***

Когда время придет мое не останется тех,
кто обычаи помнил сызмала,
а по-новому я не хочу.
И не будет стола, и не будет соседей, и вряд ли кто-то споет.
Вряд ли кто-то подхватит.
Где друзья, кого знаю такими и о ком,
почитай, ничего уж не знаю.
Старость бедную вижу теперь
и остриженную седину, что
всех пережила, и не может по-новому, и,
наверное, думает: так не хочу.
Да не взыщешь с просторов. Икона
в рушнике, в правом от входа углу
беспристрастно глядит на почти что пустой пятистенок,
почерневшая вся Богоматерь.
Не хочу между пик штукатеренных, воткнутых
в землю, где капуста еще назад
пару лет проростала, землю круша, сокрушаться неподалеку.
Кто придет, тот, возможно, придет, но не чаще
раза в год. Максимум, может быть, два, да толща такая,
что вряд ли услышишь тот шаг.
В сущности, разницы нет, но заранее
все таки хочется горизонталью
утвердить ту горизонталь, что глазами владеет
не имея особых изысков.