Любовь и жизнь вскладчину

     После шоковой гайдаровской терапии и лихих девяностых деревня русская долго
приходила в себя, потеряв половина своего населения. В иных областях поля стали зарастать, фермы опустели, лесопункты и леспромхозы, лесобазы и даже домостроительные комбинаты на которых целые большие посёлки держались, почти все закрывались. В том районе, где я часто бываю, на 20 тысяч убыло народу за 20 лет.
   Сманил один знакомый меня  на рыбалку. Друг говорил, что река была
рыбная, только дороги туда стали хуже и деревни почти обезлюдели.
   Автобусы стали ходить реже и не везде. Поэтому мы доехали на автобусе только
до середины своего пути. Попробовали рыбачить в ближайшей речке. Еле наловили к
вечеру на уху. Видим, что недалеко две бабы бельё полощут. Друг мой к ним подошёл
и договорился о ночлеге.
   Идём мы по дороге в деревню. Я несу наши удочки и улов, а друг корзины женщин с бельём тащит. И по дороге разговорились.
  - Меня зовут Семёном, а друга Сергеем. Оба мы разведены и нас к справным женщинам тянет.
  - Меня Машей зовут, а мою сестру по старому назвали Нюрой. Мы раньше жили более
справно. Я работала на ферме, а сестра на комбинате текстильном. Коров при Ельцине прирезали, комбинат сначала еле выживал, а теперь и совсем закрыли. Можно сказать живём за счёт подсобного хозяйства. У меня был не ражий муж, а как стал выпивать да трактор отобрали, он и уехал к матери. А сестра и не выходила замуж.
  - За кого выйдешь , коль в цехах одни бабы, в общежитии мужики редко заходили.
   Когда вошли в избу, видим, что житьё небогатое. Женщины развесили бельё, потом рыбу почистили, картошку пожарили. Семён достал бутылку и разлил по стопкам. Нюра достала банку огурцов из подполья. Пока уха варилась, мы уже половину бутылки выпили.
 - А где у вас туалет?-, спросил Машу Семён.
  Мы с Нюрой рассмеялись, поскольку такое заведение в древне редкость.
  - Сам найдёшь или проводить? - сквозь смех проговорила Маша.
  - Да уж покажи или намекни.
  Двери они совсем не закрыли и я слышал, как спустившись с крыльца, Маша сказала: Если тебе по лёгкому, то можешь кусты полить, а если серьёзней, то во дворе меж хлевами подобие туалета есть.
   Семён видимо полил кусты, поскольку вернулись быстро.
   Уха оказалась наваристой, но  мало солёной. Тем не менее все поели с удовольствием, допив бутылку.
   Семён, обняв Машу, стал её уговаривать скрасить его мужское одиночество.
  - Да меня и уговаривать не надо. Я давно без мужика, совсем одичала а вот за
сестру я не решаю, как она сама захочет.
   Маша с Семёном пошли в горницу, а мы с Нюрой легли на кровати.
   Поцелуи мои, а может и выпитое делали молодую женщину уступчивой и когда стало
совсем темно, мы легли под одеяло.
  - Я, конечно не думала, что так вот сразу. Даже  не спросила надолго ли вы ?
  - Да, как получится, уклончиво сказал я.
   Назавтра только успели мы умыться, одеться, попить чаю и съесть по яйцу, как
явилась соседка.
   - Я вижу у вас мужики, а у меня забор полетел, хоть как-то подлатать. У меня оставалось не распиленные на дрова несколько столбиков на замену подгнившим, а те
на баню распилить.
   Нельзя сказать, что соседка была старой, но и молодой не назовёшь. Мы врыли ей вместо старых новые столбы, приколотив те же тесины на них.  Обычной дровяной пилой с двумя ручками распилили старые столбы и раскололи. Петровна снесла в баню
и затопила её, попросив наших хозяек  принести в баню воды.
   Петровна нас угостила яичницей  и нарезала сала. Семён выпил рюмку, закусил
салом, взял вилкой яйцо со сковороды и прожевав, сказал, что водка ему показалась
не очень.
  - Так я вам бальзамчику добавлю, но только больше тому, кто мне в бане спину вымоет. Семён согласился и мне досталось полрюмки зелья, разбавленного водкой и
я сразу выпил, закусив сальцом, а Семён посмотрел на свет и всё-таки выпил.
   - А что за бальзам=то?
   -Это большой секрет, кроме наших мест может и нет его ныне . Я скажу, когда
спину мне в бане будешь мыть. А ты , соколик, -сказала она мне, зачерпни воды и принеси в баню, а то вдруг после нас с бабами захочешь сполоснуться.
   Я уже вычерпнул из колодца два ведра и подходил к бане, когда услышал:
   - А всё-таки действует травка-то!
   Сестрам я сказал, что за полчаса первая смена помоется и нам воды должно хватить. Описывать Петровну с Семёном и нас с Машей ла Нюрой в бане надо бы кистью Рубенса или Кустодиева. Скажу коротко, что все были довольны.
   Когда мы с Семёном ложились спать, уж не мы ластились к женщинам , а они к нам.
   - А что Петровна одна живёт? - спросил  Семён Машу.
   - А то ты не видел?
   - Да я когда её из бани провожал, мне послышалось , что кто-то у её дома сказал "И мне!", а может:"Ко мне"
    Маша с Нюрой смеялись до слёз.
    - Да это у неё коза из хлева подала голос. Козы обычно кроме "Ме-е-е" ничего сказать не могут. Это у нас дед в конце деревни жил, он скворца научил говорить:
    - Молодую на кровать...
     Вся деревня смеялась, когда приехала из райцентра  сотрудница военкомата и с порога услышала эту команду.
   - Я ещё его орденом не наградила, а он уже командует!
   Дед улей держал. Он сразу за баночкой с мёдом.
    Подаёт ей мёд и говорит:
   - Извините, за причинённое неудобство!
   А женщина оказалась с юмором:
   - Вот если бы, майор, скомандовал, а у самого не получилось, тогда бы неудобство было обеим.
   Она ему какой-то юбилейный орден, как офицеру-фронтовику вручила, а он ей банку мёда и пакет с вялеными хариусами. Рыбак был к тому же.
   - А где же он хариусов ловил?
   - Да и на нашей речке были в заводях да под перекатами, а тут в двух километрах река в нашу сторону излучину делает. Вот он там больше промышлял. И рыбы наловит, и грибов или ягод принесёт.
     К Петровне он также с рыбой на уху или с мёдом заходил. Любовь у них начиналась. Чуть не женился, хотя разница лет в пятнадцать у них была.
   - И она пошла бы за него?- удивился Семён.
   - Он тогда ещё справный был, одна выправка чего стоила, а походка была, как по
воздуху летел и кудри у него были , как у Григория Мелехова в фильме "Тихий Лон".
И на гармошке он играл. К тому же сын мельника. А расстроилась сначала свадьба, когда к нему медсестра приехала. Влюбилась к концу войны, когда он ранен в ногу был. На груди ордена Славы, Красной Звезды, медали звенят, когда меха гармошки разворачивает. Ну и раненые, которые на ногах, сходились к нему в палату, кадриль
с медсёстрами плясали. Майора и после войны часто озаряло. Его просят на престольном празднике спеть и он так душещипательно романсы исполнял. Ну и влюблялись в него девки и бабы. Вот та девчонка- медсестра потеряла голову от Фёдора, а потом ему выписываться, а она забеременела. Он хотел её с собой взять, а в это время с лёгким ранением  полковник весь в орденах. Ну ему загородками выгородили палату, а полковник в медсестру влюбился. Ну и приехал Фёдор на родину один с гармошкой. Послали его в областной город учиться на агронома от колхоза. Но потом он и председателем недолго поработал, да и в агрономах не задержался. Как стали при Хрущёве кукурузу везде насаждать, он ни в какую. Из партии его даже попросили. А он только рад был. Друг его также майор священником стал и они до Верховного Совета дошли, а не дали церковь закрыть. И помог им муж этой медсестры, который тогда уже генералом был. Оказалось, у этой церкви был памятник герою русско-турецкой войны, какому-то родственнику одного из маршалов.
   Тогда и Петровна у нас верующей была, хотя работала бригадиршей. Только всё с храмом успокоилось, Хрущёва сняли. Какая-то разборка в верхах была и у генерала
сердечный приступ. Вот через год медсестра, уже вдова с дочерью к Фёдору и приехала. А дочь-то её похожа на Фёдора. Полмесяца они прожили у него в горнице.
Было ли что с генеральшей, не знаем, а Петровна сильно испереживалась. Когда они
уехали, она к нему в окно влезла. Будто бы сказала, что если не будешь со мной, как с женой, утоплюсь.
   Всё-таки поженились они, родила Петровна дочь. Ныне где-то на Крайнем
Севере. Лет десять хорошо жили, пока не стал он мельником и к нему девки и бабы со сей волости. Как видят в деревне, что Фёдор в сторону церкви направился, значит грехи замаливать. Петровна ему всё прощала  А стали ребята в школу ходить
и немало похожих оказалось. Одно Петровну расстраивало, почему у других баб да девок у него и ребята были, а у неё и вторая дочь родилась.
  Время было такое, а всё-таки деревни жили, хоть не богато, а гумна с овинами, кузницы, мельница вот в округе работали и скота было немало несмотря на хрущёвские перегибы..
  А ныне до чего дошло, что и живут и любят вскладчину. Несколько вдов или разведёнок сойдутся в одном хозяйстве на зиму, чтоб дров меньше заготовлять, старичка или мужика в годах пригласят, чтобы дрова колол, печи ладил, баню или хлев. Ну, и у кого лошадь есть, то на конной косилке на всю скотину накосит, на
граблях в валы сгребёт, на дровнях в стог ли копну свозит . Мужик мечет, а товарки его гребут сено. Самое смешное, когда пенсию получают и сбрасываются, сколько на еду, а сколько на вино или кому с кем в баню идти. Но до драки не доходят.
 Я уже спал и то ли мне слышалось, что Нюра рассказывала или снилось. Я ещё подумал во сне, что неужели власти народу мало-мальскую жизнь не могут обеспечить, ведь хуже было только в начале двадцатых и тридцатых при голоде и раскулачивании. До чего же Русь довели?!