Наум Коржавин, Герман Плисецкий, Анатолий Жигулин

Стихотворения, романсы и песни
______________________________

Содержание

_Н. Коржавин_
Утро в лесу
"Я в сказки не верю. Не те уж года мне"
"Встреча - случай. Мы смотрели"
"Ты разрезаешь телом воду"
"Возьму обижусь, разрублю"
"Предельно краток язык земной"
"Не надо, мой милый, не сетуй"
"От дурачеств, от ума ли"
Песня, которой тысяча лет
"Мы мирились порой и с большими обидами"
Вариации из Некрасова
"Если можешь неуемно"
"Мне часто бывает трудно"
"О Господи! Как я хочу умереть"
Дети в Освенциме
Усталость
"Сочась сквозь тучи, льется дождь осенний"
В трудную минуту
К моему двадцатипятилетию
Легкость
ВЛАЖНЫЙ СНЕГ
  "Ты б радость была и свобода"
  "Я так живу, как ты должна"
  "Полон я светом, и ветром, и страстью"
  "Один. И ни жены, ни друга"
  "Мы даль открыли друг за другом"
  "А это было в настоящем"
Через год
Невеста декабриста

_Г. Плисецкий_
Ты не ревнуй
<Я бы тебя на руки взял>
<Я снова бездомен>
<Я - вокзал многолюдный>
<Сказал Екклезиаст: всё - суета сует!>
<На перекрёстке без людей>
Памяти Пастернака
Молитва
Труба
Бог дал Багдад

_А. Жигулин_
<Черный ворон, белый снег">
<Летели гуси за Усть-Омчуг>
<Где теперь ты, рыжая? Скажи>
<Ах, мама, мама! Как ты пела, мама>
Сны
О жизнь моя, не уходи
--------


Наум Коржавин (1925 - 2018)
Утро в лесу

Девушка расчесывала косы,
Стоя у брезентовой палатки...
Волосы, рассыпанные плавно,
Смуглость плеч туманом покрывали,
А ступни ее земли касались,
И лежала пыль на нежных пальцах.
Лес молчал... И зыбкий отсвет листьев
Зеленел на красном сарафане.
Плечи жгли. И волосы томили,
А ее дыханье было ровным...
Так с тех пор я представляю счастье:
Девушка, деревья и палатка.

--------


Н. Коржавин

Я в сказки не верю. Не те уж года мне.
И вдруг оказалось, что сказка нужна мне,
Что, внешне смирившись, не верящий в чудо,
Его постоянно искал я повсюду.
Искал напряженно, нигде не встречая,
Отсутствие сказки всегда ощущая...
Все это под спудом невидное крылось,
И все проявилось, лишь ты появилась.

--------


Н. Коржавин

Встреча - случай. Мы смотрели.
День морозный улыбался,
И от солнца акварельным
Угол Кудринки казался.
Снег не падал. Солнце плыло...
Я шутил, а ты смеялась...

Будто все, что в прошлом было,
Только-только начиналось...

--------


Н. Коржавин

Ты разрезаешь телом воду,
И хорошо от неги водной,
В воде ты чувствуешь свободу.
А ты умеешь быть свободной.

И не пойму свои я чувства
При всей их ясности всегдашней.
И восхитительно, и грустно,
И потерять до боли страшно.

--------


Н. Коржавин

Возьму обижусь, разрублю,
Не в силах жить в аду...
И разлюбить - не разлюблю,
А в колею войду.
И все затопчет колея
Надежды и мечты,
И будешь ты не там, где я,
И я - не там, где ты.
И станет просто вдруг сойтись
И разойтись пустяк...
Но если жизнь имеет смысл,
Вовек не будет так.

--------


Н. Коржавин

Предельно краток язык земной,
Он будет всегда таким.
С другим - это значит: то, что со мной,
Но - с другим.

А я победил уже эту боль,
Ушел и махнул рукой:
С другой... Это значит: то, что с тобой,
Но - с другой.

--------


Н. Коржавин

Не надо, мой милый, не сетуй
На то, что так быстро ушла.
Нежданная женщина эта
Дала тебе всё, что смогла.

Ты долго тоскуешь на свете,
А всё же еще не постиг,
Что молнии долго не светят,
Лишь вспыхивают на миг.

--------


Н. Коржавин

От дурачеств, от ума ли
Жили мы с тобой, смеясь,
И любовью не назвали
Кратковременную связь,
Приписав блаженство это
В трудный год после войны
Морю солнечного света
И влиянию весны...
Что ж! Любовь смутна, как осень,
Высока, как небеса...
Ну, а мне б хотелось очень
Жить так просто и писать.
Но не с тем, чтоб сдвинуть горы,
Не вгрызаясь глубоко,-
А как Пушкин про Ижоры -
Безмятежно и легко.

--------


Н. Коржавин
ПЕСНЯ, КОТОРОЙ ТЫСЯЧА ЛЕТ

Старинная песня.
              Ей тысяча лет:
Он любит ее,
          А она его - нет.

Столетья сменяются,
                Вьюги метут,
Различными думами
               Люди живут.

Но так же упрямо
              Во все времена
Его почему-то
           Не любит она.

А он - и страдает,
                И очень влюблен...
Но только, позвольте,
                Да кто ж это - он?

Кто?- Может быть, рыцарь,
                А может, поэт,
Но факт, что она -
                Его счастье и свет.

Что в ней он нашел
                Озаренье свое,
Что страшно остаться
                Ему без нее.

Но сделать не может
                Он здесь ничего...
Кто ж эта она,
            Что не любит его?

Она?- Совершенство.
                К тому же она
Его на земле
          Понимает одна.

Она всех других
             И нежней и умней.
А он лучше всех
             Это чувствует в ней...

Но все-таки, все-таки
                Тысячу лет
Он любит ее,
          А она его - нет.

И все же ей по сердцу
                Больше другой -
Не столь одержимый,
                Но все ж неплохой.

Хоть этот намного
               Скучнее того
(Коль древняя песня
                Не лжет про него).

Но песня все так же
                Звучит и сейчас.
А я ведь о песне
              Веду свой рассказ.

Признаться, я толком
                И сам не пойму:
Ей по сердцу больше другой...
                Почему?

Так глупо
       Зачем выбирает она?
А может, не скука
               Ей вовсе страшна?

А просто как люди
               Ей хочется жить...
И холодно ей
          Озареньем служить.

Быть может... не знаю.
                Ведь я же не Бог.
Но в песне об этом
                Ни слова. Молчок.

А может, и рыцарь
               Вздыхать устает.
И сам наконец
           От нее отстает.

И тоже становится
               Этим другим -
Не столь одержимым,
                Но все ж неплохим.

И слышит в награду
                Покорное: "да"...
Не знаю. Про то
             Не поют никогда.

Не знаю, как в песне,
                А в жизни земной
И то и другое
           Случалось со мной.

Так что ж мне обидно,
                Что тысячу лет
Он любит ее,
          А она его - нет?

--------


Н. Коржавин

Мы мирились порой и с большими обидами,
И прощали друг другу, взаимно забыв.
Отчужденье приходит всегда неожиданно,
И тогда пустяки вырастают в разрыв.
Как обычно поссорились мы этим вечером.
Я ушел... Но внезапно средь затхлости лестниц
Догадался, что, собственно, делать нам нечего
И что сделано все, что положено вместе.
Лишь с привычкой к теплу расставаться не хочется...
Пусть. Но время пройдет, и ты станешь решительней.
И тогда - как свободу приняв одиночество,
Вдруг почувствуешь город, где тысячи жителей.

--------


Н. Коржавин
ВАРИАЦИИ ИЗ НЕКРАСОВА

...Столетье промчалось. И снова,
Как в тот незапамятный год,-
 Коня на скаку остановит,
 В горящую избу войдет.
Ей жить бы хотелось иначе,
Носить драгоценный наряд...
Но кони - всё скачут и скачут.
А избы - горят и горят.

--------


Н. Коржавин

Если можешь неуемно
На разболтанных путях
Жить все время на огромных,
Сумасшедших скоростях,
Чтоб ветра шальной России
Били, яростно трубя,
Чтобы все вокруг косились
На меня и на тебя,
Чтобы дни темнее ночи
И крушенья впереди...
Если можешь, если хочешь,
Не боишься - подходи!

--------


Н. Коржавин

Мне часто бывает трудно,
  Но я шучу с друзьями.
Пишу стихи и влюбляюсь.
  Но что-то в судьбе моей,
Что, как на приговоренного,
  Жалостливыми глазами
Смотрят мне вслед на прощание
  Жены моих друзей.
И даже та, настоящая,
  Чей взгляд был изнутри светел,
Что вдыхал в меня свежий, как море,
  И глубокий, как море, покой:
Истинная любимая,
  Кого я случайно встретил,
Обрадовалась,
           но вдруг застыла,
  Столкнувшись в глазах
                с судьбой.

Я вами отпет заранее.
  Похоронен, как наяву.
Похоронена ваша загнанная,
  Ваша собственная душа.
Я вами отпет заранее.
  Но все-таки я живу
И стоит того, чтоб мучиться,
  Каждый день мой
               и каждый шаг.

--------


Н. Коржавин

О Господи!
         Как я хочу умереть,
Ведь это не жизнь,
                а кошмарная бредь.
Словами взывать я пытался сперва,
Но в стенках тюремных завязли слова.

О Господи, как мне не хочется жить!
Всю жизнь о неправедной каре тужить...
Я мир в себе нес - Ты ведь знаешь какой!
А нынче остался с одною тоской.

С тоскою, которая памяти гнет,
Которая спать по ночам не дает.
Тоска бы исчезла, когда б я сумел
Спокойно принять небогатый удел,

Решить, что мечты - это призрак и дым,
И думать о том, чтобы выжить любым.
Я стал бы спокойней, я стал бы бедней,
И помнить не стал бы наполненных дней.

Но что тогда помнить мне, что мне любить?
Не жизнь ли саму я обязан забыть?
Нет! Лучше не надо, свирепствуй! Пускай!-
Остаток от роскоши, память-тоска.

Мути меня горечью, бей и кружись,
Чтоб я не наладил спокойную жизнь.
Чтоб все я вернул, что теперь позади,
А если не выйдет - вконец изведи.

--------


Н. Коржавин
ДЕТИ В ОСВЕНЦИМЕ

Мужчины мучили детей.
Умно. Намеренно. Умело.
Творили будничное дело,
Трудились - мучили детей.
И это каждый день опять:
Кляня, ругаясь без причины...
А детям было не понять,
Чего хотят от них мужчины.
За что - обидные слова,
Побои, голод, псов рычанье?
И дети думали сперва,
Что это за непослушанье.
Они представить не могли
Того, что было всем открыто:
По древней логике земли,
От взрослых дети ждут защиты.
А дни всё шли, как смерть страшны,
И дети стали образцовы.
Но их всё били.
             Так же.
                Снова.
И не снимали с них вины.
Они хватались за людей.
Они молили. И любили.
Но у мужчин "идеи" были,
Мужчины мучили детей.

Я жив. Дышу. Люблю людей.
Но жизнь бывает мне постыла,
Как только вспомню: это - было!
Мужчины мучили детей!

--------


Н. Коржавин
УСТАЛОСТЬ

Жить и как все, и как не все
Мне надоело нынче очень.
Есть только мокрое шоссе,
Ведущее куда-то в осень.
Не жизнь, не бой, не страсть, не дрожь,
А воздух, полный бескорыстья,
Где встречный ветер, мелкий дождь
И влажные от капель листья.

--------


Н. Коржавин

Сочась сквозь тучи, льется дождь осенний.
Мне надо встать, чтобы дожить свой век,
И рвать туман тяжелых настроений
И прорываться к чистой синеве.
Я жить хочу. Движенья и отваги.
Смой, частый дождь, весь сор с души моей,
Пусть, как дорога, стелется бумага -
Далекий путь к сердцам моих друзей.
Жить! Слышать рельсов радостные стоны,
Стоять в проходе час, не проходя...
Молчать и думать...
                И в окне вагона
Пить привкус гари
                в капельках дождя.

--------


Н. Коржавин
В ТРУДНУЮ МИНУТУ

Хотеть. Спешить. Мечтать о том ночами!
И лишь ползти... И не видать ни зги...
Я, как песком, засыпан мелочами...
Но я еще прорвусь сквозь те пески!
Раздвину их... Вдохну холодный воздух...
И станет мне совсем легко идти -
И замечать по неизменным звездам,
Что я не сбился и в песках с пути.

--------


Н. Коржавин
К МОЕМУ ДВАДЦАТИПЯТИЛЕТИЮ

Я жил. И все не раз тонуло.
И возникало вновь в душе.
И вот мне двадцать пять минуло,
И юность кончилась уже.

Мне неудач теперь, как прежде,
Не встретить с легкой головой,
Не жить веселою надеждой,
Как будто вечность предо мной.

То есть, что есть. А страсть и пылкость
Сойдут как полая вода...
Стихи в уме, нелепость ссылки
И неприкаянность всегда.

И пред непобежденным бытом
Один, отставший от друзей,
Стою, невзгодам всем открытый,
Прикован к юности своей.

И чтоб прижиться хоть немного,
Покуда спит моя заря,
Мне надо вновь идти в дорогу,
Сначала. Будто жил я зря.

Я не достиг любви и славы,
Но пусть не лгут, что зря бродил.
Я по пути стихи оставил,
Найдут - увидят, как я жил.

Найдут, прочтут - тогда узнают,
Как в этот век, где сталь и мгла,
В груди жила душа живая,
Искала, мучилась и жгла.

И, если я без славы сгину,
А все стихи в тюрьме сожгут,
Слова переживут кончину,
Две-три строки переживут.

И в них, доставив эстафету,
Уж не пугаясь ничего,
Приду к грядущему поэту -
Истоком стану для него.

--------


Н. Коржавин
ЛЕГКОСТЬ (За книгой Пушкина)

Все это так:
           неправда,
                зло,
                забвенье...
Конец его друзей (его конец).
И столько есть безрадостных сердец,
А мы живем всего одно мгновенье.

Он каждый раз об это разбивался:
Взрывался... бунтовал... И - понимал.
И был он легким.
               Будто лишь касался,
Как будто все не открывал -
                а знал.

А что он знал?
             Что снег блестит в оконце.
Что вьюга воет. Дева сладко спит.
Что в пасмурные дни есть тоже солнце -
Оно за тучей
           греет и горит.
Что есть тоска,
              но есть простор для страсти,
Стихи
    и уцелевшие друзья,
Что не теперь, так после будет счастье,
Хоть нам с тобой надеяться нельзя.
Да! Жизнь - мгновенье, и она же - вечность.
Она уйдет в века, а ты - умрешь,
И надо сразу жить -
                и в бесконечном,
И просто в том,
              в чем ты сейчас живешь.

Он пил вино и видел свет далекий.
В глазах туман, а даль ясна... ясна...
Легко-легко... Та Пушкинская легкость,
В которой тяжесть
                преодолена.

--------


Наум Коржавин
ВЛАЖНЫЙ СНЕГ

1

Ты б радость была и свобода,
И ветер, и солнце, и путь.
В глазах твоих Бог и природа
И вечная женская суть.
Мне б нынче обнять твои ноги,
В колени лицо свое вжать,
Отдать половину тревоги,
Частицу покоя вобрать.


2

Я так живу, как ты должна,
Обязана перед судьбою.
Но ты ведь не в ладах с собою
И меж чужих живешь одна.
А мне и дальше жить в огне,
Нести свой крест, любить и путать.
И ты еще придешь ко мне,
Когда меня уже не будет.


3

Полон я светом, и ветром, и страстью,
Всем невозможным, несбывшимся ранним...
Ты - моя девочка, сказка про счастье,
Опроверженье разочарований...
Как мы плутали,
             но нынче,
                на деле
Сбывшейся встречей плутание снято.
Киев встречал нас
               веселой метелью
Влажных снежинок - больших и мохнатых.
День был наполнен
               стремительным ветром.
Шли мы сквозь ветер,
                часов не считая,
И в волосах твоих,
                мягких и светлых,
Снег оседал,
          расплывался и таял.
Бил по лицу и был нежен.
                Казалось,
Так вот идти нам сквозь снег и преграды
В жизнь и победы,
               встречаться глазами,
Чувствовать эту вот
                бьющую радость...
Двери наотмашь,
             и мир будто настежь,-
Светлый, бескрайний, хороший, тревожный...
Шли мы и шли,
           задыхаясь от счастья,
Робко поверив,
            что это - возможно.


4

Один. И ни жены, ни друга:
На улице еще зима,
А солнце льется на Калугу,
На крыши, церкви и дома.
Блеск снега. Сердце счастья просит,
И я гадаю в тишине,
Куда меня еще забросит
И как ты помнишь обо мне...
И вновь метель. И влажный снег.
Власть друг над другом и безвластье.
И просветленный тихий смех,
Чуть в глубине задетый страстью.


5

Мы даль открыли друг за другом,
И мы вдохнули эту даль.
И влажный снег родного Юга
Своей метелью нас обдал.
Он пахнул счастьем, этот хаос!
Просторным - и не обоймешь...
А ты сегодня ходишь, каясь,
И письма мужу отдаешь.
В чем каясь? Есть ли в чем? Едва ли!
Одни прогулки и мечты...
Скорее в этой снежной дали,
Которую вдохнула ты.
Ломай себя. Ругай за вздорность.
Тащись, запутавшись в судьбе.
Пусть русской женщины покорность
На время верх возьмет в тебе.
Но даль - она неудержимо
В тебе живет, к себе зовет,
И русской женщины решимость
Еще свое в тебе возьмет.
И ты появишься у двери,
Прямая, твердая, как сталь.
Еще сама в себя не веря,
Уже внеся с собою даль.


6

А это было в настоящем,
Хоть начиналось все в конце...
Был снег, затмивший все.
                Кружащий.
Снег на ресницах. На лице.
Он нас скрывал от всех прохожих,
И нам уютно было в нем...
Но все равно - еще дороже
Нам даль была в уюте том.
Сам снег был далью... Плотью чувства,
Что нас несло с тобой тогда.
И было ясно, Было грустно,
Что так не может быть всегда,
Что наше бегство - ненадолго,
Что ждут за далью снеговой
Твои привычки, чувство долга,
Я сам меж небом и землей...
Теперь ты за туманом дней,
И вспомнить можно лишь с усильем
Все, что так важно помнить мне,
Что ощутимой было былью.
И быль как будто не была.
Что ж, снег был снег... И он - растаял.
Давно пора, уйдя в дела,
Смириться с тем, что жизнь - такая.
Но если верится в успех,
Опять кружит передо мною
Тот крупный, нежный, влажный снег -
Весь пропитавшийся весною...

--------


Н. Коржавин
ЧЕРЕЗ ГОД

Милая, где ты?- повис вопрос.
Стрелки стучат, паровоз вздыхает...
Милая, где ты? Двенадцать верст
Нас в этом месяце разделяет.
Так это близко, такая даль,
Что даже представить не в состоянье...
Я уж два раза тебя видал,
Но я не прошел это расстоянье,
Так, чтоб суметь тебя разглядеть
Вновь хоть немножечко... Стены... Стены...
Видно, измены меняют людей,
Видно, не красят лица измены...

--------


Н. Коржавин
НЕВЕСТА ДЕКАБРИСТА

Уютный дом,
         а за стеною вьюга,
И от нее
      слышнее тишина...
Три дня не видно дорогого друга.
Два дня столица слухами полна.
И вдруг зовут...
              В передней - пахнет стужей.
И он стоит,
         в пушистый снег одет...
- Зачем вы здесь?
               Входите же...
                Бестужев!..
И будто бы ждала -
                "Прощай, Анет!.."
Ты только вскрикнешь, боль прервет дыханье,
Повиснешь на руках,
                и - миг - туман...
И все прошло...
             А руки - руки няни...
И в доме тишь,
            а за окном - буран.
И станет ясно:
            все непоправимо.
Над всем висит
            и властвует беда.
Ушел прямой,
          уверенный,
                любимый,
И ничему не сбыться никогда.
И потекут часы
            тяжелых буден...
Как страшно знать,
                что это был конец.
При имени его,
            веселом,-
                будет
Креститься мать
             и хмуриться отец.
И окружат тебя другие люди,
Пусть часто неплохие -
                что с того?
Такой свободы
           строгой
                в них не будет,
Веселого
      не будет ничего.
Их будет жалко,
             но потом уныло
Тебе самой
        наедине с судьбой.
Их той
    тяжелой силой
               придавило,
С которой он вступал,
                как равный, в бой.
И будет шепот
           в мягких волнах вальса.
Но где ж тот шепот,
                чтобы заглушил
"Прощай, Анет!.."
               и холод,
                что остался,
Ворвавшись в дверь,
                когда он уходил...
Ты только через многие недели
Узнаешь приговор...
                И станешь ты
В снах светлых видеть:
                дальние метели.
Морозный воздух.
              Ясность широты.
В кибитках,
         шестернею запряженных,
Мимо родных,
          заснеженных дубрав
Вот в эти сны
           ко многим
                едут жены...
Они - вольны.
           Любимым - нету прав.
Но ты - жива,
           и ты живешь невольно.
Руки попросит милый граф-корнет.
Что ж! Сносный брак.
                Отец и мать - довольны.
И все равно "Прощай!..
                Прощай, Анет...".
И будет жизнь.
            И будет все как надо:
Довольство,
         блеск,
             круженье при дворе...
Но будет сниться:
               снежная прохлада...
Просторный воздух...
                сосны в серебре.

--------


Герман Плисецкий (1931 - 1992)
Ты не ревнуй
Музыка: А. Ковалёв

Ты не ревнуй меня к словам,
К магическим "тогда" и "там",
Которых не застала.
Ложится в строфы хорошо
Лишь то, что навсегда прошло -
Прошло и словом стало.

Какой внутриутробный срок
У тех или у этих строк -
Родители не знают.
Слова, которые болят,
Поставить точку не велят
И в строчку не влезают.

Прости меня, что я молчу:
Я просто слышать ночь хочу
Сквозь толщину бетона.
Я не отсутствую - я весь
Впервые без остатка здесь,
Впервые в жизни - дома.

Прости меня: я просто так,
Я просто слушаю собак
Бездомных полунощных;
Я просто слушаю прибой,
Шумящий вокруг нас с тобой
В кварталах крупноблочных.

Исп.: Ж.Владимирская
--------


Герман Плисецкий

Я бы тебя на руки взял,
я бы тебя взял и унёс,
тихо смеясь на твои "нельзя",
вдыхая запах твоих волос.

И, не насытившись трепетом тел,
стуком в груди нарушая тишь,
всё просыпался бы и глядел,
плача от радости, как ты спишь.

Я бы к тебе, как к ручью, приник,
как в реку в тебя бы вгляделся я.
Я бы за двести лет не привык
к бездонной мысли, что ты моя.

Если бы не было разных "бы",
о которые мы расшибаем лбы.

--------


Герман Плисецкий

Я снова бездомен.
Свободно снежинки порхают.
Мир Божий огромен,
Вдали города полыхают.
И все - как в далеком начале:
Вокзал, мандаринные корки. Окурки
Нелепо торчат, как торчали
Озябшие руки из куртки.

На мягких рессорах
Шатаясь иду по вагону.
Пора бы - за сорок,
А все еще нет угомону.

И все еще пьяный,
Жду часа, когда протрезвею.

На юность похоже,
Но все тяжелей и опасней:
Все так же, все то же,
Лишь нету бессмертья в запасе.
За окнами - темень,
А что там за теменью - тайна.
Отмерено время
Началу последнего тайма.

--------


Герман Плисецкий

Я - вокзал многолюдный. Я понял, я понял:
Все вопросы на свете решаются просто.
Я просеиваю меж бетонных ладоней
Человеческих судеб сыпучее просо.
Сотни лиц в постоянных перемещеньях
Исчезают навеки, едва возникая.
Не ищите уюта жилых помещений
В дымных залах с транзитными сквозняками!

Я - потерянный мальчик, которого диктор
Выкликает по радио долго, но тщетно.
Я - небритый пьянчуга, взирающий дико
На спешащих людей из-за стойки буфетной.
Я - турист с ярлыками, деляга с портфелем,
Неудачник, все чаще глядящий на рельсы.
Я заполнен людьми, я потерян, потерян;
Тянет разные стороны в разные рейсы.

Не ищите во мне одного человека,
Не ищите порядка в давке и гаме.
Приходите ко мне, если нету ночлега,
Забирайтесь на жесткие лавки с ногами.
Я - вокзал многолюдный. Я понял, я понял:
Все вопросы на свете решаются просто.
Я просеиваю меж бетонных ладоней
Человеческих судеб сыпучее просо.

--------


Герман Плисецкий

Сказал Екклезиаст: всё - суета сует!
Всё временно, всё смертно в человеке.
От всех трудов под солнцем проку нет.
И лишь Земля незыблема вовеки.
Приходит род - и вновь приходит род,
Круговращенью следуя в природе.
Закатом заменяется восход.
Глядишь - и снова солнце на восходе!
И ветер, обошедший все края,
То налетавший с севера, то с юга,
На круги возвращается своя.
Нет выхода из замкнутого круга.
В моря впадают реки, но полней
Вовек моря от этого не станут,
И реки, не наполнивши морей,
К истокам возвращаться не устанут.
Несовершенен всякий пересказ:
Он сокровенный смысл вещей нарушит.
Смотреть вовеки не устанет глаз,
Вовеки слушать не устанут уши.
Что было прежде - то и будет впредь,
А то, что было - человек забудет.
Покуда существует эта твердь,
Вовек под солнцем нового не будет.
Мне говорят: "Смотри, Екклезиаст:
Вот - новое!" Но то, что нынче ново,
В веках минувших тыщу раз до нас
Уже случалось - и случится снова.
Нет памяти о прошлом. Суждено
Всему, что было, полное забвенье.
И точно так же будет лишено
Воспоминаний ваше поколенье.

--------


Герман Плисецкий

На перекрёстке без людей
задолго до утра
уже не страшен мне злодей
с ножом из-за угла.

А страшно мне в твоей толпе,
народ глухонемой.
Китайским кажется тебе
язык российский мой.

А страшно мне, когда страна
своих не узнаёт -
словно китайская стена
вокруг меня встаёт.

Тогда вползает в рёбра страх
с Арктических морей,
и я седею на глазах
у матери моей...

--------


Герман Плисецкий
Памяти Пастернака

Поэты, побочные дети России!
Вас с чёрного хода всегда выносили.

На кладбище старом с косыми крестами
Крестились неграмотные крестьяне.

Теснились родные жалкою горсткой
В Тарханах, как в тридцать седьмом в Святогорском.

А я - посторонний, заплаканный юнкер,
У края могилы застывший по струнке.

Я плачу, я слёз не стыжусь и не прячу,
Хотя от стыда за страну свою плачу.

Какое нам дело, что скажут потомки?
Поэзию в землю зарыли подонки.

Мы славу свою уступаем задаром:
Как видно, она не по нашим амбарам.

Как видно, у нас её край непочатый -
Поэзии истинной - хоть не печатай!

Лишь сосны с поэзией честно поступят:
Корнями схватив, никому не уступят.

--------


Герман Плисецкий
Молитва

Держись, моя единственная жизнь,
не убывай шагреневою кожей,
моя неудержимая, держись,
не отзывайся на звонки в прихожей!

С той женщиной, которая - как вздрог,
чья близость ненадёжнее трясины,
надменным и застёгнутым, как Блок,
при встречах оставаться - дай мне силы!

Не просыпаться с петухами нам
на сеновалах, не делиться хлебом,
не пить из тёплых крынок пополам
парного молока под этим небом.

Спаси меня, высокая строка,
от этой страсти, острой, как осока!
Спасите мою душу, облака
рассветные, парящие высоко...

--------


Герман Плисецкий
Труба

В Госцирке львы рычали. На Цветном
цветы склонялись к утреннему рынку.
Никто из нас не думал про Неглинку,
подземную, укрытую в бетон.
Все думали о чём-нибудь ином.
Цветная жизнь поверхностна, как шар,
как праздничный, готовый лопнуть шарик.
А там, в трубе, река вслепую шарит
и каплет мгла из вертикальных шахт...
Когда на город рушатся дожди -
вода на Трубной вышибает люки.
Когда в Кремле кончаются вожди -
в парадных двери вышибают люди.
От Самотёки, Сретенских ворот
неудержимо катится народ
лавиною вдоль чёрного бульвара.
Труба, Труба - ночной водоворот,
накрытый сверху белой шапкой пара!
Двенадцать лет до нынешнего дня
ты уходила в землю от меня.
Твои газоны зарастали бытом.
Ты стать хотела прошлым позабытым,
весёлыми трамваями звеня.
Двенадцать лет до этого числа
ты в подземельях памяти росла,
лишённая движения и звуков.
И вырвалась, и хлынула из люков,
и понесла меня, и понесла!
Нет мысли в наводненье. Только страх.
И мужество: остаться на постах,
не шкуру, а достоинство спасая.
Утопленница - истина босая -
до ужаса убога и утла...
У чёрных репродукторов с утра,
с каймою траурной у глаз бессонных
отцы стоят навытяжку в кальсонах.
Свой мягкий бархат стелет Левитан -
безликий глас незыблемых устоев,
который точно так же клеветал,
вещал приказы, объявлял героев.
Сегодня он - как лента в кумаче:
у бога много сахара в моче!
С утра был март в сосульках и слезах.
Остатки снега с мостовых слизав,
стекались в лужи слёзы пролитые.
По мостовым, не замечая луж,
стекались на места учёб и служб
со всех сторон лунатики слепые.
Торжественно всплывали к небесам
над городом огромные портреты.
Всемирный гимн, с тридцатых лет не петый,
восторгом скорби души сотрясал.
В той пешеходной, кочевой Москве
я растворяюсь, становлюсь как все,
объём теряю, становлюсь картонным.
Безликая, подобная волне,
стихия поднимается во мне,
сметая милицейские кордоны.
И я вливаюсь каплею в поток
на тротуары выплеснутой черни,
прибоем бьющий в небосвод вечерний
над городом, в котором бог подох,
над городом, где вымер автопарк,
где у пустых троллейбусов инфаркт,
где полный паралич трамвайных линий,
и где-то в центре, в самой сердцевине -
дымится эта чёрная дыра...
О, чувство локтя около ребра!
Вокруг тебя поборники добра
всех профсоюзов, возрастов и званий.
Там, впереди, между гранитных зданий,
как волнорезы поперёк реки -
поставленные в ряд грузовики.
Бездушен и железен этот строй.
Он знает только: "осади!" и "стой!".
Он норовит ревущую лавину
направить в русло, втиснуть в горловину.
Не дрогнув, может он перемолоть
всю плещущую, плачущую плоть...
Там, впереди, куда несёт река,
аляповатой вкладкой "Огонька",
как риза, раззолочено и ало,
встаёт виденье траурного зала.
Там саркофаг, поставленный торчком,
с приподнятым над миром старичком:
чтоб не лежал, как рядовые трупы.
Его ещё приподнимают трубы
превыше толп рыдающих и стен.
Работают Бетховен и Шопен.
Вперёд, вперёд, свободные рабы,
достойные Ходынки и Трубы!
Там, впереди, проходы перекрыты.
Давитесь, разевайте рты, как рыбы.
Вперёд, вперёд, истории творцы!
Вам мостовых достанутся торцы,
хруст рёбер и чугунная ограда,
и топот обезумевшего стада,
и грязь, и кровь в углах бескровных губ.
Вы обойдётесь без высоких труб.
Спрессованные, сжатые с боков,
вы обойдётесь небом без богов,
безбожным небом в клочьях облаков.
Вы обойдётесь этим чёрным небом,
как прежде обходились чёрным хлебом.
До самой глубины глазного дна
постигнете, что истина черна.
Земля среди кромешной черноты
одна как перст, а все её цветы,
её весёлый купол голубой -
цветной мираж, рассеянный Трубой.
Весь кислород Земли сгорел дотла
в бурлящей топке этого котла...
Опомнимся! Попробуем спасти
ту девочку босую лет шести.
Дерзнём в толпе безлюдной быть людьми -
отдельными людьми, детьми любви.
Отчаемся - и побредём домой
сушить над газом брюки с бахромой,
пол-литра пить и до утра решать:
чем в безвоздушном городе дышать?
Труба, Труба! В день Страшного Суда
ты будешь мёртвых созывать сюда:
тех девочек, прозрачных, как слюда,
задавленных безумьем белоглазым,
и тех владельцев почернелых морд,
доставленных из подворотен в морг
и снова воскрешённых трубным гласом...
Бурли во мгле, подземная река,
дымись во мраке, исходя парами.
Мы забываем о тебе, пока
цветная жизнь сияет в панораме
и кислород переполняет грудь.
Ты существуешь, загнанная вглубь,
в моей крови, насыщенной железом.
Вперёд, вперёд! Обратный путь отрезан,
закрыт, как люк, который не поднять...
И это всё, что нам дано понять.

--------


Герман Плисецкий
Бог дал Багдад

Бог дал Багдад, двусмысленный Восток,
фальшивый блеск, поток речей казённых,
фанатов нескончаемый восторг
и вдоль ограды - головы казнённых.

Повсюду сласти продают с лотка,
а я не сладкоежка, словно назло.
Хвала халифу - как халва, сладка
арахисовая и в зубах навязла.

Суровости и сладости вдвойне
душа сопротивляется упрямо.
Хоть сух закон, но истина - в вине.
Что делать мне? Переводить Хайяма.

--------


Анатолий Жигулин (1930 - 2000)

Черный ворон, белый снег.
Наша русская картина.
И горит в снегу рябина
Ярче прочих дальних вех.

Черный ельник, белый дым.
Наша русская тревога.
И звенит, звенит дорога
Над безмолвием седым.

Черный ворон, белый снег.
Белый сон на снежной трассе.
Рождество. Работать - грех.
Но стихи - работа разве?

Не работа - боль души.
Наше русское смятенье.
Очарованное пенье -
Словно ветром в камыши.

Словно в жизни только смех,
Только яркая рябина,
Только вечная картина:
Черный ворон, белый снег.

--------


Анатолий Жигулин
Музыка: А. Дулов

Летели гуси за Усть-Омчуг
На индигирские луга,
И всё отчётливей и громче
Дышала сонная тайга.

И захотелось стать крылатым,
Лететь сквозь солнце и дожди,
И билось сердце под бушлатом,
Где черный номер на груди.

А гуси плыли синим миром,
Скрываясь в небе за горой.
И улыбались конвоиры,
Дымя зеленою махрой.

И словно ожил камень дикий,
И всем заметно стало вдруг,
Как с мерзлой кисточкой брусники
На камне замер бурундук.

Качалась на воде коряга,
Светило солнце с высоты.
У белых гор Бутугычага
Цвели полярные цветы...

--------


Анатолий Жигулин

Где теперь ты, рыжая? Скажи.
Словно бы тебя и не бывало,
Словно бы от горечи и лжи
Сердце по частям не убывало.

И другая ждёт меня теперь,
Та, что я в тебе искал напрасно.
После всех сомнений и потерь
Многое мне нынче стало ясно.

Словно бы поднялся на скалу
И увидел под собой с вершины
Сосны, погружённые во мглу,
Пройденные кручи и долины.

И видна мне с гулкой высоты
За дрожащей рябью бездорожья
Маленькая-маленькая ты,
Что осталась где-то у подножья.

--------


Анатолий Жигулин

Ах, мама, мама! Как ты пела, мама.
Тебя уж нет, но голос твой во мне.
Он все звучит и нежно, и упрямо,
И сердце стынет в горьком полусне.

В той тихой песне было много боли.
Про черный омут, вербы, тростники,
Про васильки, которые для Лели
Вы собирали в поле у реки.

Ушло навеки все, что было близко,
Лишь васильков - косою не скосить.
Забыл слова из песни материнской,
Забыл слова, и некого спросить.

--------


Анатолий Жигулин
СНЫ

Семь лет назад я вышел из тюрьмы.
А мне побеги,
            Всё побеги снятся...
Мне шорохи мерещатся из тьмы.
Вокруг сугробы синие искрятся.

Весь лагерь спит,
                Уставший от забот,
В скупом тепле
             Глухих барачных секций.
Но вот ударил с вышки пулемет.
Прожектор больно полоснул по сердцу.

Вот я по полю снежному бегу.
Я задыхаюсь.
           Я промок от пота.
Я продираюсь с треском сквозь тайгу,
Проваливаюсь в жадное болото.

Овчарки лают где-то в двух шагах.
Я их клыки оскаленные вижу.
Я до ареста так любил собак.
И как теперь собак я ненавижу!..

Я посыпаю табаком следы.
Я по ручью иду,
              Чтоб сбить погоню.
Она все ближе, ближе.
                Сквозь кусты
Я различаю красные погоны.

Вот закружились снежные холмы...
Вот я упал.
          И не могу подняться.
...Семь лет назад я вышел из тюрьмы.
А мне побеги,
            Всё побеги снятся...

--------


Анатолий Жигулин
О жизнь моя, не уходи
Музыка: В. Белецкий

О жизнь моя, не уходи,
Как ветер в поле,-
Ещё достаточно в груди
Любви и боли.
Ещё дубрава у бугра
Листвой колышет,
И дальний голос топора
Почти не слышен,

И под ногой ещё шуршат
Сухие прутья,
И липы тонкие дрожат
У перепутья.
Ещё гудит по жилам кровь
В надежде вечной,
И вечной кажется любовь
И бесконечной.

Но с каждым годом уже круг
И строже время
Моих друзей, моих подруг,
Моих деревьев.
О хрупкий мир моей души
И даль лесная,
Живи, блаженствуй и дыши,
Беды не зная.

Прозрачен лес, закат угас
И месяц вышел.
Как мир прекрасен в этот час
Под звездной крышей.
(Прозрачен лес, закат багров
И месяц вышел.
И дальний голос топоров
Почти не слышен.)
О жизнь моя, не уходи,
Как ветер в поле,-
Ещё достаточно в груди
Любви и боли.

--------