Запорожцы, часть вторая

ЧАСТЬ   ВТОРАЯ
                1
 В границах польских слух тревожный
Жестокой вестью пробежал -
«Казачьи орды в силе грозной
Несут  неслыханный пожар!»

Заранье люди разбегались
Пред тем  нашествием  Сечи.
В полки иные отправлялись,
Готовя ружья и мечи.

А казаки в злобе жестокой
Рубили шляхту, жгли до тла!
Вздымаясь пламенем высоким,
Горели ярко хутора.
 

В войне убийственной, кровавой
Казак сверялся по делам!
Пришла заслуженная слава
В награду юным молодцам!

Остап, и смелый, и разумен.
Безумство риска исключал.
Опасность,  взвесив и обдумав,
Не только саблей побеждал.

Андрий, горячий и упрямый,
За всех сам думать не умел.
Метался в битве, словно пьяный,
Но также дерзок был и смел.
 
«Гляди, Тарас!- хвалил, бывало,
Его сынов сам кошевой,-
Каких орлов взрастил удалых!
Заткнут за пояс нас с тобой!

Остап - полковник, верно, станет.
Всё видит мудро наперёд.
Ей - ей! Ему быть атаманом!
Такой любому нос утрёт!

Андрий рубака добрый будет!
Хотя умом и не богат,
Но лихо, шельма, саблей рубит!
Не взял бы сразу его враг!»
                2
На город Дубно навалились
Казачьи смелые полки,
Но штурмы первые отбились,
И отступили казаки.

Народ мещанский с гарнизоном
Могучий натиск их отбил.
И защищались так упорно,
Хоть страх им души леденил.
 
Созвал Кирдюг всех атаманов.
Решили город обложить.
В кольце раскинувшимся станом
Стеречь и голодом морить.

Пока телеги в ряд расставив,
Раскинув шатры по степи,
С терпепньем стойким выжидали,
И жили, словно на Сечи.

Варили кашу кашевары
В огромных медных казанах,
И время уходило даром
В покойных, надоевших днях.

Чтоб скука не была видна,
Кирдюг всем выдать разрешил
Двойную порцию вина.
Видать, ошибку совершил.

К вину горелки добавляли,
И ели, точно на убой.
Коль пить, так пить! И загуляли!
Бросили вызов пред судьбой!
                3
С попойки шумной сном беспечным
Уснуло войско под возами.
Андрий томился в этот вечер -
Лежал с открытыми глазами.

В его душе, тоской томимой,
В бреду бессонной ночи лунной
Вставали дивные картины,
Давили бытностью угрюмой!

Он вспомнил Киев, бурсы школу,
Златые купола церквей,
И как забрался на Подоле
В светлицу панночки. Ей-ей!

Красавицы красивей не сыскать!
В Киеве не было прекрасней!
Взглядом одним могла сжигать!
Что  есть для рыцаря опасней?

Тёмно-каштановые кудри
Касались девственной груди.
Кожа бела, бёдра упруги!
Господь её не обделил.

Зубы слепили белизной.
Как потрудились над ней боги!
Стройней девицы нет другой,
Из плеч, как говорится, ноги.

Весёлый нрав, певучий голос
Не одно сердце покорил.
Кто не любил, тот не был молод.
Пленился чарами Андрий.

Прильнули к памяти те годы,
Как в пору миновавших дней,
Влюбился в дочку воеводы,
Всего три раза видясь с ней.

Однажды шёл по мостовой,
Княжну в окошке увидал.
Стал на дороге, как слепой,
Воз на дороге заграждал.

«Чего, балбес, стал на дороге?
Не видишь воза, отойди!»-
Кнут засвистел по спине больно.
Сердце ужалило в груди.

Не размышляя, удалой
Решил обидчика побить.
За колесо схватил рукой,
И воз хотел остановить.

Еврей - возница испугался.
Такой «гешефт» ли ему нужен?
Хлестнул коня и оторвался.
Андрий лицом шлёпнулся в лужу.

Бурсак мгновенно приподнялся,
Но смех шляхтянки охладил.
Сам над собой теперь смеялся,
Его лицо было в грязи.
                -----
Сюзанна, дочка воеводы,
В нём сердце пламенем зажгла!
Хотя с тех пор прошло два года,
Никак забыться не могла!
 
Пускать к шляхтянке не велели.
Отец её был «важной птицей»!
Андрий упрямый был, и смело
Пробрался к панночке в светлицу.

В бурсацкой свитке своей длинной
Сначала панну всполошил,
Но оставаясь недвижимым,
Всем своим видом рассмешил.

Узнав юнца во встрече прежней,
Сюзанна смелость обрела,
И с ним в забавах безмятежных,
Играясь, ласковой была.

За дверью резкий стук внезапный
Шляхтянку сильно напугал,
И встречи миг сладкий, прекрасный
Бесследно сгинул и пропал!

Дочь воеводы позвала
Рашиду, пленницу - татарку,
И та украдкой провела
Андрия за ограду парка.

Ещё раз в костёле случайно
Он видел панну в час моленья.
Их встреча оставалась тайной.
Глазами встретились мгновенье.

К ней подойти не допустили.
Внезапно драка завязалась,
С Остапом шляхту колотили,
За униженье расквитались.
                4
Прельщаясь думой обаянья,
Андрий забылся в полусне,
Как вдруг фигуры изваянье
Пред ним  явилось в полутьме!

Возникший призрак объявился
В обличье странном мертвеца,
И подойдя к нему, склонился,
Коснувшись космами лица!

Андрий отпрянул: «Что за диво?!
Коль дух нечистый, скройся с глаз!
А коли шут ты нечестивый,
Не в пору шутишь в этот раз!»

В ответ ночное  привиденье
Чуть со знакомыми чертами,
Сказавшись бабой, к изумленью,
Молило, шевеля губами:

 «Вельможный рыцарь, я служанка
Сюзанны, дочки воеводы».
Андрий припомнил вновь татарку,
Дочь басурманского народа.

 - Рашида, ты?! А где Сюзанна?
Скажи, жива ль она? Здорова?
.- Там, за стеной! Велела панна
Мне поспешить к тебе с поклоном.

С высокой башни городской,
Тебя, увидев, повелела:
«Скажи ему, пускай с тобой
Придёт ко мне мой рыцарь смелый.

Но если он придти не сможет,
И я ему уж не милей -
Пусть хлеба даст, хоть тем поможет
Голодной матери моей!»

Андрий в волнении великом
Себя за голову схватил.
«Да не бывать тому!- воскликнул,-
Чтоб панну голод заморил!

Жди здесь! Я вмиг сюда вернусь!
В мешках, уж точно, хлеб припасен.
Мешками с хлебом нагружусь,
Да будет путь наш безопасен!

 - Не выдашь, рыцарь? Тайным ходом
Быстрей мы в крепость попадём.
А поклянись, пан, перед Богом,
Что не расскажешь ты о нём!»

  - Клянусь!- Андрий перекрестился,
К повозке с хлебом подбежал,
Но на мешках тех примостился
Остап, и с шумным  храпом спал.

Андрий бесстрашно ухватил
Большой мешок, толкая брата,
И тот, встревоженный, вскочил.
Впросонках изрыгал проклятья.

 «Держите ляха!- закричал,-
Коня! Коня его ловите!»-
Но вскоре сонный бред пропал.
И он спал снова, как убитый.

Андрий вскипел: «Молчи, собака!» -
В горячке брату пригрозил.
Не знало сердце его страха,
И хлеб на спину взгромоздил.

«С тобою баба?- услыхал.
Тарас на локте приподнялся,-
Не доведёт то до добра!»-
Через минуту храп раздался.

                5
Спят запорожцы, и отважно,
Андрий тела их преступал.
Костры погасли, спала стража,
И их никто не замечал.

Тропой в густые тростники
Спустились  путники в лощину.
В кровавых отблесках реки
Заря вставала над вершиной!

Рассвет был близок! Ветер свежий
Вещал его дыханьем ранним!
Крутой величественный берег
Был чуден в отблеске багряном!

Андрий взглянул. В широком поле
Вдали казачий стан дымился!
Заныло сердце чуть невольно,
Но лишь на миг взор омрачился!

В сердце его бурлили страсти,
Друзей - соратников  оставил!
В  безумной, страшной её власти
Себя навечно обесславил!

Погиб казак, пропал навеки.
Украйна потеряла молодца.
Любовь превыше человека,
Превыше брата и отца.
                6
Где между скалами ущелья,
Густой колючий тёрн расцвёл,
Там незаметный свод пещерный
Кривой тропинкой в город вёл.

Под серый мрачный монастырь
Привёл Андрия выход тайный.
Пред ним раскинулся пустырь,
Явившись в образе печальном.

Ужасен голод! В грудах грязных
Валялись мёртвые тела!
То смерть, плодившая миазмы,
Их в царство теней привела!

В пыли, на грязной мостовой,
Труп бедной женщины лежал.
Младенец рядом, чуть живой,
Голодный, тихо умирал.

Несколько женщин молодых
Напоминали  привиденья!
Перед иконами святых,
Молясь, стояли на коленях.

Какой-то нищий, одержимый,
Их в переулке повстречал.
Учуяв  хлеб, с лицом зверинным,
Как пёс, беснуясь, прорычал!

Казак несчастному швырнул
Один из хлебов, в состраданье.
Тот жадно сгрыз его, вздохнул
И умер, испустив дыханье!

В городе не было припасов.
Жили с окрестных деревень.
Не помышляли, что опасность
Грянет, подобно Судный День.

В округе полыхали нивы
И выгорали поселенья.
Стада скота их расхитили.
В том было Божье повеленье.

Причины кроются все в Боге.
Если доволен человек,
То значит, Богу он угоден,
Не совершая тяжкий грех.

Хотя написано в Писанье:
«Злодей иметь будет успех!»-
Придёт в День Судный наказанье,
В «гиене» не услышат смех!
               
                7
 «Вот  мы  и к дому подошли!»-
Татарка жестом указала
Дворец, где арки вознесли;
В них гербы золотом  блистали.

У входа двое часовых
Уныло головы склонили.
В картинной позе так застыв,
Пришельцам путь не преградили.

Крутою лестницей они
Поднялись в светлый зал широкий,
Затем две комнаты прошли.
Андрий спешил к двери высокой.

 «Туда нельзя! Ступай за мной!»-
Служанка молвила в тревоге.
В  проёме ниши боковой
Остановилась  на пороге.

Слуга с обличием суровым
Окинул взором их усталым,
И, подойдя к нему, два слова
Татарка  тихо прошептала.

Прошли две комнаты. Шепнула:
«Прошу здесь пана подождать!»
И вскоре вновь она вернулась,
Сказала: «Панна просит звать!»
                8
Андрий вошёл и под крестом
Увидел панну! В изумленье
 Застыл  немой, с открытым ртом!
Сердце забилось от волненья!

Служанка блюдо принесла
С хлебом, нарезанным ломтями.
Сюзанна  от святыни отошла,
Смотрела жадными глазами.

«А мать? Отец? Ты отнесла?»-
Спросила голосом тревожным.
Кивнув, служанка отошла,
Поставив блюдо осторожно.

 «Скажи мне, рыцарь, добрый, славный!
Чем наградить тебя б могла?»-
Взвела Сюзанна взор печальный.
Хлеб ко рту жадно поднесла.

Андрий в восторге умиленья
Воспрянул духом, но молчал.
Вдруг вспомнив нищего мученья,
К ней подошёл и умолял:

«Много не ешь!  Прошу, не надо!-
И нежно взял её за руку,-
Голодной хлеб послужит ядом,
Можно погибнуть в страшных муках!»

Послушно руку опустила,
Ему покорно покорилась
Голос Андрия был ей милым,
В который раз в него влюбилась?

Андрий обнял панну за плечи,
В глаза пристально посмотрел.
Горели над камином свечи.
Печаль в глазах её узрел.
 
«Скажи, зачем ты так печальна?
Отныне я тебе слуга!»
Сердце Сюзанны застучало.
В нём не увидела врага.

«Скажи одно мне только слово.
Жизнь положу я для тебя!»-
Ветер шумел, сражаясь с кровлей,
И сыпал каплями дождя.

Крупнее их,  две - три слезинки
Скатились на руку в печали.
Волосы девы, как змеинки,
Руку Андрия обжигали.

«Ты не обманывай себя,-
И головою покачала,-
Отчизна, долг - зовут тебя,
А мы враги!» - слова звучали.

«Там твой отец, твоя Отчизна
Нас непременно разлучит.
Кто правит балом в этой жизни?
Зачем в груди огонь горит?»

- Что мне отец, товарищи, Отчизна?-
Андрий решительно сказал,-
Что для души дороже жизни,
То и Отчизной я избрал.

И пронесу эту Отчизну
Я в моём сердце постоянно.
Не изменю ей в целой жизни!
Тебя любить не перестану!

Продам, отдам и погублю!
Ты дорогая мне Отчизна!
Слова от сердца говорю,
Ты мне дороже самой жизни!

Сюзанна превратилась в слух.
Слушала пламенные речи.
Слиянье поцелуев двух
Сильнее Запорожской Сечи!

Глаза наполнились слезами.
Она опомнилась чуток.
Его друзья там, за стенами!
Схватила шёлковый платок.

Губу до боли закусила,
И не сняла с лица платка.
Его слезами оросила.
Как же судьба её горька!

Шею любимого обвила,
Прижала голову к груди,
И зарыдала, слёзы лила.
Зачем ей душу бередит?

«Лютый палач - моя судьба!
Тебя, Андрий, я полюбила.
Забыть  миг встречи не могла.
Дворян шляхетных отклонила.

Я ль не достойна сожаленья?
Стоило мне взмахнуть рукой,
Графы стояли на коленях.
Я очарована тобой.

Бароны, именитые князья
Хотели  стать моим супругом,
Но полюбить других нельзя!
О, только ты один мне нужен!

Судьба меня ли наказала?
О, Матерь Божья помоги!
Моя душа любовь узнала,
Но казаки - наши враги.

Жизнь отдала бы я за мать!
Родители мне дороги!
На смерть ли их буду взирать?
Зачем в груди огонь горит?

За что Пречистая карает?
Любовь рассудок помутила.
Кто жар любви сей испытает,
Того судьба ли наградила?

 - Клянусь рождением моим
И всем, что мило мне на свете,
Ты не умрёшь,  будете жить!
Если не так, то умрём вместе!

  - Слова любви ты мне сказал.
Они мне сердце разодрали!
Снаружи грохот нарастал.
Татарка радостно вбежала.

«Мы спасены, мы спасены!
К нам двух полковников прислали,
Близок конец уже войны.
Всех запорожцев повязали!

Много муки, пшена и хлеба,
Фураж и тридцать пять коров!
Разом прикончат наши беды
Гусары двух храбрых полков.
 
Андрий уста же целовал.
Его ли запорожцы волновали?
Девы лобзанья принимал.
В сердцах их страсти бушевали.

Гроза гремела! Дождь картечью
По мрачным крышам часто бил!
Кончилась ночь, погасли свечи,
И где-то колокол звонил.

Сердца любовью услаждались.
«О, матерь Божья! Помоги!»-
Там за стеной,- Сюзанна знала,-
Отец и брат его - враги.

«Чужая им моя Отчизна!
Отец Андрия ли простит?»
Любовь впервые в юной жизни
Друзей, врагов ли различит?

Слова Андрия - утешенье
В обьятиях на одре их любви!
«Моя Отчизна там, где сердце!»-
Проникновенно  говорил:

«Сюзанна, ты моя Очизна!
Только тебя одну любить!
Любовь моя дороже жизни?!
Лишь смерть нас может разлучить!

Я ли виновен, что родился,
И проживал в стране иной?
Лишь волк с козлёнком не ужился,
Земля - наш общий дом родной!»
                9
Андрий в объятьях наслажденья
Не знал, откуда звон звенел?
Не знал, что в город с подкрепленьем
Володыевский  подоспел!

Войска поляков на заре,
В подмогу спешно подступали!
Гульнувших казаков во сне
Побили, многих в плен забрали.

То с Переяславским полком
Несчастье злое приключилось!
Побили спящих казаков,
Что прошлой ночью перепились.

За пир кровавый, неудачный
Платилось войско головой!
Гудел, как улей, стан казачий!
На Круг собрал всех кошевой.

«Так вот какое поруганье 
Нам неприятль учинил,
И смерть гультяям в наказанье!»-
Кирдюг казачество бранил.

Но Кукубенко, дерзкий рыцарь,
Речь кошевого перебил:
«Не дело правое браниться,-
Кирдюгу смело возразил.

- Не пост святой мы соблюдали!
Оно ж без дела грех не пить!
Вот так и ляхов прозевали!
Так полно воинство винить!»

 - Виню виновных за беспечность,
И стража будет отвечать,
Если не спит она сном вечным,
И  есть, кому ответ держать?

Хоть  верно кажэ Кукубенко.
Отомстим врагам на деле!
 Всыпем   псяюхам хорошенько,
Чтобы спящих бить  не смели!

Отныне всем  повелеваю:
Горелки в рот боле не брать!
А коль напъётся кто, узнаю,
Того на смерть велю скарать!

Щербиновский, Стебликиский
Курени в обозах станут!
Корсунский курень, Дядькивский,
И Тараса полк в засаду!

Куренные атаманы,
За  работой всем смотреть!
У ворот стеною станем
Ляхов чёртовых стеречь!»
               10
И запорожцы оживились:
 «Спасибо, батько, за заботу!»-
Приказу дружно подчинились,
И крепко брались за работу!
               
Тарас разглядывал убитых,
И думал: «Где ж Андрий пропал?»
Как кто - то вдруг его окликнул:
«Пане, полковник!»- Янкель звал.

 - Чего тебе, нехристь безбожный!-
Очнувшись, Бульба прохрипел.
- Не гневайсь, пан ясновельможный,
Побыть я в городе успел!

 - Какой же враг тебя занёс?
Ну, говори! Там видел наших?
 - Отвечу пану на вопрос.
Такое знаю, что аж страшно!

А «наших» видел там, ей - Богу!
Рахум, Хамуйло, Хайвалох!
 - Да в Ад собакам им дорога!
Чтоб род твой чёртов передох!

Ты видел наших запорожцев?!-
Взревел от ярости Тарас,-
И где они?! В тюрьме?! В колодках?!
- Не гневайсь, пан, скажу сейчас.

 Я видел во дворце Андрия.
Он в чистом золоте блестит!
Такой дородный и красивый!
Сам воевода его чтит!

Среди сановников сановник,
Среди магнатов сам магнат,
Андрию первый он сторонник!
«Бардзо» богатый  в пана сват!

 - Ты мне? Пророчить ляха в сваты?
 - Андрия видел и княжну.
Сказали: « Скоро будет свадьба!»-
Возьмёт шляхтянку за жену!

 - Кто ж принудил его остаться?
 - Его никто не принудил.
Княжна прекрасна! Можно всраться!
Любой бы рыцарь полюбил!

Прекрасней дочки воеводы
Ещё на свете не бывало.
Эта дочь польского народа
Баронами пренебрегала!

Он для неё и перешёл».
Крепко задумался Тарас
О, не в отца Андрий его!
И наблюдал, было, не раз.

Слабинку с бабьей стороны.
Страсти в нём сильные бурлили,
Для женшины порождены.
Шляхтянка чары применила.

Тарас в душе своей заклялся.
В мыслях полячке уже мстил.
О, если б случай подвергался,
Её б за косу ухватил!

Не посчитался б с красотой,
Мечтал арканом захлетнуть,
И потащил бы её конь,
О камни, разбивая грудь.

Избились бы об землю плечи,
И тело разорвалось по частям!
Не дай, Господь, такого тестя!
Не породниться двум сватам!

« Когда услышал, было, шум,-
Между тем Янкель продолжал,-
Схватил я жемчуг наобум,
С хорунжим в город поспешал.

Он мне червонцы задолжал,
Хотел я у него их править.
Хорунжий, правда, не отдал,
Но обешал других заставить.

Мне в войске многие должны,
В городе жемчуг продавал,
И дал хорунжему взаймы.
Андрия лично увидал.

Он мне сказал: «Скажи отцу,
Брату Остапу, да не злится!
Здесь я нашёл свою судьбу,
Со всеми ими буду биться!»

 - Да ты мне брешешь пёс, иуда!
Андрий, выходит, предал нас?!
Из ножен саблю рванул Бульба:
«Уйди, собака! Скройся с глаз!

Тут  Янкель с прытью молодой
Как заяц, к лесу припустил.
Бежал, от страха чуть живой,
У Бога милость испросив.

Не ведал Бульба, что готовит
Им неизвестный завтра день?
И кто грядущее построит?
Стояла стража у огней.

             11
С утра шестёрка куреней
У трёх ворот расположились,
И поджидали шляхтичей,
На сотни равно разделились.

А в крепости услышали движенье
И собирались на валах.
Гусары в шлемах с опереньем,
Стояли первыми в рядах.

«Пся крэв! Повяжем ваше войско,
Как это «быдло» повязали!»-
Пузатый пан грозился громко.
Вывели пленных, показали.

Стыдился атаман, проспавший
Удачу, когда «хлопци напылысь»,
И снизу казаки кричали:
«Выручим, Хлибэ! Нэ журысь!»

Попович, дерзкий едким словом,
Метэлыця  и Наш Охрим
Дразнили панов гоноровых:
«А выходите, поглядим!»

Уж верно  знали атаманы.
Слова их - не напрасные труды.
Пусть только выйдут! За валами.
Смешаются их ровные ряды.

Полковник низенький, второй,
Поспешность же не одобрял.
И с поседевшей головой
Ратное дело крепко знал.

В ратных делах вредна поспешность.
Он знал отважных казаков.
Часто бывали с ними встречи.
Володыевский был таков.

Он не был шляхтич родовитый,
У Вишневецкого служил,
И звание на поле битвы
Умелой саблей заслужил.

Отец учил: « Чтоб не смеялись,
Ты малым  ростом вышел в мать,
То сделай так, чтобы боялись!»
За  свою честь мог постоять!

Великий мастер в фехтованье,
Володыевский побеждал,
И на военном состязанье
Он себе славу умножал.

Но вместе с тем был благородным,
Лежачего не добивал.
Он против шляхты гоноровой,
Панские  сеймы осуждал.

В демократическом их сейме
«Не позволям!» - слово сказалось,
И часто важное решенье
По глупости не принималось.

Ибо считали, не внимать
Любому слову шляхты гордой,
То, значит, право потерять,
Во власти вольности свободной.

Хотя король с ним был согласен,
Единовластия не знал.
Был курс политики опасен-
Междуусобицы рождал.

Полковник знал - шляхта старалась
Веру «схизматов» запретить,
И государство зашаталось-
Права, оборванная нить!

Большой был шляхты панский гонор,
И панство с панством враждовало.
Небрежно сказанное слово
Вмиг поединок вызывало.

Был воевода в Дубно главный.
Мудрый совет пренебрегал,
Но соглашался с толстым паном,
Других слов слушать не желал.
              12            
Лавиной грозной курени
Под валом крепости сомкнулись.
Так мести жаждали они,
К битве решительной  рванулись!

Стояло  войско на валах.
Щитами медными сверкая,
Хоругви  в боевых рядах,
И пушки залп прогрохотали!

Свинцом картечи обожгли,
И запорожцы отступили.
На выстрел пушек отошли,
И панских рыцарей дразнили.
 
Полковник, толстый и седой,
Горел  желанием расправы,
Взмахнул златою булавой,
И ворота открыть заставил.

Гусары, копьями играя,
На конях с бронью на груди,
Войска отборны в жатве славы,
Ступали гордо впереди!

За ними смертью презирая,
В  плащах пурпурных, холщевых,
Теснилась конница живая,
Без лат и шлемов боевых!

Пехота ровными рядами,
В кольчугах длинных, до бедра.
В руках с огромными мечами,
Не предвещала бы добра!

Со всех сторон напали дружно
Казачьи  смелые полки!
Ряды  смешались! Было трудно,
Но бились крепко казаки!

 
Каждый казак на удивленье
Отвагу, доблесть проявил.
Кто свою смерть  искал в сраженье,
Другой же славу находил.

Попович, Шило, Кукубенко,
Палий и оба Писаренка,
А больше всех Остап Бульбенко
Здесь много ляхов перебил.
 
Троих Попович заколол,
Двух шляхтичей с коней свалил.
Колол не только языком,
Но слово делом подтвердил.

Дуб, запорожец молодой,
Схватился  с рыцарем храбрейшим,
Ударил в грудь его ножом,
Но пал от пули просвистевшей.

Знатнейший и вельможный пан,
Свалил Онысия Ужа,
Срубил мечом. Копьём достал
Также и Фёдора Коржа.

 Вот с кем бы я хотел сразиться!»-
Пробился Кукубенко - атаман.
Коня направив быстрой птицей,
Пулей ружейною достал.

Когда с коня свалился лях,
Бессильно саблю уронил,
В уста ему вогнал палаш,
К земле навеки пригвоздил.

Обшитый золотом кафтан
Мгновенно кровью орошался.
Польстился Бородатов, атаман.
Доспехи снять с него пытался.

С червонцами снял полный черенок,
Турецкий нож из дорогих каменьев.
Над шеей засверкал клинок-
Пал обезглавленный на землю.

Корысть к добру не привела.
Погиб кровавый гайдамака.
Смерть атамана позвала
Грабителю была отплата.

Сподвижник  Гонты, Бородатов,
Насиловал шляхетских жён.
Избрали  казаки Остапа,
И стал им новый куренной.

Остап снял шапку, не взгордился.
Поклоном до земли почтил,
И в гущу вражью прорубился,
Многих гусаров изрубил!
 
За ним и уманцы спешили,
Кололи и рубили шляхтичей!
В смятенье ляхи попятились,
И побежали, кто скорей!

Полковник низенький взмахнул,
И свежим сотням знак подал.
Свинцовый град картечных пуль
Быков за огорожею достал.

Стрельбой испуганное стадо,
Взбесилось, и возы размолотив,
Сметало ляшские отряды.
Володыевский отступил.

К счастью, быки, взломав ограду,
Ибо их мощный залп достиг,
Тристаголовым  целым  стадом
Измяли полк гусарский вмиг!

Остап ударил лихо, смело!
Пути отрезал шляхтичам,
Но много сотен уцелело,
Пробившись к крепостным вратам.
                14
Остап достойной стал заменой,
Бульба  Остапа похвалил!
О младшем сыне и измене
На час какой - то позабыл.

Садилось солнце. Вечерело.
Зажглись в округе огоньки,
И павшим в битве первым делом
Честь воздавали  казаки.

Тела товарищей убитых
В могилу братскую несли.
Там нет креста, надгробной плиты,
Там холм огромный возвели.

Поныне сей курган высокий
Хранит печати Вечной Славы,
И слышен отзвук дней далёких
Над ним в ветвях его дубравы!

Со скифской древности времён
Холмы - могилы сохранились,
И память говорит о том,
Где  прежде битвы проводились.
            13
Пришла под Дубно весть плохая.
Татарский хан на Сечь напал!
Татары многих в плен угнали,
И хан казну разворовал.

Голота убежал из  плена,
Загнал дорогой двух коней!
Беду товарищей поведал,
Просил  их выручать скорей!

Собрались атаманы снова.
Взял первым слово кошевой:
«Так вот что думаю, панове,
На то своей я головой.

Мы крепко ляхов проучили,
Довольно город осаждать!
В погоню выступим всей силой
Казну у хана отбирать!»

 -Э, нет, товарищ!- Бульба молвил.
Остались наши здесь друзья!
Их надо вырвать из неволи!
Уйти нам грех! Никак нельзя!

Законы товарищества уважить-
Первое дело  козака!
Не стану повторять то дважды,
Правда моя есть велика.

- Но и татары взяли тоже,
Товарищей пленили дорогих,
Их могут мучить, сдирать кожу,
Да и казна наша у них!

Не знали, что  решить на Раде?
Раздор посеялся в рядах.
Кирдюг был прав, что ехать надо,
И в Бульбы - правда, на устах.

Задумались старшины и не знали,
Как бы им лучше поступать?
Одни преследовать желали,
Другие пленных выручать.

Седой старик, почтенный в стане,
Казак, по прозвищу «Бовдюг»,
Взмахнул рукою над собраньем
И выпрыгнул на бочку вдруг.

Он в пояс чинно поклонился
И  громко молвил так: «Панове!
Я стар, на войнах износился!
Дозвольте мне гутарить слово.

По доброй воле разделяйтесь!
Поход продумать со стараньем!
А кто останется – сражайтесь
За честь и веры поруганье!

Совет был мудрым, и простились
Друг с другом крепко казаки.
На части равные разбились
Их, перестроившись, полки.

Бовдюг остался с казаками.
Сказал: «Здесь буду умирать!
Погибнуть бы на поле брани!
О лучшей доле ли мечтать?»

Остались Шило, Вовтузенко,
Мыкола Вертихвост, Густый,
Три Писаренка, Сидоренко,
Гуска Степан, Гуска Охрим.
То были атаманы моряки.
 
Чайками дружно нападали.
Богатые большие корабли
На абордаж умело брали.

Сколько ж награблено добра?
На жизнь иному бы хватило!
Сколько зарыто серебра?
А где? Зарыли и забыли.

И умудрялись в краткий срок
Пропить, растратить, прогулять.
Налёты знал Ближний Восток,
Чтобы врагу не пожелать!

На берегу могли резвиться.
Сечь Запорожская - их дом!
Жизнью умели насладиться!
Ценили товарищества закон!

Что пропили, что прогуляли,
Как говорят даже сейчас,-
Стало быть, в дело обращали,
И не пропало в добрый час!»

Такая есть казацкая душа.
Есть деньги, щедро угощают.
Скоро, в кармане, ни гроша,
Походов новых ожидают.

Конец был Раде. Разделились!
Часть выступала с кошевым.
Полковник Бульба, как решилось,
Стал атаманом наказным.

Ложились спать после обеда.
Те, что поход им предстоял,
Чтоб ещё ночью, до рассвета,
Обоз их табор покидал.

Чтобы не скрипнули колёса,
Бесшумно выходили в поле,
Помазали мазутой оси.
Прощались, бросив вызов доле.

Каждый сжимал друг другу плечи.
В глазах застыл немой вопрос,
Может, не будет боле встречи?
Увидеться ли довелось?