Кто самый-самый?

               


В далёкой Африке, у гор,
На местности равнинной,
Случился меж животных спор
О жизни их звериной.

Кричали с пеною у рта,
Доказывая ловко,
Что лучше: хитрость? Быстрота?
Размеры? Маскировка?

Конечно, всяк себя считал
Важней, нужней любого,
Мол, он и есть тот идеал,
Что Бог лепил толково.

И долго вопли их и вой
Глушили ширь саванны —
Дрались, рыча промеж собой,
Зализывая раны.

Молчал лишь местный царь их, Лев,
И ждал покоя в тщете,
Но — мочи нет — и он, взревев,
Прихлопнул споры эти:

— А ну, все сели на места,
Не рушить чтоб порядка,
Пусть будет ваша речь проста,
Осмысленна и кратка!
И говорить по одному,
В дискуссии не лезьте,
Кто будет спорить, я тому
Башку сверну на месте!

И самым первым вышел Слон,
Ушастый и огромный,
Он был неплох собой, силён,
Но очень уж нескромный:

— Я мог бы с вами в спор не лезть,
Кому со мной тягаться?
Кто тут, меня сильнее, есть?
Ну, что молчите, братцы?
Хожу свободно я везде,
Открыто, без опаски,
Нет недостатка мне в еде,
Живу я, будто в сказке!

Слон, оглядев всех не спеша,
Мол, я вам всё сказал,
Умолк. Порывисто дыша,
Подпрыгнул тут Шакал:
— Слоняра нам пурги нагнал,
Но спорить с ним мне нАдо ль?
Шакалы — вот, кто идеал,
Ведь есть повсюду падаль!
Слону же нашей жизни ход,
Скорей всего, неведом,
Забыл, гордец, что сам помрёт
И станет нам обедом!

Но Леопард зевнул: — А я
Сожру ведь и Шакала,
Утроба нежная моя
Не то ещё глотала!

Шакал меж буйволовых ног
На всякий случай вжался,
Но, получив копытом в бок,
Тотчас ретировался.

Орёл сказал: — Я вижу всё
С высот километровых,
И зренье острое моё
Ценней всех качеств псовых!

Гепард вскочил: — А я же, вот,
Со скоростью снаряда,
Бегу без устали вперёд —
Олень моя награда!

— Тебе, быть может, лучше так,
А мне сподручней — задом, —
Сказал в задумчивости Рак,
С Гепардом бывший рядом.
— Я плотно зад засуну свой
В любую щёлку, дырку
И ловко выловлю клешнёй
Личинку или рыбку!

Енот качнул лишь головой:
— Кончай болтать, негодник!
Ведь ты всегда был ужин мой,
Обед и даже полдник!

— Ах, ты, енотья морда, врун!
Смотри, не задавайся,
Ты как зовёшься? Полоскун?
Иди и полоскайся!

Лев рыкнул тут: — Кончай базар!
Регламент чтить чтоб свято! —
Еноту в лоб нанёс удар.
Рак в щёлку влез куда-то.

Степенно в круг шагнул Жираф —
Природы знойной чудо! —
Но, явно скромность потеряв,
Ораторствовал нудно.
Он говорил, как повезло
Ему с отличным ростом,
И бегать может он резвО,
Вот только пить не просто.
Хвалил неспешно он своё
Обличье идеала,
А в это время всё зверьё
Скучало и зевало.

Хотел Жираф ещё сказать,
Как он живёт без страха.
— А я вот год могу не жрать, —
В спор встряла Черепаха. —
Орите все, себя хваля,
Кишка в вас тонковата,
Слабо вам сделать так, как я,
И год не есть? Вот так-то!

На берег вылез Крокодил,
Слезу из глаз роняя,
И Черепахе заявил:
— С тобой сравнюсь едва я!
Могу я месяц или два
Без пищи перебиться,
Но, если больше, голова
Начнёт моя кружиться,
И вот тогда-то моя пасть,
От судорог голодных,
Жрёт всё, что сможет к ней попасть,
И даже деток рОдных!

Гиена вышла выступать:
— Я Черепаху эту
Смогу и с панцирем сожрать,
Как мягкую котлету!
Под силу челюстям гранит,
Любая кость — подавно,
Желудок мой переварИт
Всё с пользою и плавно!

И тут завёлся царь зверей:
— Гиенами такими
Питался в жизни я своей —
Ты будешь рядом с ними!
Я — совершенный самый тут
По силе, мощи, прыти!
А ну-ка, кто из вас здесь крут?
Ко мне посмей-ка выйти!

— А мне плевать, — сказала Гну, —
Что ты силён и крут,
Счас в лоб копытом так лягну,
Забудешь, как зовут!

И на царя глядит в упор
С улыбкою невинной.
На этом был закончен спор
На местности равнинной!