Армянские эскизы

 
 

ПШЕНИЦА ИЗ ТЕЙШЕБАИНИ

Памяти Бориса Борисовича Пиотровского, который рассказывал нам, мальчишкам,
эту историю на раскопках Кармир-Блура.



Пусть трёхтысячелетняя пшеница
(Которая обуглилась в карасах,
Которые хранилищами были,
Которые урарты* заполняли),
Пусть трёхтысячелетняя пшеница
Расскажет, ничего не приукрасив.
О той неимоверно страшной были,
Когда Тейшебаини поджигали.

Пусть трёхтысячелетняя пшеница
Расскажет нам про огненные стрелы,
Про гулкие таранные удары
Под крики всадников, возжаждавших добычи.
Пусть трёхтысячелетняя пшеница
Об ордах, вторгшихся в урартские пределы,
Расскажет. И о том, что скифы даром
Надеялись добычу увеличить.

Пусть трёхтысячелетняя пшеница
Бога войны Тейшебу проклинает
И скажет нам о мирных землепашцах,
Которые свой дом здесь защищали.
Пусть трёхтысячелетняя пшеница,
В огне сгоревшая, в том, что металл расплавил,
Поёт о людях, смерть предпочитавших
Позорной жизни.
Пусть она их славит!

___________________________________________
* Урарты – жители государства Урарту, существовавшего на территории  Армянского нагорья в 12-6 веках до нашей эры.   







*****

Огромный храм воздвигнут был в долине.
Развалины его лежат там ныне.
А в скалах тоже был построен храм.
Его разрушить не сумел Вулкан.

Когда тебе откроются просторы,
Ты поверни и поднимайся в горы.
Не говори – в горах жизнь нелегка.
Пусть там трудней, но строят на века.





*****

Разная осень, разная,
В Армении, в Ереване:
Погода стоит ясная,
Потом заслезится дождями,
Старик-Арарат сутулится,
Шапку на лоб надвинув,
Чадят мангалами улицы,
Молятся в Эчмиадзине,
Свадьбы гуляют по городу,
Стонут в жару шашлыки,
Гладят небрежные бороды
Художники-чудаки…
Пишется мне и не пишется,
Мыслей сумбур несётся…
…Осень звенит над крышами,
С летом душа расстаётся…



*****

Виноградная гроздь, отчего ты
Розовато-зелёной бываешь и чёрного цвета?
Ты, наверно, вбираешь дневные заботы,
Ночи ласку, стыдливый румянец рассвета.

Виноградная гроздь, ты богата –
На тебе засверкали росинок бриллианты
И сплелись в тебе темень и терпкость агата
И тепло янтаря, что от солнца взяла ты.

Виноградную гроздь принимая,
Вы ладони сложите, как нежное ложе, –   
От ударов недаром её сберегают,
Ведь она на сердце похожа.





*****

Не говори: вершины я достиг.
За ней увидишь новую вершину.
Но если ты сражаться не привык, –   
Спускайся лучше в сонную долину.





ДРЕВНЯЯ МОЛИТВА В МЕЦАМОРЕ

Во тьме доисторических ночей
Пылало пламя маленьких печей
И по канавкам тёк густой металл,
И шлак вулканной лавой остывал,
И, поднимая взоры к небесам,
Внимали мастера седым жрецам…
 –  О, бог Тейшеба, бог войны и зла!
Не вмешивайся в мирные дела.
Пускай металл в светильник отольют
И из металла пусть едят и пьют,
Браслеты звонкие пусть пляшут на руках,
Литые бляхи пусть блестят на удилах!
 –  О, бог Тейшеба! Если грянет бой, – 
Мы для тебя пожертвуем собой.
Кровавой жатвой станем мы и мастера,
Те, что металлы плавили вчера.
И все соперники к престолу в небесах
Огромной данью принесут свой прах…
Тейшеба, бог! Не трогай мирный труд!
Пусть семена в потомков прорастут
Сквозь пламя битв, ненастья и беду.
Пускай они к тем временам придут,
Когда огонь развеет ночи мрак!
Да будет так! Да будет так!



ГИКСОСЫ*

Мы сложим гимны яростному солнцу,
Мы песнь взнесём великому светилу
И пронесёмся яростною конницей,
Повсюду утверждая мощь и силу.
В окрестных странах колесницы лёгкие
Врага повергнут в ужас и смятение,
И Вавилоны самые далёкие
Придут, чтоб поклониться нашей тени.
Железо бронзу разрубает просто,
А лошади – быстрее всех двуногих.
Пускай белеют по пустыням кости
Тех, кто хотел загородить дорогу.
Дорогу нам, избранникам светила!
Иные пусть умнее нас и выше,
Но нам судьба железный меч вручила
И солнце наш победный клич услышит.
Мы первыми шагнули в век железный,
Поэтому пребудет с нами сила,
Несём погибель бронзе бесполезной,
Её приспешникам готовим мы могилу.
Разрушим храмы варваров отсталых,
Сведём под корень города и веси,
Мы по земле пройдём пожаром алым
И сила наша разум перевесит!
Мы век прожили, допьяна мы пили,
Пленённых жён без устали любили,
Но волны времени нас медленно топили…
А мы ведь были! Были, были, были!
…Настолько зла железная беда,
Что нас не позабудут никогда!
* По одной из гипотез – древнейший народ на Армянском нагорье, впервые начавший применять оружие из железа (вместо бронзы) и боевые колесницы.






СКУЧНЫЙ ВЕЧЕР КОЛЛЕЖСКОГО
         АСЕССОРА  СТОЦКОГО  В 18... КАКОМ-ТО ГОДУ

Сумерки провинции,
Заштатный городок…
Супротив традиции
Он пойти не мог:
Мундирчик отутюженный,
Платок за отворот, – 
И в этот вечер южный
Он вышел из ворот.
Прошёл он мимо сумрачных
Турецких бань,
Где в сутолоке уличной
Толкалась рвань,
Зашёл опохмелиться он
В питейный ряд, –   
На здании полиции
Часы стоят,
Вороны прохлаждаются
На стрелке часовой,
А часовой справляется
С небольшой нуждой…
Ругаются файтонщики,
Гремит духан,
Бежит мальчонка тощенький, –   
Кувшин в руках,
Две барышни проплыли –
Бонжур, бонжур!
Несётся с улиц пыльных:
–  Сари джур!
Оркестр без передышки
В саду гремит,
У гувернанток слишком
Холодный вид…
Ах, Эривань, провинция,
Ей время нипочём…
В рассейских во столицах
Жизнь – ключом,
А здесь – Хантар* с ослами,
Английский сад…
Как будто бы сослали
В сто лет назад…
Проходит вечер тягостно, –   
Домой идёшь
И с лацкана безрадостно
Сшибаешь вошь.
И тянет так упиться
В сплошную пьянь…
Ах, жуткая провинция –
Эривань!


___________________________________________
* Старинный базар в Эривани (Ереване).





*****

Солнца
Звон
В Звартноце,*
Горнило
Ущелья Гарни,*
Горделивость
Гегарда*
Ты в душе сохрани,
Как награду.
Сохрани
Эти храмы
И столетий прошедших раны,
И видение в дымке туманной –
Запустелость Ани…*
Как посланье отцовское сыну
Прочитай мастеров Агарцина,*
Преломи скептицизм двадцать первого  века
И, гордыне не дав обуять человека,
Ты колена свои
Преклони.

*Звартноц, Гарни, Гегард,Ани, Агарцин – мировые жемчужины армянского зодчества.




*****

Над Ереваном – клятая жара.
Который день! Ей нет конца и края.
И  слова нет на кончике пера –
Оно в одно мгновенье высыхает.
Слоистый воздух просто не вдохнуть,
Его кусаешь, иссушая нёбо,
Его глотаешь, вталкиваешь в грудь
И кислород в нём самой низкой пробы.
И тает мозг в коробке черепной
И так наружу вырваться стремится,
Что ты не видишь, – кто перед тобой,
Через жарой размытые границы.
И зло растёт, съедая всё вокруг,
И над землёй обугленной  змеится,
И друг тебе теперь совсем не друг,
А полная загадки единица…
Когда-то вечерами ветер выл,
Взметая пыль на улочках саманных,
Прохладу в душный город приносил
Тот самый ветер – северный, желанный.
Теперь не то. Звенящая жара
И ветра нет. И некуда укрыться…
Придёт ли, наконец, желанная пора,
И ветер северный когда сюда примчится?






*****

Если вы проснётесь ночью,
Майской ночью беспокойной,
Если вы уймёте сердце,
Что тревожно застучит,
И, одевшись торопливо,
Тихо-тихо, осторожно,
Чтоб движением неловким
Никого не разбудить,
Проберётесь коридором,
Еле звякнете ключами
И, открыв без скрипа двери,
Молча выйдете в подъезд,
Тот подъезд, который пахнет
Тёплой ночью и мышами
И наполнен лунным светом
И обрывками из снов,
Если вы при всём при этом
Не спускаетесь на лифте,
А, шагая по ступенькам,
Доберётесь до двора
И пойдёте, замирая,
Слыша шорохи ночные
И таинственные звуки
Чуть трепещущей листвы,
А потом у перекрёстка,
Никого в пути не встретив,
Вы нарушите законы,
Прошагав на красный свет,
Если вы ночною тенью
Проскользнёте в дебри парка,
Где обычно поздней ночью
Все погашены огни,
И минуту постоите
Не дыша, застыв недвижно,
Позабыв на миг про город
И про наш безумный век,
То!
Тогда!
Случится чудо!
Вы такого не слыхали!
О таком  не помышляли
Вы нигде и никогда!
Поначалу осторожно,
К сердцу пробуя свой ключик,
А потом уже с размахом,
Изо всех влюблённых сил
Запоёт ночная птаха.
Соловейко!
В Ереване!
В дымном, душном Ереване
Сквозь тяжёлый мрачный смог
Рассыпает чудо-птица
Жемчуга и бриллианты!

…Для того, кто хочет слышать,
Для того, кто слушать смог.



*****

Хоть печально с вами сознавать нам это, –   
Нынче в Ереване отменили лето.
На хмельное лето наложили вето.
Лето – вне закона, лето – под запретом…
Зимними ночами, яростными снами
Лето нас сушило знойными ветрами,
Обжигало жарко, опаляло губы
И в сердцах гремели солнечные трубы.
Просвистала осень, проносились вьюги,
Лето притаилось на приморском юге,
А душа мечтала всё начать сначала,
Огненною плетью время подгоняло.
Но сейчас погасло за дождями лето,
Не сверкнёт светило золотой монетой,
И до горизонта бандою летучей
Мажут небо дёгтем грозовые тучи…
Что же это будет, что же делать, люди?
Ведь холодный ветер сердце нам остудит!
Остаётся верить, что зима-старушка
Обернётся вещей серою кукушкой
И ещё немало лет нам накукует…
Мы дождёмся лета. Мы перезимуем.





В МАСТЕРСКОЙ ХУДОЖНИКА АКОПА  АКОПЯНА

Выстрел ударил.
Запахло гарью,
И снова вокруг всё молчит.
Ранен?
Убит.
Человек убит…

Руки палитру берут,
Краски трут.
Труд, труд, труд
Без отдыха и без сна.
Здесь за окном – весна
И на виске седина.
Там – человека сейчас убьют…

Помнишь? Чужбина.
Вот так же было…
Память забыла,
Сердце – нет.
Тысячи бед память забыла…

В окнах – весенние отблески звёзд,
Краски мазками ложатся на холст,
Кисти торопятся, кисти спешат,
Последний мазок – не дыша:

Выстрел ударил,
Запахло гарью –
Всё полотно кричит:
Ранен?
Убит?
Человек убит?

Нет, это память лжёт.
Нет, это память жжёт.







ПРОСТО ТАК

Тихий звон
Пролетел, как  стон, –   
Стая птиц кружится над городом.
И комок подобрался к горлу,
И озноб шевелится за воротом –
Журавлиный несётся звон…

Вы не скажете – так не бывает,
Вы не скажете – так с вами не было,
Только скажете: так редко в небе
Песня прощанья тает…

А зачем я всё это вам рассказываю?
Просто так…

Будто солнце пробило тучи,
Будто город расправил плечи…
Впрочем, можно сказать и без «тучек»  –   
Приукрашивать не к чему.
Просто – стал я немного лучше.
Просто – стал я немного чище.
Просто – радости тонкий лучик
Промелькнул – один из тысячи.
Просто –  стали руки длиннее,
Просто –  стаю в небе обняли,
Просто –  ласковыми губами
Целовал я длинные шеи…

 А почему я про это вспомнил?
Просто так…

Просто  –  так захотелось солнца!
Просто – так захотелось лета!
Пусть никто надо мной не смеётся,
Я ведь честно
С вами
Об этом…







7  ДЕКАБРЯ. 1988 год…

В тот миг, когда
Потрясена Земля,
Когда по Камню трещина змеится,
Когда по Небу страшной чёрной птицей
Несётся Весть
(А тру-ля-ля ещё из телеящиков звучало), 
Когда Конец вдруг одолел Начало, –
Хребты и скалы сбросили с себя
Всё то, что называли люди делом:
Дома, каналы, фабрики, жильё
И Человека самого – с душой и телом…
И ангел смерти пролетел, трубя,
Над тысячами судеб, дел и жизней
И не вместить уже в сознание, в себя,
Кровавую, неистовую тризну…
А вся страна ещё не знает про Спитак,
Ленинакан-Гюмри, и стёртых в пыль
Градах и весях:
Ведь кто-то из весьма высоких кресел,
Молчанием, как  тряпочкой   завесил
Все зеркала…
Молчание висит над этим адом,
С названьем «Информационная блокада»!
…Я раз за разом набираю номера, 
Кричу: «Седьмого декабря, с утра…»
…А над Землёй
Несутся пыль и дым
И даже улицы
Вздымаются волнами,
Хрустят осколки стёкол под ногами
И бредишь ты желанием одним:
Не видеть ничего, не слышать эти стоны
И крики, что идут из-под земли…
Там гибнут сопланетники твои
По подлому природному закону!
И белым саваном подняв цементный прах,
Природа город «милосердно» укрывает.
И пыль лежит на лицах, на руках
Тех, кто уже завалы разбирает.
Живые встали тоже из могил –
Несостоявшихся. И голыми руками,
Сдирая кожу о бездушный камень,
Рвут жилы из последних сил…
Хотя б не снилось!
Только бы не снилось!
Прошу как малость я,
Прошу как милость!

В завалах ищут не родных, а Жизнь.
Хотя бы искорки, хотя б дыханье!
А над Бедой – бескрайнее молчанье
И слово в мозг вонзилось:
Катаклизм…
 



*****

На жёлто-охристой горе,
В струях полуденного жара
В густой листве, как в серебре,
Стоит печальная чинара.
На фоне голубых небес
Как драгоценная заплата,  –   
Она всё вспоминает лес,
Который здесь шумел когда-то.
Не дай нам бог так долго жить,
Чтоб пережить своих собратьев.
Уж лучше голову сложить,
Злым топорам послав проклятье.






НА БЕРЕГУ

Волна Севана плещется у ног,
Закатный луч зажёг вокруг вершины…
Какой художник написать бы мог
И подарить волшебную картину?

Хрустальный воздух и дрожащий свет
Как будто нарисованы волною.
Севан мне дарит свой автопортрет – 
Благодарю. Беру его с собою.

И что бы ни было теперь в моей судьбе,
Мне без тебя, как без краюхи хлеба:
В пути устав, я  помню о тебе – 
В ладонях гор осколке синем неба.






ЯВЛЕНИЕ АГАРЦИНА

1
Мы были в своей стихии –
Машина неслась по шоссе,
Мы были слепыми, мы были глухими,
Плевать нам на всё и на всех.
Шутили коряво, смеялись неловко
И каждый собой был горд.
По жизни мы мчались, как по стометровке,
Стараясь побить рекорд –
Рекорд невниманья, рекорд равнодушья,
Рекорд любованья собой…
И плоских острот тупым оружием
Старались мы выиграть бой,
Где каждый старался казаться умнее,
Мудрей и сильней во сто крат.
Мы были уверены, твёрдо уверены,
Что чёрт нам  теперь не брат.

2
…И вот за Севаном, за поворотом
Вполз в машину туман.
И стало неловко нам отчего-то,
Бравады исчез дурман.
А за Дилижаном
Предчувствием пьяным
Дохнула на нас красота:
В убранстве лесов золотом и багряном
Отринута вся суета,
И в воздухе чистом червонные листья
Кружатся меж чёрных стволов,
Шиповника алые бусы-мониста
Висят меж упрямых дубов…
Всё тише и тише… Лишь ветер колышет
Вершины шуршащих чинар,
Прозрачный ручей меж камней  еле слышен
И сердце частит удар…


3
И вдруг как явленье Иисуса народу
Слегка приоткрылись ладони природы:
Ударом по циникам
Встал Агарцин.
Вставал он в моленьях больных, стариков,
Вставал, осиянный дыханьем веков
И потом израненных спин.
Всё выше и выше… Он рос на глазах.
И мысли не выразить в постных словах,
И время запуталось в этих камнях…
Какая же сила храм этот растила
И пористый камень в карьерах рубила?
Кто помнит строителей этих безвестных,
Которые шли из районов безлесных
Сюда, в благодать тишины и лесов,
Чтоб годы спустя, после тяжких трудов
Увидеть своё неземное творенье,
Свершить у хрустальной воды омовенье
И кануть навеки.
Где вы, человеки?!
Возникните здесь, рядом с нами, сейчас,
На миг, на секунду, минуту, на час!
Узнайте, что сколько б веков ни бежало,
А ваше создание прочно стояло
Как символ земных иисусовых мук,
Как  чудо простых человеческих рук!

4
…Вокруг тишина. Над землёй небо сине.
Мальчишка, сын сторожа Агарцина,
С зелёных орехов дерёт кожуру,
Хозяйка бельё понесла для просушки,
А ветер качает деревьев макушки
И пёс залезает в свою конуру…
Из трапезной вышел мальчишка постарше,
В руках он обломки древнейшие тащит,
Сложил – и любуется кучкой камней,
Никто не узнает, что видит он в ней…
А чёрное с золотом зарево гасло –
Упряталось солнце. Накрапывал дождь.
И всё, что минуту назад было ясно,
Сейчас ты в душе не найдёшь.
Как мы торопливы и как мы убоги!
К святыням ведут нас шальные дороги
На час, на другой.
Сюда приходить бы надолго, почаще,
Найти, обрести в этой девственной чаще
Душевный покой,
Чтоб пить красоту и вдыхать её грудью,
Чтоб к ней прикасаться рукой…
Куда же вы вечно торопитесь, люди?!
…Но время зовёт нас клаксонным гудом:
 –  Век. Нынче. Друго-о-ой!

5
Исчезли в ущелье кресты Агарцина
И снова мы были как все.
И снова дорога.
И снова машина
Снарядом неслась по шоссе.