носит пыль в горсти,
Кто-то хочет мир спасти,
Кто-то ничего не хочет -
Им труднее раза в три.

Но, глаза потупив на носки своих сапог,
Никогда не ступишь на распутье трех дорог,
По тропинке млечной никуда не попадешь,
Не умрешь, конечно, - впрочем, и не поживешь!

Кто-то любит петь не в лад,
Кто-то всем на свете - брат,
Кто-то никого не любит -
Им труднее во сто крат.

Для кого-то ты забыт,
Кто-то образ твой хранит,
Кто-то Боженьке на ухо
Твое имя говорит...

--------