Андрей Берест. Надпись на латыни

             Надпись на латыни

   "Наш юный принц" - гласил курсив.
И далее – "канцлер железный".
Высокий, стройный и красив,
был в меру жёсткий, и в меру нежный.

   Отто фон Бисмарк выбрал путь,
свою особую дорогу -
отбросив сентиментов муть,
служить Отечеству и Богу.

   Потомок киевских князей
по ветке Анны  Ярославны.
Примером для Европы всей
был род его могучий, славный.

   Его усадьба размещалась не далеко от части.
И офицеры каждый вечер сходились у двора.
Затем всю ночь горели свечи и разгорались страсти:
и пьянки, пляски, кутежи и карты до утра…

   В деревни, где была усадьба, когда-то имя было,
которое никто уже не вспоминал никак.
Случилось так, что это имя навеки позабыли,
и деревеньку называли все местные - «Кабак».

   Когда ему охоты страсть стучала по затылку,
он офицеров подгонял: «Пора, друзья! Пора!»
И первой пулей поражал летящую бутылку,
и даже с лошади упал, сломавши три ребра.

   Сильнейший дипломат, он всех ловил на слове.
В Россию вскоре укатил в свой первый диппоход.
Прекрасно образованный, и с шуткой наготове,
владел искусством нравится и веселить народ.

   «Как много здесь красивых дам !» - сестре он признавался.
«Все ими восторгаются как детскою мечтой.»
Но, мимо дамы проходя, он тоже восторгался,
однако, не задерживался  с этой красотой.

   Ещё когда-то в Франкфурте представлен был Орлову.
Князь молодым полковником участвовал в войне.
Полуслепой, израненный, хромой, но скажем к слову,
что дружба Бисмарка с Орловым достойная вполне.

   Работа в Питере ему уже надоедала.
Тем более, что сделал выбор он на карьерный рост.
А слякоть, лёд, мороз и снег – покажется не мало!
И ветер, что сбивает с ног –  Норд-Ост, Норд-Ост, Норд-Ост !

   И наконец ему от власти пришло распоряжение:
покинуть Питер навсегда и посетить Берлин.
Все мысли у него пришли от этого в движение.
Он был уверен, что получит давно желанный чин.

   Покинув Петербург холодный, он выплыл на курорте,
где в тёплом море, с южным солнцем здоровье поправлял.
Там много плавал и нырял. Он толк знал в водном спорте,
но то, что встретится с любовью, и не подозревал…

   Дни проходили без забот, без скорби и печали.
Прошла неделя. Надоело! Собрался он домой.
Но, вдруг, увидел на проспекте, где платаны стояли,
князя Орлова на скамейке с молодой женой.

   Друзья сердечно были рады – уже прошло полгода.
Орлов немедля познакомил с красавицей женой.
А на курорте всё прекрасно – и море, и погода.
И Отто был сражён навечно любовью и весной.

   Жена Орлова – Катарина, по роду -Трубецкая.
Ей было только двадцать два, а мужу – тридцать семь.
Он приезжал сюда под осень, нужда была такая –
на теле раны заживлять, чтобы не сдать совсем. 

   Кэтти в  шестнадцать вышла замуж. Об этом и мечтала.
Романтикой фигура князя была окружена.
Сентиментальною душой княжна воспринимала
героя и страдальца, что оставила война.

   Она с Орловым обвенчалась – давнишняя мечта её,
    и стала молодой хозяйкой всей княжеской семьи.
Прекрасно образованной, с  отличным воспитанием,
но в ней и детство сохраняло все «прелести» свои. 

   В ней уживались две натуры: княжна великосветская,
способная «пролить на поле весенние дожди»,
и юная плутовка «Кэтти» с «проделочками» детскими.
С которой попадёшь в беду. Другого и не жди!

   Любила лазить по деревьям, карабкаться по скалам,
но в играх не участвовал её больной супруг.
Та рана тяжкая в ноге ему не позволяла.
И этот вакуум заполнил его немецкий друг.

   Однажды, будучи в театре, и сидя в верхней ложе,
вниз «Кэтти» шляпку уронила. Там кто-то мирно спал.
И был большой переполох. Все испугались тоже,
когда со шляпкой на макушке проснулся генерал.

   «Вот это клоун!  Этот цирк никто не видел в мире!» -
истошный возглас вдруг нарушил в театре тишину.
Всё дело в том, что генерал в парадном был мундире,
и вспомнил, словно наяву, последнюю войну.

   А через день они втроём гуляли по окрестностям.
И вдруг она одна залезла на местный виадук.
Тот виадук по высоте господствовал над местностью.
И «Кэтти» выручать полез её немецкий друг.

   Такую сцену на курорте запомнят навсегда.
Гуляющая публика взмолилася: »О, Боже!»
По верху виадука ходят те же господа,
которые вчера в театре сидели в верхней ложе!»

   Решили поубавить пыл – на море отдохнуть.
Там был сегодня полный штиль и тишина вокруг.
Но «Кэтти» вмиг на «ровном месте» вдруг начала тонуть.
И, как и прежде, выручал её немецкий друг.

   За пирсом, где бурлит река,
и свежий ветер дует в спину,
стоял смотритель маяка,
и тоже наблюдал картину.

  « Mon sir !  Скорее!  Здесь беда!
На что же это только схоже!
Здесь снова тонут господа
те самые, что с верхней ложи.

   Смотритель – молодец всегда
Другие тоже постарались,
и с верхней ложи господа
до берега, таки, добрались.

   Прошли шесть дней. Счастливых дней. Самых счастливых дней.
Которые уже не повторятся с ним больше  никогда.
С годами он осознавал сильней…сильней…сильней…,
что эти дни останутся с ним в жизни навсегда.

   
   Но в тот момент был выбор тот же – служение отечеству.
Объединение Германии. Война… Ещё война...
Он видел цель и смысл в одном – в служенье человечеству,
а для неё в словах «шесть дней» вся жизнь заключена.

   И вот пришёл прощанья день с  погодою менливой.
И слёзы сдерживать у  них едва хватало сил.
Она ему на память дала ту веточку оливы
и медальончик маленький. Он их всю жизнь носил.

   С тех пор прошло не мало лет и многое свершилось.
Свершилась также и  его извечная мечта –
Германия на ноги стала. Она объединилась.
Но в сердце Отто поселилась отныне пустота.

   Прошли так много зим и лет с тех пор. И слава Богу!
Жизнь уходила от него так, как  в песок вода.
Он осознал – уже давно зовёт его дорога.
Дорога, что в один конец. Дорога навсегда!

   Как говорили, к старости он стал сентиментальный.
Но для него сужденья эти все были ни по чём.
Он подготавливал себе  свой ритуал прощальный,
как  уходящий канцлер с «человеческим лицом».

   С немецкой пунктуальностью расписано что надо.
И кто и как на этом свете впредь будет дальше жить.
И то, какую надобно достойную награду,
сопровождая в путь последний, с ним рядом положить.

   Присев за столик, где его реликвии лежали,
он созерцал что было там – награды, ордена…
И помрачнел вдруг за столом от боли и печали.
Там – три кровавейших войны. Война – всегда война!
   
 Вот орден Чёрного орла, Крест рыцарский железный.
Великолепием блистают военной славы всей.
И в то же время излучают свет трепетный, мятежный,
напоминая вновь и вновь как он терял друзей.

   А утром близкие нашли большое завещание.
И рядом медальон простой, что он любил носить.
В том завещании есть запись, привлекшая внимание:
«Сей медальон со словом «Kathi» со мной захоронить!»

   Но почему он предпочёл всем орденам другое?
И как мог медальон невзрачный таким желанным быть?
Давайте вспомним тех «шесть дней» - их время золотое,
чтоб вечер выбора чуть-чуть подробней осветить

   Присел за столик, где его реликвии лежали…
Но не нужны были ему  награды… ордена…
В руках держал он медальончик с легированной стали,
ему который подарила для памяти она.

   Припомнились и виадук и то, что в бухте было,
и перипетии свои мирского жития.
Он осознал: есть на земле господствующая сила.
Она намного посильней устоев бытия.

   «Пора уже и выбор делать!» - звала его дорога.
Слова Изиды прозвучали как будто наяву:
«Любовь – она сказала -  сила, что оживила Бога!»
И он пошёл навстречу ей как року своему.

   Дел государственных потоки ему не помешали
немного времени отдать всем тем, кто рядом был.
А медальон со словом «Kathi» снимал ли он?  Едва ли.
Но вот с минуты расставанья ни разу не открыл.

   Он осмотрел реликвию с  улыбкою печальною.
Тот медальон от дней счастливых принёс ему привет.
На крышке сверху он нажал на шарики хрустальные
и первый раз открыл его, спустя так много лет.

   Открыл. Воспоминания в нём разбудили грёзы,
которые  заполонили сознание его.
Он вспомнил как дарил цветы. Как свежи были розы!
И видел лишь любимую и больше ничего…

   Открыл.  Задумался…И вдруг он осознал отныне –
всё, что увидел он внутри, имеет цель и сенс!
На крышке золотом сверкала там надпись на латыни:
«Amor semper… Amor semper… Amor semper vivens!»

   Он в жизни слышал много слов. И слов пустых - не мало.
Слова – они  всегда слова… Не больше, чем слова…
Но надпись на латыни прямо в сердце проникала.
Она кричала о любви:  «Любовь всегда жива !»

              Это был его последний выбор.