Слушая Цоя

И в сумерках этот бульвар весьма многолюден,
Шары-фонари гирляндой летят в никуда,
А музыка – в сердце. И этот полет не труден.
Их отражает зыбкая гладь пруда.

Бродяга с гитарой, в черное весь одетый
(Похож на грача, прилетевшего по весне),
Повторяет слова вечно живого поэта
О том, что каждую ночь он видит во сне.

И каждую ночь он видит во сне море.
И каждую ночь он видит во сне берег.
И каждую ночь он знает о том, что вскоре
Он споет свою песню тому, кто в него верит.

Я иду мимо бродяги пружинистым шагом
По ярким следам фонарей, как по кочкам болот.
И сумерки машут своим растрепанным флагом
Над гладью пруда, где все видится наоборот.

Там люди светлей фонарей, выше звездного края,
Довольные жизнью и радостные вполне.
И я там иду, под нос себе напевая
О том, что каждую ночь я вижу во сне.

И каждую ночь я вижу во сне город.
И каждую ночь я вижу во сне рельсы.
И каждую ночь я поднимаю ворот,
Ведь от ветра дорог мне никуда не деться.

Уже темнота разливается вдоль по бульвару.
Фонари превращаются в луны без темных сторон.
Но по-прежнему люди, как твари, нашедшие пару,
Все идут на ковчег, отказавшись от царских корон.

Мы спешим по дороге, до боли знакомой и старой,
Оставляя сердца – на ковчеге они не в цене.
И, собрав их в охапку, внимает бродяга с гитарой
Песне сердец о том, что мы видим во сне.

И каждую ночь мы видим во сне море.
И каждую ночь мы видим во сне берег.
И каждую ночь мы населяем город,
В котором больше никто ни во что не верит.

И каждую ночь мы видим во сне море.
И каждую ночь мы видим во сне берег.
И каждую ночь мы покидаем город,
И кто-то за нами вслед закрывает двери.