Феничка из цикла сказов Чаровницы-Лебедушки

ФЕНИЧКА


Жили-были три братца,
Три молодца.
Собой ладные, пригожие,
Да нравом не схожие:
Петюня — молчун,
Мартынка — драчун,
Но власть держал Егорша —
Кулак тверже, не забалуешь!
Всерьез за грудки и не хватались —
Помаленьку дрались.
И синяк не грыжа:
Зацветет, а время слижет!

Хозяевали справно:
Закрома не пустовали,
Не бедовали!
А как в сок взошли —
Заженихались.
Невест, что грибы, по осени берут —
Кучней растут!
Вот и братья — хлеба убрали,
Стога сметали
И к соседям подались.

А там Клавочка —
Шире лавочки,
Добрая, большая!
Егорша ее и выбрал.
Мартынка-пострел
Маньку усмотрел:
Форсиста, ужимиста,
Кофта в бантах,
Голова в кудерях,
Вся из себя — ах!
Домой вел — ажно цвел!
А Петюне досталось,
Что осталось:
Феничка — невеличка,
Два глаза да косичка.
Зато в кармашке удобно носить!

Стали вместе жить.
Ушлый Мартын
Угловушку прихватил.
Старший Егорша
Взял горенку побольше.
А Петюне досталась печь —
Можно сесть
И можно лечь.

Клава с Егоршей степенно жили:
Зернышко по зернышку в дом носили.
Манька с Мартынкой
Не больно дружили:
Все плошки перебили.
Чуть что не так —
И об пол бряк!
А Феничка с Петюней слюбились —
Век бы не сходили с печи!
Да любовь не калачи —
И поесть бывает охота.

У каждого своя работа:
Клава с мужиками поле пахала,
Манька кочергой у печи громыхала,
Феничка скотину обряжала,
По дому хлопотала —
Маньке помогала.
А, бывало, и с кошкой играла —
Кошке лапки заплетала.
Все у невелички получается!

А у Маньки кочерга спотыкается!
Горшки, ровно блохи, скачут,
Борщом плачут.
Стряпуха злится,
Подливает водицы.
Да вода — не сало!
Навару в ней мало!
Феничка с водички шибко худала,
Да молча страдала.
И Петюня — простак:
Сойдет, мол, и так!
А Клава с Егоршей
Требуют щей жирней!

Маньке б покаяться,
Да с гордыней не справиться.
Стала Феничку срамить, виноватить.
Клаве на Феничку кивает:
Фенька, мол, заботы не знает!
С кошкой на печи озоруют —
Обе борщок и воруют!
Невеличку силится стоптать,
А себя обелить, оправдать.
И некому малышку защитить:
Петюня  уговору Егоршину поддался —
В город по делам подался.
Клаве бы Феничку расспросить,
А Маньку пристыдить, окоротить,
А она непохвально себя повела —
Маньке криводушной поверила!
Стала на Феничку коситься:
Вот, мол, какая озорница!

И Мартынка Маньке подпевает,
Феничку укоряет:
У Мани, мол, забот полон рот,
А Фенька зазорно себя ведет.
И Петюню, мол, нечего ждать —
Дармоедку надо в шею гнать!
Только кошка за Феничку горой:
Ты, мол, Манечка, ямку-то не рой!
Самое не погнали б помелом!
А мы-то проживем, не пропадем!

Как тут Манька, негодная, взвилась,
На кошку бросилась,
Швыранула за порог веничком,
Пригрозила шепотком Феничке:
Сама, мол, не уйдешь — пожалеешь!
Дурману злого наберу,
Петюнечку — душечку изведу!
Помертвела Феничка...
И в чем была,
Босою, кинулась прочь — в ночь!
И кошка за ней.


* * *

Горько сиротинушкой на свете быть!
Негде Феничке головку приклонить.
Всю ночь они с кошкой бежали...
Ох как ножки босые устали!
А тут буерак...
Не перепрыгнуть никак!
Мечутся, ищут тропу
И не видят бедолаги... каргу!
Сидит в овраге на коряге:
Лицом щербатая,
Спина горбатая,
Уши вислые, глаза в раскос,
И нос к коленкам прирос!
Губами шлепает, пришепетывает,
Чай, недоброе колдует!

Увидала ее Феничка
Да как закричит,
А бабка как заверещит —
Чуть с коряги не упала!
Запричитала:
Как, мол, девонька, меня ты напугала!
Я ж  Лукерья — вековуха,
Лесная старуха.
У леса живу,
Травку беру,
Хворых пользую!

А девонька сомлела,
Наземь осела,
Головку сронила...
Бабка Феничку подхватила:
«Да ты ж, касатушка,  дрожишь,
Огнем горишь!
Знать, ножки ознобила,
Занедужила!»
Баньку, мол, ужотко истоплю,
Огневицу-то твою повыгоню!

Принялась Лукерья Феничку лечить:
Снадобьем поить
Да... откармливать.
Уж больно отощала невеличка:
Остались от Фенички косичка
Да мешочек костей...
С Манькиных-то щей!

Молочком ее бабка умывает,
В росах девоньку купает.
На глазах невеличка расцветает:
Кожа лепестка нежней,
Брови ноченьки черней,
Глаз лазоревый синью горит,
Волос русый волною бежит.
Да сердце по Петюнечке болит.

Злые люди ее оболгали,
Дармоедкой да воровкой назвали,
Посулили Петюнечку сгубить —
До смерти дурманом опоить.
Как не горевать, не сокрушаться,
Коль с соколиком пришлось расстаться!
Так и сбегала б тайком,
Глянула на милого одним глазком!

Делать нечего, достала Лукерья
Волшебные каменья,
На блюдо покидала,
Ворожить стала...
Камни стойком по блюду ходят,
Узоры разводят:
Клава, мол, в поле надрывается,
Манька у зеркала кривляется...
И легли на бочок.
Про Петюню — молчок!

Повременила Лукерья,
Опять принялась за каменья.
Но сколько ни кидала —
Проку мало!
Лежат да молчат чернокнижники,
Ровно булыжники!
Уж не беду ли почуяли?


* * *

А Петюня, как вернулся
Из городу домой,
Как увидел печь — лежаночку пустой,
Сердце в груди заколодило,
Горе силы отняло...
Егорша вилять не стал —
Все как есть обсказал.
И Клава каялась, казнилась.
А Манька ничуть не смутилась:
Врет и глазом не ведет!
Фенька, мол, твоя воровала,
От стыдобы и сбежала.
А про дурман молчит, поганка,
Возьми ее лихоманка!

И Мартынка задирается,
На кулак нарывается:
А ты, мол, будто не знал,
Кого в жены брал!
На печи лежать, блох считать
Да воровать мастерица твоя Феничка,
Сопливое семечко!
А уж с виду такая смиренница —
Бездельница!

Кулаком помахать,
Себя показать —
Молодцу потеха.
А уж тут не до смеха!
Взял Петюня братца за грудки,
Ухватил за портки,
Не сплошал, явил силушку...
Да не вернуть милушку!
Нет нигде невелички,
Русой косички!

Сел тогда Петюня на коня,
Поскакал в другие края:
Может, там кто про Феничку слыхал?..
А Егорша Мартынку со двора прогнал.
Да тот и не тужил — расставался:
К теще на блины ведь подался!


* * *

Так и стали братья розно жить:
Клава с Егоршей добро копить —
У них все ладно!
У Мартынки — нескладно:
Рожь спалил,
Огород сгноил.
Осень подошла —
Пустые закрома!
А тещины блины без мучицы,
Что Манькины борщи на водице!
Да откуда достатку-то быть,
Коль некому руки приложить:
Мартынка-то косит на другой огород,
Где сало растет!
Как Манька про то дозналась —
Ох и шибко ухвату досталось!
Маманька ей: бить-то, мол, бей,
Да щей мужику налей!

А Маньке обидно —
За горшками жизни не видно.
Еще у печи постояла
И заскучала...
Пристрастилась, глупая, к дурному
зелью —
Горькому веселью.
Ба! Она ж скоро родит!
Лихоманка-то пусть погодит!
Дай Бог Маньке здорового ребеночка —
Не в мать сатаненочка!


* * *

И Феничке живется несладко,
Хоть жизнь течет гладко.
Снова Лукерья камни кидает,
Про Петюню пытает.
А те без утайки
Ладят новые байки:
Клава, мол, скоро родит девчонку,
Манька — мальчонку...
И опять на бочок:
Про Петюню — молчок!

Чтоб трижды каменье молчало,
Такого у Лукерьи не бывало!
Всполошилась Феничка,
Горькое семечко!
Сжала сердце тревога —
Милому нужна подмога!
К Петюнечке надобно спешить,
Да как бы ему не навредить!
Пусть уж сначала сбегает кошка —
Чтоб без оплошки!

А долго ль той допрыгать до села?
Ночка одна!
Всех кошка пытала —
Ничего про Петюню село не знало.
Как уехал, мол, Финечку искать,
Больше о нем не слыхать.
И решила кошка Маньку проведать,
Злодейкиных щей отведать.
Шмыг во двор — через забор!
Тут ее собаки и ждали —
Такой хай подняли,
Размечтались — кошку разорвать!
Да ни в жисть такому не бывать!
Вот по морде барбосы схлопотали...
До чего ж звери с тела-то спали!
Знать, не жирно хлебают борзые —
Уж больно злые!

Вышла Манька с цигаркой в зубах
Да с зельем в руках.
Зелье пьет, цигарку смолит,
А в доме кто-то пищит.
Неужто дитя голодное плачет?
Так это ж значит...
Манька родила сынка!

Схватила кошка во дворе щенка,
Приоткрыла в избу дверь,
Прошмыгнула в щель,
Выкрала мальчонку,
Уложила в люльку собачонку...
Пусть, мол, подлая Манька пострадает,
Горя — лиха узнает!
Ну, попутал кошку бес!
Сама — в лес!

А Манька хорошо на крылечке посидела
И, ясное дело, засопела.
На ступеньках и прилегла
До самого утра!
Ночь занавески на глаза опустила,
Уши пышною тучкой прикрыла,
Маньку решила не будить —
Молодуху, мол, пора приструнить.

Утром в избе переполох:
В люльке-то — «кабысдох»,
Шелудивый кудлатый щенок...
Неужто сынок?
Манька Мартынку боится — божится:
Всю, мол, ночь с ребенком сидела,
Колыбельную пела
До самых утренних рос...
И когда он шерстью оброс?

Святыми глазами глядит,
А щенок блажит...
Манька его пеленает,
Да хвост куда деть, не знает.
Может, уши сынку обрить,
Хвост обрубить,
Отмыть, отскоблить собачонку?
Может, сойдет за мальчонку?

А щенок в люльке полежал
Да деру дал.
Не хочет, вишь, куцым ходить
Да бритые ухи носить.


* * *

А кошка до лесу добежала
И встала:
Чего говорить про ребеночка —
Манькина замореночка?
Мол, бежала... лежало... орало...
Подняла... перестало...
Хотела положить —
Начало вопить.
Пришлось, мол, до дому тащить.
Бросила ребенка в лесу, видать,
Дрянная мать.
Да не приучена врать:
Мать — сквернавку ругает,
А глаз на Феничку не подымает.

Чувствует Феничка — что-то не так,
Да не поймет никак.
Горе и счастье
Рвут сердце на части:
И Петюнечка родимый пропал,
И сиротку Бог дал.
Даже имени у дитятки нет.

Толковитый Лукерья дает совет:
Расти, мол, малого дитенка,
Как своего ребятенка.
Из нас никто не проболтается,
Никто и не дознается.

Так и заменила Феничка мальчонке мать.
Петюнечкой сыночка стала звать.
Глаз с дитя не спускает,
И Лукерья души в нем не чает.
Растет сынок,
Катается по лесу колобок.
С кошкой на печи играет,
Кошке лапки заплетает,
Как, бывало, Феничка —
Счастливое нынче семечко!

А однажды в осенний вечерок
Забрел на огонек паренек...
И никто поначалу его не признал...
Как возмужал!
Косая сажень в плечах,
Могутная сила в руках,
Головою дорос до потолка
Гостьюшка!
А Феничку увидал — и зарыдал...
Ах, Феня-Феничка,
Курносое семечко!

Не было ни гроша, да вдруг алтын:
У Петюни теперь и жена, и сын!
Как он их любит, ласкает...
А кошка страдает,
Томится... так уж томится!
Налила Лукерья в блюдо водицы
(Для кошки заведен другой закон),
Каменья тайком утопила,
Заворожила...
А те и не молчат, говорят:
Сыночка, мол, верните квочке!

Ничего Лукерье не понять,
Хотела опять каменья кидать,
А Петюня им: я, мол, слыхал —
У Маньки сынок пропал.
Видели — кошка тащила узелок,
Да поймать никто не смог —
Уж больно проворная тварь.
А Маньку, мол, жаль:
Такое горе — потерять сыночка!

Смекнула Лукерья, кто квочка!
И Феничка все поняла:
На руки мальчонку взяла,
И, только Петюня за порог,
Она — в лесок...
Пусть Манька ее убьет,
Но ребенка ей Феничка сама вернет!




* * *

А Маньке беда — не беда!
Все трын-трава!
Сыночка потеряла.
Мартынку проморгала:
Так и ходит негодник в чужой огород.
А Манька знай себе пьет.
Заболит головка —
Талдычит: Фенька — воровка!
Оклемается — себя пугается!
А больше по кустам шляется:
Ей, вишь, бантики некому казать...
Уж не знает, куда их цеплять!
Глазком стреляет,
Бедром играет,
Токует тетеря, токует,
Новой беды не чует!

А беда — вот она!
Шастает в кустах баловник —
Шаловливый чаровник.
В плисовых штанах с кушаком,
А грудь — нагишом,
Нету на ней бантиков!
Манькины углядел —
Аж сомлел! Иззавидовался!

Бочком к ней придвигается,
Распаляется!
В глухомань варнак зовет дурочку,
Наливает дурочке чарочку...
Только зазевалась,
Изловчился тать,
Маньку — хвать! И поволок!
Манька вопит, извивается,
Да не может с ворогом справиться!
Вот-вот он бантик сорвет!

Откуда ни возьмись — Феничка,
Отважное семечко!
Ясны глазки на злодея подняла,
Бровкой с укоризной повела,
Головкой покачала...
И... дрогнул лиходей, хвост поджал,
А тут и народ набежал:
Мужики с дубьем,
Бабы с кольем.
И Мартын с Егоршей
Да с Клавочкой втроем!
Маньку у злодея отбили,
Самого поколотили.
Мартынка от души бока ему мял,
Чтоб впредь чужих жен не смущал!
(Ох! Чья бы Пеструха мычала,
А Мартынкина в торбочку молчала!)

Стал Егорша Маньке пенять,
Глупую вразумлять:
Мол, постыдилась бы, девка, народу —
Чай, не песьего роду!
Да Манька сраму не боится,
Еще и бахвалится,
Что в кустах ей нравится!
Хочу, мол, петь да плясать,
А не с вами, толстопятыми,
Навоз топтать!

Тут уж Мартынка себя не сдержал:
Бантик у срамницы сорвал,
Ужимочку смял,
Всю красу ей порушил,
Начхал на Манькину стать
И ушел к толстопятой —
Борщок хлебать.

А Феничка, кроткое семечко,
Дитя к груди прижимает, страдает,
С сердечком не может совладать —
Как сыночка непутной отдать?

Хотела и маманька баловницу пристрожить,
Да начала та вопить,
Кулаками махать...
Пришлось маманьке вещички собрать
И к сыну уйти на постой.
А Феничку Клава увела с собой.
Там ей невеличка и поведала,
Сколько лиха отведала.

Как уж Клава винилась,
Просила прощенья
За глупое свое подозренье...
Да не судила человека Феничка,
Доброе семечко.
Простила и Маньке лукавый навет...
Потом они с Клавой держали совет —
Как с мальчонкой-то быть?
И решили до утра погодить:
Утро, мол, вечера мудреней...
Да судьбе, знать, видней!

Ночью разбудил набат...
С ведрами, баграми
Бежал стар и млад.
Вой стоял над селом!
Горел Манькин дом...
Крыша уже трещала,
Когда Феничка  в него вбежала.

Ищет Маньку, зовет...
А огонь ревет!
Вспыхнула рубашка невелички,
Искра запалила косичку!..
Не уберегли тебя, Феничка,
Милосердное семечко!
Сердобольная невеличка —
Два глаза да русая косичка!
Ты ж, голубонька, не знала,
Что Манька с пожарища сбежала,
Запалила цигаркой село,
Самое, словно ветром, смело!

Ох как взвыл огонь!
Да подоспела Петюнечки ладонь,
Отбросила огонь от невелички,
Сбила злую искру с косички…
Грудью встал Петюня перед зверем,
Затворил все окна и двери,
Чтобы пламя из избы не сбежало.
Опустил забрало
И в бой пошел за невеличку —
Два глаза да русую косичку!

Все село от велика до мала
Бить ворога Петюне помогало.
И сломили всем миром вражину,
Утоптали в пепел зверину.


* * *

Теплится над пепелищем ночами огонек,
Будто кто лампаду зажег...
Может, Манька ночью пробирается в село?
Может, у блудницы сердце запекло?..
Помоги ей, Господи!