Паланя из цикла сказов Чаровницы-Лебедушки

Ослушницам и смиренницам,
Затворницам и затейницам,
Чаровницам-лебёдушкам

ПАЛАНЯ


В  некотором царстве,
Некотором государстве
Жил-был Царь.
Царство было у него небогатое:
Березка, осина да дочка-сиротина —
Без мамыньки родимой выросла.
Дочка Паланя кашу варила,
А батюшка-Царь воевать ходил.
Воевать-то воевал,
Да побед домой не нашивал.
И дочка — не врадость:
Все кашу да кашу!

«Долго ль ты мне парить ее будешь? —
Осерчал Царь единожды. —
В других домах щи варят,
Овощ жарят.
Чтобы к завтрему был
Суп с требушатиной,
Дырчаты оладьи цельнопеканны,
Сладки яблоки в кислом рассоле.
И чтоб все с пылу-жару, свежохонькое!
А не то — прогоню!

Годы подойдут,
Женихи сватать начнут,
А кому неумехи надобны?
Нынче жених пошел с разбором:
Сам и палку узлом не завяжет,
А жену норовит взять рукодельную —
Чтоб и пряла, и пахала,
И хлеб выпекала.
Вишь, какой привередливый!»

Плачет Царева сиротка:
Где что взять — не знает,
Во что класть — не ведает.
Кто научит, коли мамыньки родимой нет?
А Царь и не слушает, думу громко думает:
«Где бы детке занять ума-разума?»
Летела мимо ворона,
Услыхала, прокаркала:
За леском, мол, за пригорочком
Царство Брюха ненасытного.
Знает Брюх Слово волшебное,
Словом блюдо мигом варится.
А уж вкус — оближешься!
Только плата за слово немалая:
Отслужить надо Брюху
Три года и три месяца.

Жалко стало Царю сиротинушку:
Добрая птаха, ласковая,
Да крылушки еще не выросли.
Поднимут ли тяжесть науковую?
Как ни жаль Паланю батюшке,
А делать нечего:
Сам стращал,
Прогнать обещал,
Надо ехать в Царство Брюхово.
Сели они на коня, поскакали.

День скачут,
Ночь скачут.
Уж луна тридцать раз
Родилась да состарилась,
А Царства Брюхова не видать.

Притомились. С коня сошли.
Паланя в траву шелкову
Лицом белым пала,
Закручинилась:
Эку даль ускакали от родины!
Бежит слеза жгучая по щекам.
Упала на зеленый листок —
Почернел листок!
Упала на землю —
Скрозь прожгла!

Зашептались травы:
«Неутешно-велико, знать, горюшко.
Чем бы девице помочь?»
«Муравейку б позвать», —
Колокольчик молвил.
«Верно», — согласились травы.
И послали гонца.
Муравей пришел,
Горе выслушал.
«Ладно, — говорит, —
Сяду на ушко, помогу!»
Обрадовалась Паланя:
Мала букаха,
А все ж не одной бедовать в чужеземье.
Снова в путь пустились:
Паланя с батюшкой на коне,
Муравей у Паланюшки на ушке.

Еще многожды луна за море бегала,
Пока прибыли они в Царство Брюхово.


* * *

На горе крутой,
За каменной стеной
Костры горят,
Ножи-ложки стучат,
Воздух духмяный слюну гонит.
Открыл ворота Брюх,
Повел гостей переулочком,
Чтобы тайны не вызнали.

Понял Царь опаску Брюхову,
Разуверил:
Не за тем пришли!
Челом Брюху бьет —
На ученье дочку взять.
«Ладно, неучу поучу, — согласился Брюх, —
Коль послушна будет.
Не то осерчаю!»
Сам ручки потирает,
Прибытки считает:
Денег-то Палане
Не будет платить —
Только кормить самую малость.
Даром, почитай, трудодейка досталась.

Поутру Царь-батюшка восвояси отбыл,
А Брюх науку начал.
«По первости,  — говорит, —
Блюдо вымой,
Солнцу донышко покажи!»
Вымыла Паланя посудину,
Донышко на солнышке прожарила —
Светлым зеркалом блюдо заиграло.

Одобрил Брюх: «Справилась.
Первую науку осилила.
Как вторая, дастся ли?»
И велел в семь бездонных бадей
Воды натаскать.
Носит Паланя воду.
Коромысло плечи ломит.
А бадьи все не полнятся...
До заката солнышка пробегала…

А у Брюха уж третье заданьице:
Чтоб к утру сшила-вышила себе
Передничек и косыночку узорчатые.
«Не успею, — закручинилась Паланя, —
Не успею!»
А букаха малая шепчет:
«Не бойся, я с тобой!»

Только засмеркалось,
Муравейка в лес:
«Звери-мухи, помогите,
Пропасть девице не дайте!»
Звери-мухи его выслушали,
По лесам разбежались,
Несут: кто листок, кто цветок,
Кто красну ягодку.
Паланя их друг к дружке прикладывает,
Паутинкой тонкой связывает,
Как узор вышивает.
Глянул утром Брюх — ахнул!
Чудо расписное у девицы выткалось!


* * *

С того дня пошла наука главная.
По первости супы варили,
Да такие духовитые!
На втором году за каши принялись,
Каши пышные, рассыпчатые.
В третий год к пирогам приступили.
Дивно Брюху, дивно!
Сверх науки у Палани получается!

А Паланя с Муравейкой в лес убегут,
Трав душистых нарвут —
И в блюдо.
А про секрет — молчок!
Брюху скажи — весь лес оберет,
Живого не оставит.
Наварит, напарит,
В один чан свалит.
Про запас!

Не понять Брюху тайну Паланину.
Озлобился!
Слово пора сказывать,
А не хочется.
И задумал, окаянный, хитрость хитрую:
Сиротинушкой прикинулся.
На скалу сядет,
Ручку к лобику приложит,
Грустно на море глядит.

Паланя увидала,
Про печаль спросила.
«От сынка Губастика нет вестей.
Без отца, без матери живет,
Проведать бы, да ногами слаб.
Не проводишь ли, милая?»
«Провожу, — согласилась Паланя, —
А далече ль идти?»
«Да недалече.
 У моря, за мысочком, ступенечки —
Донесут до самого Губастика».

У моря, за мыском, и впрямь ступенечки,
Лежат себе ровною дорожкою.
Позабылся Брюх,
Скакнул на них козленочком.
А Паланя такое увидела,
Заопасилась...
Понял Брюх оплошку свою, заохал,
На ножки пал,
Помощи просит.
Кинулась к нему Паланя,
На ступенечки встала,
А они прямо в воду и поехали.
Испугалась Паланя, смерти ждет.
А Муравейка за ушком:
 «Не бойся, я с тобой!»

А ступеньки спорые,
Скользят по воде, как по маслицу.
И все глубже, глубже...
Травы шелковы пред ними расступаются,
Рыбы-звери морские разбегаются...
Донесла их дорожка до темного дна.
Пригляделась Паланя и увидела:
Лежит в мягкой ямке
Жаба жирная, бесхвостая.
Кожа острым пупырем крытая,
Брюхо в три кадушки свитое,
Чубчик надо лбом торчит,
Нос свинячий в ус сопит.
Фу! Какое страшилище!

А Брюх бахвалится:
Живет сынок жизнью дивною:
Ест,  сколько хочется,
Спит, сколько можется.
Чудище морское покой бережет:
По дну ходит,
Головой змеиной над водой водит.
Углядит судно на море —
Хвостом по воде шлепнет,
Бурю-ураган сделает...

Встанут воды дыбарем,
Утлую посудину на берег выкинут...
И опять покой!
А по дну каракатица ползает,
Черной краской светлоту красит:
Чтоб ничто не мешало Губастику.
Спит сынок, спит родной,
Силы копит!
Скоро править-государить будет!

«Встань, Губастенький, гостью встрень!»
Приоткрыл тот глазок,
Глянул щелочкой.
И… отвернулся!
Осерчал Брюх, прикрикнул:
«Говорю, встань, невесту привел!»
Как услышала ту речь Паланя,
Пошатнулася,
Белы руки заломила,
На колени перед змеем пала:
Не губи!
А Брюх насмехается:
«Замуж за Губастика не схочешь,
В море сгинешь,
А домой не воротишься».

Вот ведь что ирод задумал:
В море девицу держать,
Лишь бы слово не давать!

Повернулся Брюх к Губастику,
А тот в ямку забился,
Усами прикрылся —
Тела мерзкого стесняется.
«Ах ты, жирная кадушка ленивая!
Ты доколь будешь спать без просыпу?
Скоро из расщелины не выползешь!
Встань!»

Испугался Губастик, поднатужился...
Ноги за камушек зацепил,
Головушкой в небушко уперся,
Встал!
А тело мяклое,
Жидким студнем колышется,
В воду просится!
Не устоять!

С досады плюнул Брюх в море.
Аж... чвакнуло море!
Кругами заходило,
Пузырями вскипело!
Вздыбилась, взгорбилась
Волна плескучая!
Обидчика схватила,
Завертела, закрутила,
Размахнулась...
И на берег вышвырнула...
Не погань, брюхастый, воды чистые!

А Паланюшку волна лишь погладила
Да легонечко к Губастику придвинула.
Страшно стало девице,
Обмерла!
Ручки-ножки опустила,
Глазоньки закрыла...
А Муравейка шепчет:
«Не бойся, я с тобой».

Покачалась волна, успокоилась,
Разбежалась ручейками по-за камушкам...
И стихло море!
Отодвинула свой страх Паланюшка,
Над Губастиком склонилася,
Белой ручкой тело мяклое тронула:
«Чем могу помочь тебе я, молодец?»
Ох как горько Губастик вздохнул:
«Да не молодец я — девица,
И толстому Брюху не родня.
Он меня …» — да вдруг замолчал
И в пучине морской пропал.

Замерла Паланя и услышала
Топот ста скакунов,
Ржанье ста кобылиц!
Это чудище морское бежит,
Ногами взбрыкивает.
Шея долгая петлями вьется,
Голова колотушкой бьется…


* * *

Бросилась Паланя к ступенечкам:
Скорей, скорей на бережок!
А уж Брюх ее тут и дожидается,
Усмехается...
Муравейка Брюха увидал, закричал:
«В лес беги, там схоронимся!»

Бежит Паланя к лесочку,
А трава пригибается,
В ногах заплетается — не пущу!
Кузнечик налетел — растопчу!
А  крапива-душечка жалит, жалит!
Не приметила Паланя Cучок,
Сухую веточку.
Оступилась, ножку повредила, заохала...
А Сучок вдруг шепчет:
«Под корягой норка есть, схоронись!»

Не почуяла Паланя беду,
В норке затаилась...
А Сучок вход за ней прикрыл,
Девицу схватил,
В темень поволок.
Девица плачет,
А Сучок пыхтит, тащит.
До полянки дотащил,
К осинке прислонил,
За подмогой отправился.


* * *

Огляделась Паланя и увидела:
Сидят на полянке образины.
У зайца — рога,
У волка — борода,
У бабочки — хвост.
А сова, глазастая, под деревом сидит —
Зубы точит.
Что сова!
Дуб березку слопал,
Только веточки оставил.
Ох! Какое зверобоище!

И все ворчат:
Дерево не так растет...
Камень не там лежит...
Солнце не туда ходит...
Вот когда они были
Сучками, жучками, кочками,
А болото речкою,
И вода была мокрой,
И песок сыпучим,
И топь зыбучей…
А теперь все не так да не эдак!

Лопух губы распустил, бурчит,
Голосом корявым речке выговаривает:
Не журчи!
Пень кудлатый, бородавка быстроногая,
Лист бранит — не шепчи!
Сена клок и тот возникает!
Лишь Сурепка на пригорке сидит,
Не бодается, не кусается,
Ромашку за бока щиплет, судьбу ворожит.

Муравейка с ушка Паланина
Спрыгнул, просит:
«Сурепка, Сурепка, погадай,
Тайну нам Губастика поведай!»

Сурепка помолчала,
Вкруг себя поплевала,
Лепестки белые по ветру пустила,
Заворожила:
«За темным ельничком,
Под крапивным листом,
Стоит изба высоченная,
Крыльцо широченное,
Столбики на нем точеные,
Перила золоченые.
Ох и темные дела
Творят там Леший да Яга!
Туда идите,
Тайну там ищите».

Обрадовалась Паланя,
Сурепку благодарит,
Дальше спешит.


* * *

А за темным ельничком,
Под крапивным листом,
И впрямь изба высоченная,
Крыльцо широченное,
Столбики точеные,
Перила золоченые.
А Сучок-лесовичок на нем Яге
Доклад делает:
Дескать, девицу до дома не донес —
Больно крупная досталась.
Пусть Яга привезет.

А Яга противится:
Коленки у ней скрипят,
Пятки мозжат —
Видать, к ночи!
Сучок суетится,
На Ягу покрикивает.
Ступу Яга пригнала
Да к опушке затарахтела.

А Сучок задумался:
Кого б нынче сделать?
Мягкого хочется,
Но с коготком...
И хвостик с кисточкой!
А лучше душегубицу:
Чтоб зверьем помыкать
И людей стращать.

Встал Сучок на крылечко,
Кулачком себя по темечку бумкнул,
Злыдьим голосом по лесу ухнул,
Лешачьим посвистом свистнул...
И все птицы-звери сбежалися.
А Сучок требует:
Со зверины — шерстину,
С птицы — перышко,
С гладких гадов — чешуечку.
Славное выйдет дитятко!

А Яга назад летит
Вся взволнованная:
Нету девицы на опушке.
Гавка цепь рвет,
Услужить хочет.
Спустила ее Яга.
Да Паланя сама вышла —
Чего уж таиться-то!
Злыдни так и ахнули:
В засаде была,
Секрет вызнала.
Смерть ей!

А Муравейка как с ушка спрыгнет,
Как в бабкин нос вопьется!
Заорала Яга дурным голосом,
А нос на глазах раздувается,
Красно-синим соком наливается.
Воет Яга, молит:
«Отпусти, что хочешь сделаю!»

И Сучок притих.
Стал смирным да примерным:
Мы, мол, не со зла,
Мы, мол, с озорства,
Мы, мол, шутки делаем!
Отпустил Муравейка бабкин нос,
Для примера Сучка тюкнул в темечко!
И велел про колдовство сказывать.


* * *

Поломалась Яга для форсу,
А сказывать надобно,
Спрашивает:
«Вам видимо аль невидимо?»
Удивились Паланя с Муравейкой,
Просят: видимо.
На пенек Яга присела,
Коленками поскрипела,
Больным носом посвистела,
Поустроилась.
Ладонь к губам поднесла,
Дунула...
И сдула на полянку
Старика и старуху.
А сама стала сказывать:
«Жили-были батюшка и матушка.
И была у них дочка Губаня —
Писаная красавица!
Глазки синие,
Щечки красные,
А уж губки... Губаня ведь!»

Опять дунула Яга на ладонь,
Сдула девицу-красавицу.
Щечки и впрямь гладкие,
Губки сладкие,
Синие глаза
И до пояса коса!
Да вот беда —
Уродилась девица ленивой.
Уж как матушка ее корила,
Уж как батюшка ее стыдил!
А девица себя больно ценит —
Знай погуливает!

И решили старики
В ученье к Брюху ее отдать:
Пусть поучится,
Своим трудом покормится.
Брюх Губаню принял: «пусть!»

Дунула Яга на ладонь —
Костры затрещали,
Вилки-ложки  застучали,
Вкусным духом потянуло.
А Губаня к кострам не идет,
Ей труд не нать!
Отписал Брюх родителям
Про Губанину лень.
Закручинились старики,
И свела их печаль в могилу.
Осталась Губаня сиротой.

И замыслил тогда Брюх колдовством
Девицу-умелицу,
Себе работницу, сделать.
Да раздумался:
Ни сынка у него, ни дочки.
Кому оставит котлы да бочки?
Кому Слово передаст
В смертный час?

За каши ложку
Да похлебки плошку
Встанет на лапки любая тварь:
Будь то зверь,
Будь то царь!
А того, что у Брюха наварено,
В котлах напарено, —
За тыщу лет не переесть!
Вот бы сыночка в дом привесть!
И поскакал Брюх к Сучку да Яге
На одной ноге.

А те ломаются,
Сомневаются —
Безобразин, мол, ладим,
А сыночка не суметь!
Брюх настаивает,
Плату высокую сулит.
И принялись колдуны за дело.
Взяли с птиц по перышку,
С травы по листику,
С каждой звериной твари
Шерстинок по паре.
В котле все смешали,
Колдовские слова прошептали
Да всю муть на Губаню и выплеснули!..

В голос закричала девица!
Телом закраснела девица!
Студнем оно налилось,
Скрутилось,
Свертелось,
Чешуей оделось
И обличье мужское приняло.

Испугался Брюх образины:
Страшно жабу кому показать,
Не то что сыночком назвать!
И кинул Губаню в море.
Пусть, мол, в море поживет,
Соли горькой попьет.
Может, на что и сгодится
Супротивная девица.

Умаялась Яга рассказывать:
Коленки, вишь, у ней разболелись.
Вот она и просит Паланю:
«Паланя-душечка,
Помоги болесть снять.
Найди ягодку-дубровинку
Со  шляпочкой!»
А сама глазам так и зыркает,
Что Паланя скажет?
Знает, что ягодка-дубровинка
С хитринкою —
Не всякому покажется.


* * *

Пожалела Паланя старуху,
Пошла в лес.
А лес темный,
Злыми чарами полный:
По дорожке подорожник похаживает,
Тропочку затаптывает.
Бабочка крылышками машет,
В чащу заманивает.
Мухомор, красавчик крапчатый,
Ядом брызжется.
Не сыскать ей ягодку-дубровинку.

Глядь, Иван-да-Марья сидят,
Иван-чаек попивают.
Паланя к ним:
Помогите по лесу пройти,
Ягодку-дубровинку найти.
А Иван-да-Марья и не слушают:
Ничего не видали,
Ничего не знают,
Это их не касается!

Как Паланя осерчала,
Крапивы нарвала,
Иван-да-Марью отстегала:
Лес гибнет, а им и дела нет!

Устыдились негодники,
Дорогу указали.
И деревья расступились,
Девицу пропустили.
И увидела Паланя полянку
И ягодку целебную.
Нарвала пригоршню да назад.

Ягодку отварила,
Ноги Яге отваром помыла,
Передничком обсушила,
Ладошками согрела...
Утихла бабкина боль.
Встала Яга на ноги.
Пяткой топнула одной
Да притопнула другой,
А ноги-то новехонькие!

И запищал вдруг Комар в дудочку,
Тренькнул Паук на паутиночке,
Заскрипел Кузнечик на скрипочке.
И такая стала музыка в лесу петь,
Хоть пляши!

Подбоченилась Яга,
С головы платок сняла,
В руку взяла, по кругу пошла,
Платочком помахивает,
Сучка’ в пляс заманивает!
А тот упирается,
Над бабкой потешается!
Тоже, мол, плясунья сушеная!
Да не устоять,
Пустился сам плясать!

А музыка все звончей,
Все веселей.
Звери бегут,
В хоровод встают.
Глядь, а у зайца вдруг отпали рога,
У волка — борода,
У бабочки — хвост.
Перестало колдовство-то действовать!

Глянул Леший на Ягу и дивуется:
Не Яга пред ним, а Ягунюшка!
Хоть не больно красавица,
Но молодая, складная!
Носик маленький с курносинкой!
Кожа белая с румянышком,
Точеный бочок...
Высокий каблучок.
Ну все при ней!

И Сучок на глазах меняется:
Ноги стали долгие,
Бедра узкие,
В плечах сажень!
И кудри по ним разбегаются!
Молодец — всем на загляденье!
Ягуня Лешего увидала,
Сердцем запылала,
К березке прильнула — любит!
Да как не полюбить красавца эдакого!

Защебетал лес птицами,
Зазвенел колокольцами!
И животина, и всяка зеленина
Свой облик вернули.
Встали в круг
Дубы могучие, осины стройные,
Березы белые
Всем напоказ — вот мы какие!

Встали в круг
Зайцы быстрые, лисы ловкие,
Волки смелые
Всем напоказ — вот мы какие!
Малина с черникой
Да лесной земляникой
Сладкой ягодой угощают —
Вот мы какие!
Паланюшку подхватили —
И тоже в круг!
Да в пляс!


* * *

А как наплясались все,
Напрыгались,
Вспомнила Паланя про Муравеюшку...
Сама плясала,
А друга верного забыла!
Глядь — на ушке никого.
Ушел Муравейка,
Слова прощального не сказал.
От смерти ее спасал,
А она забыла про него,
Запамятовала.

Кинулась Паланя Муравейку искать.
И зверь ей помогает — рыщет,
И птица ищет.
Листки сами поднимаются,
Цветки сами раскрываются...
Нет нигде Муравеюшки!
Обидела она друга,
Обидела заступника!

А Ягуня хитро так говорит:
«Не тужи, Муравейка сыщется!
А за сердце доброе
Дам тебе волшебный клубок,
С ним до самого дома дойдешь —
На конце веревочки счастье найдешь!»

Стали все с Паланюшкой прощаться:
Леший-молодец да Ягуня
Здоровья ей желают.
Гавка — дома теплого,
Хозяйства крепкого.
А лесной народ —
Мужа доброго да деточек,
Что у дерева веточек.

А Паланюшку ничто не радует.
Идет через горы и леса
В родимые края.
Впереди Клубочек бежит,
Дорожку выбирает.
Позади Паланя слезу утирает,
Плачет, приговаривает:
«Милый ты мой Муравеюшка!
Домой иду, а сердце — в лесу.
Не забыла я тебя,
Лишь запамятовала.
Ты один мне друг верный,
И в беде, и в счастье надежный!
Был бы молодцем,
Пусть и неказистым,
Я б другого мужа не хотела,
Сердце доброе на красоту не променяла».

Льет Паланя слезы,
Ручеек уж наплакала.
Бежит он мокрой ленточкой.
А тут вдруг Медведь — лесной батюшка...
На ручеек наступил,
Язык в него опустил,
Воду спробовал — удивился:
Не море, а солоно!
Видит, девица плачет,
Клубок рядом скачет.
И Паланя Медведя увидала,
Хотела испугаться,
Да раздумала:
Жизнь без Муравеюшки не мила,
Ей ее и не жалко!

Медведь подошел,
Слезы девице лапой вытер:
«Не бойся,  — говорит, — не трону.
А рядком посижу, побеседую,
Может, и беду отведу?»
Голову Паланя подняла,
В глаза лесному батюшке глянула,
Ласку в них увидела
И упала на мохнатую грудь...

Дал Медведь горю вылиться, спрашивает:
«Что ж это за печаль,
Что смерти страшней?»
Рассказала Паланя про Брюха коварного,
Про лесных колдунов,
А главное — про Муравеюшку
И черную свою неблагодарность.

Выслушал Медведь и говорит:
«Друга предать —
Большой грех на душу взять!
Но ты ж не предала,
Ты призабыла,
Веселье тебе память
На добрые дела отбило.
Я б простил, и Муравейка простит!
Суши глаза. Вместе за словом пойдем!»


* * *

Пошли они к Брюховой горе.
Клубок бежит,
Как на пожар, спешит.
Паланя с Медведем еле поспевают.
А на Брюховой горе жарка-варка идет:
Супы кипят,
Жиры шкворчат —
Блины румянят!
И кофеем пахнет! Вкусно-то как!

Подошел Медведь к воротам,
Постучал,
А Брюх услыхал,
Ухом к воротам припал,
Молчит...
Медведь ему и говорит:
«Добром не откроешь —
Разнесу дом по бревнышкам,
А бревнышки — по щепочкам.
Потом не соберешь!»

Открыл ворота Брюх,
Сам за печку спрятался.
Нашел его Медведь:
«Слово волшебное отдашь?»
«Слово отдать
Да ничем стать?
Как бы не так!
Правишь пиром —
Владеешь миром!»
Рассердился Медведь,
Брюха схватил да в чан опустил!

Что тут началось!
Море Землю обнимает,
Луна Солнышко целует.
Ветер в лес полетел,
Весть счастливую понес:
Сгинул Объедало — Ненасыть!
И не заметил никто,
Как из моря вышла девица —
Писаная красавица!

Щечки гладкие,
Губки сладкие,
Синие глаза,
До пояса коса,
И такая скромница:
К Палане с Медведем идет,
Голову повинную несет.
Простили они ей —
Радость-то у всех какая!

Только Палане грустно:
Вот уж и Губаня вернулась,
Лишь о Муравейке нет вестей.
Села она в уголочек,
Гладит Клубочек,
А он ее и вопрошает:
«Ты пошто Ягунин наказ не сполнила?
Меня не размотала?»

И впрямь Паланя про наказ забыла.
А клубок с колен ее спрыгнул,
Вкруг Палани бежит,
Кольца плетет венчальные.
В одном — Паланя,
В другом — Муравеюшка.

А сам пытает:
«Обещала за Муравейку замуж пойти,
Пусть и неказистого?»
«Обещала», —
А сама от счастья так и светится.
«Так быть по сему!»

Хлестнул Клубок веревочкой по Муравью,
И встал перед Паланей молодец —
Лицом улыбчивый,
Носом задорный,
С руками работящими.
В пестрой рубахе,
Синих штанах,
Красным кушаком подпоясанный:
«Носила ты меня, Паланюшка, на ушке!
Я ж тебя на руках носить буду!»


* * *

Потом свадебку сыграли.
Звери на нее прибегали,
Птицы прилетали.
Ягуня с Лешим тоже свадьбу затевают.
Лишь Губаня пока не при муже —
Осмотреться ей надобно.

Приезжал на свадьбу Царь-батюшка.
Деток в Царство звал.
Да они его к себе переманили.
Чан поганый,
Где злыдня сварили,
Выбросят…
А в других будут пищу варить
Да весь мир кормить!
И Слова волшебного не надо —
Были б руки работящие!