Страсти-мордасти

СТРАСТИ-МОРДАСТИ


СМОТРИ И ПОЙ


Говорили о духовном,
Но — особенно — о дамах.
Духом пахло не церковным,
А стихами альманахов.


Из мужчин — их было трое —
Каждый был готов рискнуть.
Дама же, как воин в поле,
Глазом не успев моргнуть,
Очутилась в кольце плотном
Плотоядных взглядов:
«Господа, не будьте подлы,
Если вы не падлы,
Взять меня для вас не подвиг —
В намереньях  — правы.
Я, как добровольный полдник,
Для желудков рьяных.


Я привыкла к обращенью
Джентльменскому,
А, коль речь о совращеньи,
Не плебейскому»…


Продолжать рассказ не стану:
Ну, во-первых, кто-то ставни
Лихорадочно прикрыл.
А ещё причина — ставки
Лихо делает лишь сталкер,
А я выбился из сил.


ЦУНАМИ


Переждали мы цунами,
Может, сутки или двое.
Что в подполье засиделись —
Время полного застоя.


А в застое нет застолья,
Чтоб сугревом спасти душу.
Я придвинулся к соседке,
Одиночество нарушив.


Я придвинулся к соседке,
Обняв где-то посерёдке,
Чтоб не смыло нас цунами,
Раз сидим мы в одной лодке.


А соседка, как наседка,
Квохчет в страхе перед бурей.
Хоть подполье не беседка,
Но беседуем как будто.


Между тем рука шальная
Бродит где-то в отдаленьи.
Далеко не отпускаю
И задерживать не смею.


У грудной, быть может, клетки
Не моя рука — другого.
На моей должна быть метка:
«Я люблю тебя до гроба»!


«Я люблю тебя до гроба»…
«Что, уже прошло цунами»?
«Я люблю тебя до гроба,
Пока ураган над нами».


КОСА


Крепилась, как могла,
И — вдруг — сдалась.
Сорвала платье,
Заслонясь косою,
К кровати подошла
Она босою и жадно
Поглядела на меня.

А я струхнул…
Не то, чтобы впервой:
Была вторая,
Кажется, и третья…


Но неподъемная коса её,
Меня вернула к мыслям о диете.


ПОСЛЕДНЯЯ  СТРАСТЬ


Пухленькие ласковые губки,
Нежный, как рассвет, овал лица,
Маленькие скомканные ручки
И глаза уставшего бойца.


Я глядел, чтоб наглядеться вволю,
Говорил, чтоб слушать и молчать,
Увлекал, чтоб взять её без боя,
Но и бой готов был я принять.


Но ушла, не попрощавшись даже,
Упреждая ног неспешный ход…
Наше — не последнее — свиданье,
Но последней страсти нервный взлёт.


С  ПОЛЬСКОГО


НЕУДАВШАЯСЯ ПОПЫТКА
помочь вдове друга
обрести свободу тела


На чёрном бархате любви
Казалась мне белее страха,
Когда пытался заменить,
Ушедшего — навеки — Стаха.


Ведь тот ей тоже обещал,
Но верить обещаньям глупо.
И я, как будто возмещал,
Отсутствие тепла у трупа.


Но в памяти её он жил,
Воображенье им питалось,
А потому похоронить
Его никак не удавалось.


СЕМЕЙНАЯ ТРАГЕДИЯ


То, что пар костей не ломит,
Это всем известно.
То, что пан гостей не любит,
Это уж наверно.


Что жена у пана стерва,
Возражать не станем.
То, что дочь у пана — курва,
Утверждает сам он.


Так пытались объяснить мы
Наш ночной разбой.
Текст нашлепал пан тот сдуру
Розовой губой.

Борис  Иоселевич