Лютиков

Когда-то давно,  когда я был ещё маленький... Что не так сильно, в принципе, и изменилось. Нет, не так. Когда-то давным-давно, когда в каждой букве было больше смысла, чем сейчас в целой книге, когда в капле росы было больше радости,
чем сейчас в кружке с пивом, когда цветы пахли так, что можно было задохнуться,
 подошёл ко мне на широком колхозном поле один незнакомый и  сосредоточенный на какой-то неизвестной, чужой мне  идее, молодой человек  в пижонской клетчатой кепке и помятых штанах. В общем, совсем не молодой человек даже, а так, один персонаж с претензией  на независимость лет восемнадцати - двадцати пяти. Высоченного роста, с суровой важностью и нарочитой медлительностью в движениях. Стеснительно прячущий большие серые кулаки.  Я постарался скрыть внутреннюю панику вдруг охватившую мою трепетную душу и напустить на глаза по-больше равнодушного и надменного спокойствия.

- Здорова, братан!- сказал детина. Что было очень лестно моему юному,
чувствительному самолюбию,- Скажи, братан, а есть у вас в отряде ****и? - неожиданно и сразу перешёл он к делу.

Я задумался... Я был далёк от светской жизни отряда: на дискотеки не ходил, в пьянках не участвовал, готовил себя к миссии, которую ощущал очень смутно, но напряжённо... И всё-же, я был патриотом своего отряда. Поэтому мне казалось очень стыдным и позорным, чтобы в нашем отряде чего-то не было.

-А как же,- охотно заявил я,-Обязательно есть! В нашем отряде всё что хошь есть!

Физиономия персонажа в кепке заметно оживилась и во всём его облике проявилось нечто загадочно гадкое, взрослое и интересное, и неприятное одновременно.

--Мож показать?- попросил он , приблизив на довольно фамильярное расстояние своё внезапно рассопевшееся большими ноздрами, взволнованное лицо.

Здесь мне опять пришлось делать паузу. В семье,где я родился и вырос, слово "****ь" относилось к категории неразрешённых, а потому несло в себе остроту нового, притягательного и непонятного. Наблюдая некоторое моё замешательство и, должно быть, устав ждать, взволнованный юноша стал тыкать грязным пальцем в наших барышень на поле.

-Вон ту в синем купальнике, как зовут ?

-Света.

-****ь?

-****ь,-немного подумав, согласился я.

-Точно?

-Точно.

-А эту?..

-Маша.

-****ь?

-****ь .

-Бли-ин, сколько у вас ****ей!..Не ожидал даже,- сказал юноша и шумно всосал ноздрями сухой, насыщенный солнечной пылью, воздух - какая из них твоя?

"У меня нет ещё ****и,"-хотел честно признаться я, но тут внутри что-то щёлкнуло и меня понесло...Со всеми случается иногда такое, что их несе;т.

-Вон та гордо показал я на Иру(очень выразительную в своих формах девушку, которая мне на тот момент сильно нравилась и на которую я строил планы в будущем, не смотря на то, что у неё уже были кандидатуры по-лучше). Ира была в чёрном купальнике и от неё нельзя было оторвать глаз.

- Фью-ю-ю!- присвистнул мой собеседник и многозначительно и с некоторым недоверием посмотрел в мои честные глаза,

- Тоже ****ь?

-О-о!.. Это самая первая ****ь нашего отряда!!!- восхищённо, захлебываясь восторгом сказал я,- И учится хорошо, и на физкультуре так ничего себя показывает...
Тут уже молодой человек посмотрел на меня несколько недоумённо, но как-то быстро пришёл в себя и продолжил:

-И хорошо даёт?- сказал он каким-то подавленным голосом.

"Простите, что даёт?"- так и подмывало меня спросить, но потому как меня несло, то слова вылетали из меня прежде мысли и помимо собственной воли.

-Ещё как даёт! Всем бы так давать!!! Да, вообще классная девчонка, что там говорить!.. Только к ней просто так лучше не подходить!.. Она очень серьёзная ****ь! Я думаю, она может быть даже очень мстительной *****ю!.. Так-что просто так лучше к ней не подходить!

-Ну, это ясно-о-о, - как-то очень серьёзно и задумчиво ответил собеседник,- к любым ****ям запросто-так лучше не подходить... Ну, порадовал ты меня, пацан! Бывай! И он уверенно и широко ступая между больших кудрявых голов капусты пошёл прочь, наверное, по каким-то своим неотложным и очень взрослым делам.

Вечером того же дня погода вокруг нашего колхозного общежития неожиданно и обидно испортилась. Похолодало. Воздух напитался сыростью и смутными предчувствиями. Делая очередное сальто на перекладине, я засмотрелся на жёлтого прозрачного света, румяную, как блин на сковородке, Луну. На её фоне в сторону города медленно плыли два знакомых силуэта. Мне показалось. что я услышал даже звук воздуха, со свистом обтекающего их упругие, молодые тела. Это были Эльвира Эдуардовна и Зинаида Львовна. Наши вожатые-воспитатели. Каждую пятницу у них был где-то шабаш. И они таинственно исчезали из отряда. Это были совсем ещё юные, цветущие и соблазнительные ведьмы, и одна из них (Эльвира Эдуардовна) мне даже нравилась. Конечно не так как Ира, но... В общем, что-то меня к ней влекло. Особенно, когда она так, совсем рядом, пролетала на метле мимо. Я чувствовал ее; аромат. Аромат напитка, который мне пить было еще; рано. Он бы показался мне горьким.

Я вернулся в общежитие. Внутри этого здания, мрачного, сырого  и серого, похожего на двухэтажный коровник, всегда было темно, весело и немного тревожно. По коридору важно и степенно расхаживали боевики нашего отряда, делая время от времени неожиданные выпады и размахивая палками и нунчаками.От их виду было только тоскливей и тревожней. Где опять война?- недовольно подумал я и открыл дверь в свою палату. Там было тесно и празднично. Все возбуждённо обсуждали какой-то вопрос и ссорились между собой. "Кто эта тварь? Наказать, четвертовать, распнуть , лишить полдника!"- доносились до меня обрывки фраз с разных сторон. "Зачем же сразу лишать полдника?"- смутно подумалось мне и я скромно присел в сторонке и стал прислушиваться. Очень скоро стало ясно, что речь шла обо мне, только никто не знал, что я - это я. А из-за того что в школе у меня литература и математика были любимые предметы после физкультуры, то изящность и красота взаимоотношений были для меня не абстрактными, а наполненными конкретным содержанием и смыслом добродетелями. Я много размышлял о свойствах того или иного времени и о роли героя в не;м, и вот мне представилась возможность в чем-то таком участвовать. .Было немного страшно. Жить здесь и сейчас - всегда не очень комфортно. Я как бы раздвоился и стал наблюдать одной своей частью за движениями и жестами другой.Я себе не очень нравился.
Но другого меня у меня  не было.    Встав со своего места в тёмном углу, отстраненной от себя частью я вышел в центральный круг света  одинокой пыльной лампы, которая ,казалось, раскачивалась от криков и порывов воздуха, вызванных энергичными жестами рук.К лампе была приклеена липкая лента.
На ленте сидела туча мух. Странно, но кроме этих мух меня никто не заметил .

-Зачем вы так волнуетесь, товарищи? Ну, я эта тварь! И, что дальше?,- сказал я отчётливо, каждой нотой голоса ощущая, что правду говорить легко и приятно. А ещё немного щекотно и весело.

-Зааачемм?- застонала Ира громче всех и мягко опустилась на кровать. Под ней жалобно скрипнули пружины. Ира была бледна, губы её горели. Или то горели мои глаза?.

На меня обернулись недоверчивые и несколько озадаченные, хмурые взгляды моих товарищей.Мухи зевнули и отвернулись в другую сторону.

-А смысл?- спросил Мошкин- жених Иры на тот момент и духовный предводитель боевого крыла нашего отряда. Он почесал пальцами в затылке.

-Не знаю, - ответил я. Я не то, что бы совсем не знал, я просто думал совсем о другом.

-Ладно,- сказал Мошкин, - ты натворил, ты и пойдёшь к ним. Разъяснишь людям смысл. Учись отвечать за свои слова.

На улице после душной комнаты было свежо и как-то знобило. Я поёжился. Мне дали в руки складной нож и похлопали по плечу.

- Зачем? Это совсем лишнее- неуверенно промямлил я.

- Возьми!- строго сказала Ира и я засунул нож в карман.

Удаляясь в тёмный лес по узкой тропинке, я оглянулся. В ириных глазах, мне показалось, сияли слёзы. Шагая впотьмах к неприятелю, мне хорошо дышалось и думалось, я сочинял письмо Ленского Ольге:

"Ира! (было написано в письме) Мне не страшно. Мне жаль лишь, что драться я буду не с тем, с кем хотелось бы и с кем должно. Если уцелею, обязательно вызову твоего Мошкина на дуэль! 

Неприятель встретил меня несколько без энтузиазма, как мне показалось. Меня поставили посредине беседки, тускло освещаемой остывшей Луной на холодной сковородке неба и романтической парафиновой свечой в грязной бутылке. Откуда-то из-под лавки разрывался журчаниями сверчок, где-то из далёкой, непролазной темноты пели хоры сытых, ликующих лягушек. В беседке свирепствовали комары.

-Казав?- наконец спросил главарь и прищёлкнул языком, как серый волк из сказки. Разбойница, сидевшая у него на коленях, почему-то засмеялась и посмотрела на меня похотливым, внимательным взглядом. Несмотря на инстинкт самосохранения, я заметил, что у неё была красиво изогнутая линия бедра, а в её коленках отражалась Луна.

-Шо?- начал я дерзко.

-Шо знаеш,- сказал главарь и обернулся на того парня с поля, который разговаривал со мной про свое; взрослое дело утром. У парня было немного испорчено лицо. Он смотрел на меня неодобрительно.

-Казав!- вздохнул я и шмыгнул носом, как бы в оправдание.

-Шо так тяжко?- проникся главарь, взял бутылку и налил в залапанный гранёный стакан прозрачной жидкости,-Пый!- приказал он.

Ощущения у меня ,конечно, были... Что-то среднее между  "Место встречи изменить нельзя" и "Повестью о настоящем человеке"... Я зажмурился и выпил. Не без труда. Содержимое выпитого по-началу очень хотело вернуться назад. Потом внутри разлилось приятное тепло , а снаружи откуда-то выпрыгнула из меня непонятная весёлость, лихость и беспечность. Все препятствия стали казаться мелкими , преграды растворились в сумерках ночи.

-Закусуй, сынку!- заботливо сказал предводитель местного самоуправления и протянул мне шматок чёрного хлебу с тонким ломтем прозрачного, розового сала.

- В нашем отряде после первой не закусывают!- с достоинством сказал я.

Банда разорвала тишину громким, дружным хохотом. Лишь атаман со своей гетерою на коленях продолжали, тихо улыбаясь, внимательно вглядываться  в меня.

-То можэ, ты нам щэ и заспиваеш?- сказал атаман шайки и протянул мне расстроенный шестиструнный инструмент.

 Играл и пел я не очень. Танцевал ещё хуже. Но бывают в жизни моменты, что вот «надо». Видимо, это был именно такой момент. Я неохотно взял гитару, кое-как наспех повертел тугие колки, добиваясь приемлемого звучания.

 - Гоп-стоп! Мы подошли из-за угла!- завыл мой рот, а глаза зажмурились.

- Не-не, сынку! Блатняку нэ трэба!- замахал руками вожак, подкуривая папиросу и разгоняя руками синий дым, - Заспивай то, шо трэба!

 Гетера на его коленях нетерпеливо заёрзала и уселась поудобней. « Шо трэба?» - я не знал. Не так уж и много песен бывает « шо трэба». Может быть, эта?..

- Тёмная ночь, только пули свистят по степи...

Неприятель задумался и загрустил. Мне налили ещё.

-Солдат шёл по улице домой и увидел этих ребят!- я распелся.

- Мама анархия, папа- стакан портвейна!- громыхнула в ответ банда. Короче, мы подружились. Мне продолжали наливать. Я пел. На моих коленях уже тоже сидела какая-то дочь разбойника и кормила меня из рук. А потом резко всё поплыло и моё тело потянуло в разные стороны одновременно, несколько раз перевернуло, взболтнуло, приподняло, опустило и началась невесомость вперемежку с жутким земным притяжением. Я услышал пение сирен и увидел прямо перед своим носом сначала цветные пятна, а потом зелёные, как у ведьмы,  глаза Эльвиры Эдуардовны. Здесь я впервые разгадал логику поведения животного, которое всё понимает, но ничего сказать не может, вследствие отсутствия речевого органа.

- Дыши, Лютиков!- кричала Эльвира Эдуардовна и била со всего размаху меня ладонями по бледным щекам. Прядь её тяжёлых, волшебных волос упала мне на шею. И это прикосновение было очень приятно.
 - Не бейте меня, Эльвира Эдуардовна! Мне больно. Я дышу. Я всё понимаю, только сказать не могу, - хотел говорить я, но получалось в ответ  только,- Мммммммм!!!

Утром следующего дня свет из окна был крайне не дружественен ко мне. Молекулы воздуха изменили свою формулу. Мне срочно нужен был скафандр или другая планета.  Эльвира Эдуардовна встретила мою дрожащую , шатающуяся как тень фигуру при входе в столовую.  Она держала в руке серый металлический  предмет. Нет, это был не пистолет.

 -Нюхай сюда!- сказала Эльвира и , чуть не выплеснув содержимое, поднесла кружку к моему доверчивому носу.

- Ве!- услышал я неотвратимый спазм из глубины своей органической природы и побежал в уборную. Все мои пять чувств достигли предела возможностей. Я слышал, как Эльвира Эдуардовна делает резкий выдох, как она подносит горячие  губы к холодному краю кружки, глоток,  ещё, продолжительный шумный вдох и выдох.

- Ваше здоровье, Цветиков!- слышу я, ставший почему-то близким голос.

« Я не Цветиков!- думаю я,- Я Лютиков, я право имею! ». Но это уже совсем другая история...Ира, прости!