Милая Полли

От жуткого голода, прогрызающего где-то в районе впалого живота дыру,
В густом и темном лесу, прильнув спиной к вислоухой иве,
Незаметная девочка-насекомое, под ветками прячась от едкого ливня,
Перебирала чернику, поправляя ломкие светлые волосы на ветру.
Холодные липкие руки, синеватые трубки под белой кожей,
По телу всему гематомы, порезы, ссадины и ожоги,
На рваной, растянутой до узких колен, футболке разводы грязи и крови…
Боже…
Пока не поздно, пора бежать со всех ног, Полли.
В агонии рвется от сумасшедшего боя тряпичное сердце,
Колкие ветви раздирают худые босые ноги,
Тощими пальцами сжимая цветочки, девчонка несется к порогу прогнившего старого дома
Жадно глотая летний горячий воздух…

Ты опоздала, Полли…

Треск стакана об пол ознаменовал очередную бессонную ночь
И тихий безмолвный вечер нарушил детский истошный вой.
За ударом в живот следует крепкий удар в лицо
И девчонка по стенке к кровати ползет,
Стирая руками со стекол туманных глаз потоки соленых слез.
От страха полуголая Полли разрывает ногтями до крови бледные губы,
Расставляя перед отчимом пьяным тощие ноги.
Привкус железа в горле вперемешку с кислым запахом “отцовского” пота
Вызывает невольно позывы к рвоте.
Движения поступательные доставляют резкую боль и…
Бабочкам отныне нет места в чреве девчонки,
Чью жизнь, раздробив на осколки, можно поместить в ****ый калейдоскоп,
Вобравший в себя картинки самых кошмарных, мучительных снов.
Диким жужжанием мушиного роя в ушах отзываются стоны её полового партнера,
Сдавившего грубой и влажной ладонью с неистовой силой крохотный рот.
Боясь шевельнуться, повинуясь смиренно, тихо скулит с глазами небесного цвета девчонка,
Безжизненный кукольный взгляд устремив в серый потрескавшийся потолок.
Из старого магнитофона раздаются мягкие звуки флейты, свирели,
За окном исполняют свои безумные трели цикады, осев на полумертвых деревьях.
Полуживое громадное тело сползает с ребенка, бедро окропив густым желтоватым семенем,
А Полли плачет и неразборчиво что-то под нос себе шепчет…
Ей бы исчезнуть бесследно…
Будто её никогда вовсе и не было…
Под потолком горит одинокая люстра,
Со двора еле слышен скрип подвесных качелей.
Вцепившись хрупкими пальцами в лезвие, спрятанное под матрасом,
Полли неловким движением обмякшего монстра бьет в жирную шею.
Кровь заливает белую простыню с одеялом,
Комнату наполняет скулеж в агонии бьющейся твари,
Девчонка вскакивает ногами босыми на пол
И, схватившись за тяжелую настольную лампу,
С криком отчаянным со всей силы разбивает черепную коробку “папе”.
Детские зенки от страха дрожат и от злости горят впалые щеки
Полли до боли боится крови, но по-другому душа ребенка не может боле.
За ударом – удар. Густой малиновый яд заливает обои…
Такой лишь платы извращенный садист удостоен…

В агонии рвется от сумасшедшего боя тряпичное сердце,
Колкие ветви раздирают худые босые ноги.
Стирая с лица ладонями пятна свернувшейся крови,
Полли бежит по извилистой темной лесной дороге.
Кожа плотно стянула ребра.
Небо разрывает гроза во главе с проливным ядовитым ливнем.
Полли рухнула на колени перед пустой могилой,
Что вырыта для нее была озверевшим отчимом под самой высокой ивой.
Под самой высокой ивой девочка, умирая, читала строки,
Что были небрежно выбиты на грубой плите надгробной:
“Моя милая, милая Полли…Memento mori”
“Memento mori…моя милая, милая Полли”.

(с) D.D.