1. Шутя или всерьёз о д Артаньяне?

 (фрагмент из главы "Гасконцы отец и сын", 2-й том романа "Миледи...")

Что нам туман веков?! Порядок в них
историки блюдут и книгочеи.
Обязаны мы все, дозрев до книг,
любой эпохе шармом приключений.
Зов Прошлого – отнюдь не псевдо-клик.
Присущие и рыцарству, и черни
извечные любовь, интриги, флирт
вошли для романтизма в монолит.
Мы, жадные до прошлых чьих-то терний,

узнаем, чуя потных тел амбре,
что младший д'Артаньян искал в борьбе
со скукою и бедами иными.
(Не с мельницами, кстати, ветряными).

Намаялся герой, но… в самый раз!
Когда кладём на горемыку глаз,
то нам мила безбашенная удаль;
клюём на молодецкий мы кураж
и знаем: Шарль не трус и не Иуда.

Полжизни не прожить без трын-травы.
Любителем какого спектра вы
останетесь, в лучах купаясь солнца?..
…Гасконское тщеславие в крови
находится у каждого гасконца.

Когда век удостоен всей длины,
назначенной ему, то, вероятно,
становится занятием приятным
для Зрелости с избытком седины –
накопленный сбыть опыт в деле ратном…

...Папаша-воин с юным шевалье
дал волю на лугу фамильным шпагам:
в уроки фехтования вдвойне
пыл вкладывал,  следя за каждым шагом.

– Просил я,     уколи,     а не погладь!
    Халтурить может неуч или быдло!
– А как тебе мой выпад на шпагат?
    Насколько же приём был самобытный?
– Все, неуклонно или наугад
    ища похвал, заочно любопытны.
– Твой комплимент превыше всех наград,
    но ты, отец, так скуп, что мне обидно...
– ...Когда, переводя искусно взгляд,
    в бою ты зряч – уловки в поле видны.
    Пусть предки прыть твою благословят!..
    ...Рука и шпага как две половины.
    Им надо успевать всё быстро в лад.
    А у тебя – расстаться   норовят,
    как будто бы лишившись пуповины!
    Отнюдь не обе в этом тут повинны.       
    Твоя ладонь – для шпаги не кровать,
    однако и не клеть. Две боевые
    подруги. Но не тужься их сковать.
    Мой мальчик, не сжимай так рукоять,
    как будто грудь сжал женскую впервые.
    Как    шпагу    доверять тебе, задире?!
    Пусть по годам она старуха, стать
    у этой шпаги – впору угождать
    такой старушке словно королеве, –
отец ругал не то чтобы во гневе,
но сын в ответ пыхтел. За    дело,    знать.

– В бою успешна инициатива, –
съязвил отец. – Ты ею не пропах.
    Возьми, сынок, дубьё! Оно на диво
    тебе подходит больше всяких шпаг!
    Врага ты с ним быстрей вобьёшь во прах,
    когда цепь ситуаций щекотлива.
    Ругать врага всерьёз  не значит – длинно.
    Язык    зря перед боем бы напряг…
    Гасконцы – это ум, а не гордыня.
    Причём и    честь    свою не втопчем в прах.
    Противник, если он умней кретина,
    поблажек не сулит. Включи свой страх
    по поводу того, что    сложен    враг.
    Обыгрывай опасность креативно.

– Роль мастера играешь ты ретиво,
    а я вникаю быстро. Не дурак, –
к отцу парнишка обращался льстиво,
но и своё бахвальство тут же впряг. –
  Мне б сразу шпагу, а дубинки –  стиля
   простецкого,    пусть и у нас в руках.

– Чтоб вражья сила Смерть не угостила
  тобой, чтоб не приблизить этот крах,
  сынок, железо      петь      должно в руках,
  но реквием      противнику,       вестимо!
  Ты б мог тренироваться на шнурках,
  но я-то – ветеран и лучший стимул
   на главных тренировочных порах.

Не будучи в бою папаше ровней,
Шарль сетовал с обидою сыновней:
– Хоть ты мне и подпортил «паричок»,
  я устоял. И я не старичок!..

– Все промахи    ловлю     твои. Сыт ловлей
  по горло, остальное – в сундучок…
– Засела боль в башке. Уж не от  слов ли?
– Что ж о твоих ошибках мне – молчок?

   От боя не  отлынивай,  сачок!
   Пусть шест тебя бац-бац, а не чмок-чмок,
   земля тебе не  пухом  в изголовье, –
в руках у ветерана не дрючок. –

    Для взрослых тренировок  на год крови
    тебе, надеюсь, хватит, игрочок?
Как шишкам не вскочить, ведь наготове
дубинка – у отца удар фартовый,

культурно поднесённый, не «дичок»!
Родному сыну, отроку-оторве,
дав тренировку-бой до первой крови,
то бишь победный сделав свой тычок –

шестом содрав с башки     кудрей      клочок,
папаша д'Артаньян нахмурил брови:
– Кто на войне, как некий пустячок,
  любую одолеет     гадость?      Профи!

  Без навыков и знаний, дурачок,
  стать неучем – для жизни катастрофа.
  Нужна виола, если ты – смычок…
  Башка невежды малость нездорова…
  Боец ты, иль беспечная корова?

  Мужай как шевалье… не мужичок.
  На вид-то ты, конечно, резвячок.
– Ну ладно бы лишь      палкой      бил сурово!
  Отец, ты очень строг.              – Давай без рёва!

  Пускай отцовский голос, голос крова
  в твоей засядет  памяти,  сверчок.
  Чтоб выглядеть не хуже городского,
  проделывай без устали и снова

  плавней, свободней каждый свой скачок.
  Включай всю гибкость. Ты же не качок.
  Чуть шире ноги. Шага приставного
  не сдерживай. В ногах – твоя основа.

  Чтоб их не заплетать, пей только сок…
  В ногах – остаток правды; выйдет срок –
  пусть ищут выход, вплоть до запасного.
  На них, чуть что – бугор, канавка – скок!..

  И как бы ни был твой маршрут извилист,
  для боя ты вполне и быстр, и жилист…
  Но только     воля      собрана в комок.
  Забудь, что ты обидчив и задирист.
  Расслабься. Гибкость – сильный твой конёк.

  В глазах твоих приметен огонёк –
  матёрому врагу тебя он выдаст.
  Ни чувств, ни мыслей сам своих на выпас
  ни в поле, ни в укромный уголок

не высунь пред врагом: их самоволка
тут вовсе не уместна. Главный – шест!
Сын, выше шест, да рвение удвой-ка!
Замах дубинкой – не      рукою       жест.

В твоей дубинке – сила, жизнь и честь…
– Спешить – народ смешить… есть поговорка…
– Кураж задаст толпа? Пустая лесть?
  Не  публику  смешишь. Мы на задворках.

  Порадовать ничей не можем глаз.
  Всей публики – соседкина золовка,
  но ей хватает собственных прикрас…

  Превозношу я… в стиле ретро… волка,
  но вольный дух в горах – и волк, и князь.
  Порой меня преследует тревога,
  что храбрость в нас живёт, в крови хранясь,

  обязывая нас проделать много,
  жить, с ордами  опасностей  роднясь…
  Держи бодрее – не зевай, равняйсь –
  по ветру  нос,  коль  расторопен  орган…
  Ночных тревог раскидано по норкам…
– Мы вскормим силой ночь, а утро – нас.

  Преграды – наш законный променаж.
– Сынок, тебе за зоркость – орден – «око».
Не знаю здесь столь зорких, кроме нас.
Есть  счастье – с ним тебе не одиноко,
а нету – так живи,  бедой  кормясь.
Ты хочешь, чтоб форель, а не карась,
плыла бы в  руки?  Даже и минога?

На свете жизнь даётся только раз,
но страждущих её испортить – много.
– К примеру, мне откажет незнакомка…
– К примеру, вынув шпагу иль стилет,

  прижмёт тебя Париж во цвете лет:
  достоин смерти, мол, хоть и  умён гад.
  С претензиями встанешь ли из морга,
  чтоб прыгнуть на убийц иль им вослед?!
 
  Зевнёшь и… не мотив сопливо спет,
  а песенка всей жизни. С этим строго.
  Война, мор, голод, смерть – гремит квартет
  бок о бок с нами не для поощренья,
   а нашего от жизни отреченья, –

не очень был силён как правовед
папаша д'Артаньян в нравоученьях,
однако преуспел в разоблаченьях
кривых дорожек отроческих лет. –
   Ты строен, худощав до утонченья.
   Внук басков, ты похож не на скелет.

  И не на    галла    с птицей ку-ка-ре-ку.
  Похож ты, коль кивать на типажи,
  на горную стремительную реку.
  Но возрастом ты, сын, ещё не рекрут.
Я так же не отдам тебя в пажи.

Но, если рвёшься в свет, то сам скажи.
Запомни, без мужчин красотки блекнут.
Не живши веку, красота – в калеку…
А мы без них глупеем. Лишь ханжи,

что внешне брать хотят от плоти малость,
об этом скажут так: «Какая жалость,
что Бог дал мессу общую для всех»!
Мол, церковь для того ль сооружалась?!

Мол, друг на дружку пялиться в ней грех…
Каких ты намечтал себе утех?
– И в      шалостях     не ведома мне вялость…
– Сын, в мыслях у тебя…     грех,    а не шалость,
и совести нет ни в одном глазу!
Ты  снова  с вожделеньем на  козу
посматриваешь, иль мне показалось?
Ну, лишь бы это всё, прости за сальность,

в      привычку       для тебя не облеклось!
Пусть девки всё же  праведнее  коз
и к скотству их натура не клонима,
но с девками милее несравнимо.
– Да как же долго с девками жить врозь?!
– Стремись понять их, видя их насквозь.
Не светит никому сиянье нимба,
а ты… стань воплощеньем бабьих грёз,
чтоб всё у них с тобой при встрече либо
расслабилось вмиг, либо напряглось.
– Меня в ответ не раз пробрал мороз.

– О минусах нет речи. Только плюсы.
Не в том шик, чтоб дарить колечки, бусы,
иль слушать бы совместно благовест.
Мужские все задействовав ресурсы,
выпячивать стремясь не только пест,
придерживайся правильного курса,
чтоб ласку источал твой каждый перст.

Наскок твой – бурный флирт, а не наезд…
– Шептались девки: бойтесь, мол, укуса
того, кто нас  глазами  жадно ест…
– Едва ль твой вид в них вызовет протест.
  Поэтому, сынок, не празднуй труса,

  «ешь»    девок,    а не коз. Не путай мест
  стремленья для козла и дворянина.
  Нас горы возвышают, а равнина –
  притон для всех подряд. Была бы честь

  предложена им так или иначе.
  Кому-то интересны наспех клячи,
  а клячи – могут втюриться в орлят…
  Нет, мы и с  голодухи  не поклянчим…

  Ведь как вот на равнине говорят
  те, кто там ненамного нас богаче,
  но прыгнут и за этой, и за той
  (таких парней не видывал Боккаччо):

  «За неименьем горничной, по счастью,
  всегда имеем      дворника      зато.
  Блюд на подносе, пусть слегка златом,
  никто не поднесёт – их кот наплакал»…

  Есть в шутке доля шутки. Желчь затрём.
  Притом, что говорю не о святом,
   их дворника б назвал я бедолагой…

«Иди хоть    пирожком,     сын, подкрепись! –
заботу излучал зов материнский.
Желудочный давил в себе каприз
упрямец, голодая не без риска.
– …Продолжу о банальном без изыска.

  Достоин наш язык простора рта –
  не обтрепался б, выйдя за ворота!..
  Течёт в парнях с равнины доброта –
  вот только злы в ней сплошь водовороты.
  Какие только хохмы и остроты
  о них ни ходят! Только кто б роптал!

  Счастливцы иль моральные уроды
  они, коль в их душе – сплошь пестрота?
  Быть может, кто из них и  душу  продал…
  Мораль – лишь выпендрёж, мол, пред природой.

  Бок о бок, мол, с моралью сквозь года
  пройдёшь по жизни через пень колоду.
  Ну как тут не задуматься народу!
  В чём жизни содержанье? Долгота

  мол, чьей-то пресной жизни – показатель
  всего лишь пресной серой суеты.
  Я б тоже думал так, но наш Создатель
  моралью грузит совесть. Не хребты.
  С равнины каждый третий – плут, стяжатель…

– Там тоже     храбрецы     есть, говорят.
– Но нам ли брать равнинных в общий ряд?!
  Теперь о главном. В играх, перепалках
  по-прежнему ты много лет подряд
  сражаешься с мальчишками на палках.

  Звериной прытью выделился в драках.
  Пусть стиль твой и эффектен на погляд,
  но надо овладеть серьёзно шпагой,
  а также вспомогательною дагой.
  Начнём ученье – жизнь пойдёт на лад.
  Победы станут слаще всех наград.

                (продолжение в http://www.stihi.ru/2017/06/27/4598)