Стихи о Москве в поэме Сказы о Москве

К 870-летию Москвы

Сказы о Москве

Глава 1. Встреча с читателем

Вот мы и встретились, любезный мой читатель.
Я долго шёл к тебе тернистою тропой.
И если ты хотя бы чуточку мечтатель,
Я предложил бы путешествие с тобой.
Я предложил бы посетить былые годы,
Ту, что в веках парит, не уставая жить,
И вместе с людом покоряет все невзгоды,
И чем, пожалуй, очень стоит дорожить.
Сейчас подумаешь, он о любви глаголет.
Ну что же, видимо там встретишь и её.
Однако главной героиней поневоле,
Предстанет  та, которой дышим и живём,
Или которую лишь знаем понаслышке.
И полагаю, будет долог разговор.
Мы проживем лихие годы, и не в книжке.
Мы на её холмы и реки кинем взор.
В ней сотни лет уже лежат под сединою,
И вся Россия, словно собрана в кулак.
Так что, читатель, повидаемся с Москвою?
Пора нырнуть в её седины, свет и мрак,
Нырнуть в начало дней, когда Кучково было,
Где Юрий князь тогда задумал основать
 Град с мощной крепостью, чтоб крепостная сила
 Для новых русичей здесь стала, словно мать.
Давай оставим хоть на час все ахи, вздохи,
Перенесем тебя  на много сотен лет,
Где ты из уст людей - героев той эпохи
 На ряд вопросов вечных вдруг найдёшь ответ.
Но только правило запомни золотое,
Что нужно стать из той эпохи, как они.
И даже пробовать нельзя, менять былое,
Чтобы не стерлись позже нынешние дни.
Итак, пора покинуть сонную обитель.
Твой любопытный нынче чувствую я взгляд.
Ты, предвкушаешь эти запахи событий?
Тогда вперед... назад, века уже манят.

Глава 2. Зарождение Москвы

Травка, клены, ветер, ветер.
Небольшой заросший холм,
Ворон, белка, солнце светит.
Перелив зеленых волн.
Ни души и не строенья,
Взгляд кидаю я кругом.
В сердце легкое волненье.
Что же будет за холмом.
За холмом... течет неспешно,
Столь знакомая река.
Только где бетон прибрежный,
Задрожала вдруг рука.
Нет асфальта, светофоров,
Нет машин и фар огней,
На лугу лишь крупный боров,
Три коровы, пять гусей.
А вдали, что за нелепость,
Вижу насыпь из песка,
И в старинном стиле крепость...
Господи, так то ж Москва.

      Сказ первого встречного

- Эй, странник, слышь ка, ты чего застыл?
Иль потерял кого, иль мож… шпионишь?

Раздался голос, в страхе я застыл...
Оцепенел, и слова не проронишь.

- Ну что молчишь, или совсем оглох.
Не местный что ли, а глаза то наши.

- Кхе...свой я, свой я, точно, видит Бог.
А что застыл, так ведь не видел краше
Сей крепости, что встала над рекой.
Мое село то мало, двадцать хижин.
За сорок верст от сюда, за тобой.
А это ж город, будешь неподвижен.

- Понятно. Как же звать тебя? 
- Степан.

- И что же привело тебя за ворот?

- Так это ж…, слухом полнится земля.
Кучково дескать крепость, дескать город.

- Кучково?! Вспомнил, все уже, забудь.
Ту реку знаешь?
 -Кличут все Москвою.

- Так вот, и крепость, что вздымает грудь,
Недавно нарекли сией рекою.

- Так, стало быть, гляжу я на Москов!

- Выходит так, и что уж тут такого.
Сколь душ ушло, закопано в тот ров,
От старого до парня молодого.

- Я вижу друг, ты знаешь, что да кто ж.
Я вот подумал, вдруг мне ты поможешь?
Церковный летописец я.
- И что ж?

- О вас составлю летопись, быть может.

- И чем же я могу тебе помочь?

- Как было расскажи, про жизни муки...

- Ну, так и быть, пока далёко ночь.
С чего ж начать…? Князь Юрий Долгорукий....

В ту пору, как Владимир Мономах
Распределял все земли меж сынами,
Уже тогда к нам приближался страх
Усобиц разожженных вновь князьями.
Крестилась Русь, и звон колоколов,
Все чаще в селах разливался эхом.
А в жарких битвах множество голов,
Ложилось на земь, скрытую под снегом.
Князь Суздальский, что Мономахов сын,
Владимирович Юрий был встревожен:
«Залесью несомненно нужен тыл,
Чтоб стал могуч, удобен и надежен».
Несла по миру разное молва.
О том, как выбрал князь Кучковы села,
А на Кучко могилке трын-трава,
И в этот год по пояс будет снова.
Но выбран холм в из лучине реки,
Казнен хозяин, тезка твой, был сотник.
Воздвигли крепость, чтобы ни враги,
Здесь не прошли, ни вор, и ни разбойник.
И Юрий пир устроил для всех нас.
Здесь Святослав с Олегом были тоже.
На милость князю был подарен барс.
А он в ответ их одарил! И что же?
Про новый град и княжеский обед
Весть разнеслась по всей Руси широкой.
Так град Москов явился в белый свет,
И начал путь тернистою дорогой.
Сошлась в узле здесь ни одна верста
Дорог военных княжеств и уездов.
На Киев сквозь смоленские врата,
До Суздали Ростов мелькнет проездом.
К тому же полноводная Москва
С Пахрой, Протвой и Яузой сдружилась.
К Днепру, Оке и Волге путь нашла,
И с Русью всей чрез них соединилась.
Так стать бы миру, только быть войне.
Ведь Юрий враждовал: враги и други
Присвоили захватчика руке
Название, и стал он Долгорукий.
Усобиц пламя ярче все горит,
Калечит русский люд в убойной яме.
За Киев с Изяславом шли бои,
Сейчас меж всеми местными князьями.
Вот так живем, и к счастью новый храм,
Что Юрьев сын поставил прошлым годом,
Вселяет свет, и дарит веру нам,
В то, что единым станем мы народом.
И знаешь друг, хоть каждый день, бой,
Который хочет нами насладиться,
Но у меня... у всех, у нас с тобой,
Есть то, что по дороже колесницы!

- О чем же ты, поведай поскорей.
Так хочется услышать о хорошем.
О том, что даже средь печальных дней
Согреет сердце, дальше жить поможет.

- Ну слушай друг:
Восхода луч слегка обнял густой туман.
Верхушки елей стройных златом озарились.
Уже в их кронах пробудился птичий гам,
И звуки леса в наши души нежно влились.
Степенно, важно обнимая берега,
Река уходит к горизонту в бесконечность.
Родник же шустрый из под камня весь в бегах,
Журчит, искрясь, вся непосредственность, беспечность.
Струится свет потоком лета на меня,
В Бездонный кратер я ныряю одержимо.
И этот свет, все эти реки и моря,
В моей любимой отражаются незримо.
Она, любимая, мой сказочный восход,
И ласка свежести всей утренней капели.
Она ярчайшая звезда, весь небосвод
Лишь ею дышит, и сильнее акварели
Ее заботливые руки этот мир,
Раскрашивают радугами счастья.
Она, отрада, вдохновение, отдых, пир.
Моя судьба навек в ее и Бога власти.
Пусть этот мир жестоким был во все века.
Гнет нас к земле порой его холодный ветер.
Но будет светом наполняться он, пока
Любовь живет в людских сердцах над миром этим.

- Спасибо друг за этот разговор,
За то, что показал, быть может, вечность.

- Ну, что ты, путник! Вечность! Бог с бой!
Век короток, лишь в Боге бесконечность.

- Из слов твоих, быть может, и в любви.

- Любовь нас бережет и вдохновляет.

- Я вот верю, что ее  огни
И после нас пути по освещают.

- Ну ладно путник, мне давно пора.
Храни себя, а будешь под Москвою,
Так спрашивай Ярыгина Петра.
Быть может, повидаемся с тобою...


Глава 3. Княжеская Москва

Сказ монаха

Снова холм, да тихий ветер,
Церковь, перекрестье рек.
Пронеслось одно столетье,
Словно миг, и новый век
Разгулялся, продолжая
Ход истории своей.
Я, трапезничать желая,
Загляну в кабак скорей....
Полутьма, знакомый говор,
Справа трое мужиков,
У печи, похоже, повар,
Слева несколько столов.
За одним, с лицом радушным,
Пожилой, на вид, монах.
Посмотрел с улыбкой дружбы,
Мне ладонью сделал взмах.

- Что растерялся, милый человек?
Присаживайся рядом, выпей квасу.

- Спасибо старче, словно целый век,
Не кушал я, да и не пил ни разу.

- Откуда ж ты явился? Пыль дорог
Давно ведь по одежде твоей кружит.
Лишь только наступил ты на порог,
Я странника в тебе приметил тут же.

- Вся правда ваша, я издалека.
Сто верст прошел, судьбы Москвы отведать,
Как выжил город и его река,
Я знать хочу, и нашим всем поведать.

-Уж путь Москвы не прост, ты мне поверь.
Я пожил жизнь, и видывал такое.
Ну что ж, изволь, я приоткрою дверь
В московский двор, с нелегкою судьбою.

Начало века: ссорились князья.
Владимир, Юрий- Всеволода дети.
Да новый князь, что сын уж Юрия...
Не долго он прожил на этом свете.
Батыйская орда своим огнем
Прошлась сквозь стены, город изувечив,
Владимир, князь, одним воскресным днем
У града-тезки был убит, и свечи
Не угасают больше с тех времен.
Князь Михаил литовцами положен,
Эх, сколько их убито, цельный склон
Могилами князей вокруг обложен.
И, слава Богу, есть великий князь,
Победоносный, Александр Невский.
Ордынский хан, хоть и творил здесь грязь,
По просьбе князя дал Москве воскреснуть.
Теперь Москва уже не просто часть,
А полноценным княжеством восстала.
И я молю, чтоб всякая напасть,
Мой город никогда не доставала.

Помню, здесь в московском храме
С Александром, как с тобой
Мы сидели, я был ранен
В битве с ханом под Москвой.
Он тогда из Переяславля
К нам приехал погостить.
От отца, от Ярослава
Получил приказ отбить
Новгородчину от немцев.
Обсуждали с ним поход.
И отбил от иноземцев,
Бросил их на тонкий лед,
Как погнал всех по озерам,
Кто-то там и утонул.
Он своим победным взором
Далеко вперед шагнул.
Укрепил Руси наделы,
Жаль пока гнетет орда.
Но терпенью есть пределы,
Вот окрепнет Русь, тогда
Их погоним шагом смелым.
До монгольских тех степей.
И задышит светом белым
Русь, Москва, эх, поскорей…

- Да, не легко живется, видит Бог.

- Ну ничего, сильны мы, знаешь, духом.

- Спасибо старче, твой правдивый слог
Я передам, пусть обрастает слухом
Стремленье жить, терпеть и восставать
Людей московских, да на зло всем бедам.
Но есть ли что еще тебе сказать,
За нашим непредвиденным обедом?

- Конечно, есть! Пока  живем с тобой,
Мы счастие глотаем незаметно
Земля родная и в тяжелый бой,
Нас любит, хоть порой и безответно.

Вот слушай: солнечный, лучистый,
Алмазный, изумрудный день!
Пред взором шумный, серебристый
Родник живой, прохлады сень,
И бриллианты брызг по свету
От водопадных ярких струй,
Касанье их лучей рассвета,
И губ моих, их поцелуй.
Палитра радуг летней страсти,
В седой воздушной пелене
Я вижу образ, образ счастья,
Вокруг меня, со мной, во мне.
В игре беснуются мгновенья,
И вдохновением пьяня,
Хватает дух, души волненье
В отраде солнечного дня.
Так дивный мир, дыханье жизни,
Жены любимой поцелуй,
Дарует жизнь моей отчизне,
Сынам ее, и сколь не дуй
Злой ураган жестокой смерти
С кривым оскалом злых мечей,
Я верю, и вы тоже верьте,
Дождемся счастья мы лучей!

- Спасибо за любовь в твоих речах
К отчизне, и поклон тебе за веру.
В тревоге дней, в безвыходных ночах
Я буду  следовать  сему примеру!

- Удачи, странник, береги себя.
И если вновь в Москве ты будешь чудом,
Ищи отца Кирилла, это я.
А я то, уж тебя не позабуду.

Глава 4. Белокаменная Москва

 Сказ старого воина

Холм. На нем стена белеет.
Два собора за стеной.
И восход уже  алеет
С Белокаменной Москвой.
Площадь залита лучами,
Над Неглинкой мост стоит.
В новом звонком Спаса храме
Отслужил митрополит.
Вижу церковь- колокольню,
Надпись: Листвичник Иван.
Заглянул туда невольно,
Тихо, горстка прихожан.
Постоял, перекрестился,
Вышел в маленький дворок.
Инвалид на пень садился,
Да упал. Ему помог...

- Храни тебя Господь, мил человек!
Ты здесь впервые? Раньше не приметил.

- Впервые, дядя, не видал во век
Красивей церкви, издали заметил.

- Присаживайся, коли не спешишь,
Ни раз уже с Москвой она горела.
Лихие годы... Если посидишь,
То расскажу о том, как было дело.

- Я не спешу, услышать буду рад
О веке, для Москвы что был ударом.

- Ну хорошо. В начало кинем взгляд...
Орда зверела, грабежи с пожаром...
Но был добыт ярлык и для Москвы,
И наполнялся город белым светом.
Пришли года Ивана Калиты.
Он строил храмы, в том числе и этот.
Успенский и Архангельский в Кремле,
Да Спаса на Бору застыл, спокоен.
О возведенном о монастыре
Я не смолчу, и не один построен!
Зачатьевский и Симонов стоят,
Андронников расширил поселенья,
При Дмитрии Донском их вырос ряд.
Стал защищать московские владенья.
А в "тыща" триста двадцать... ээ... седьмом
Митрополит Владимирский всей властью
Навек в Москву он со своим Крестом
Принес величие, но обходило счастье.
Спустилась тьма- нашествие чумы.
Так век в средине смертью был отмечен,
И хоронить не успевали мы.
Я год тот помню, страшен, изувечен.
И только город вырвался из тьмы,
Храм всех святых пожаром озарился.
Сгорело все, и вновь рыдали мы
Над пеплом, крова каждый здесь лишился.
Но город сильный, город вновь восстал,
И князь Донской воздвиг из камня крепость.
Люд Белокаменной тогда Москву назвал,
Чтоб гари мрак забылся, как нелепость.
Настал опять сражениям черед
При Дмитрии Донском с Литвой и Тверью,
Объединял в борьбе он весь народ,
И вдохновлял, всегда в победу веря.
Ложились в битвах тысячи голов.
Литовцев тех в доспехи облаченных,
Ордынцев оснащенных до зубов,
На Куликовом поле, обреченных.
Но хитростью, обманом Тохтамыш
В Москву вошел, пожгли, да разорили.
И снова дань, но хоть на время тишь.
За десять лет мы город воскресили.
А ногу-то я в битве потерял
На Воже в осень семьдесят восьмого.
А то бы с час на страже я стоял
У крепости, но видно воля Бога.

-Но может есть, хоть маленький глоток,
Глоточек счастья, что испить мы можем?

-Конечно есть, его вкусить я смог!

-поведай же скорее, это что же?

-Посмотри, высоченное небо.
Ослепительный огненный шар.
Цокот шустрых кузнечиков где-то,
И пищит предрассветный комар.
Шелестит в лабиринте кленовом
Холодка уходящего тень,
А туман в аромате сосновом,
Растворился, приветствуя день.
В светлой дымке беснуются осы,
Побежал ручеек муравьев,
И хрустальные капельки-слезы
Серебрятся в ладошках листов.
Невесомо, беспечно, прекрасно
Дуновение летнего дня.
И я вижу все это так ясно,
Ведь со мною родная земля.
Та, что слаще цветочного меда,
Изумрудных дороже камней,
Волшебство продолжения рода,
Ярче звезд бесконечных лучей.
Этот мир пусть жесток нестерпимо,
Гибнут люди в огне и ветрах.
Счастье может в нас жить негасимо,
Коли родина с нами в веках.

- Я поражен, отважной силы дух.
Быть пеплом, возродиться, к вашей чести.
Ты растревожил очень сердце, слух.
Горжусь тобой и всеми вами вместе!

- Мил человек, спасибо, что присел,
Что выслушал сражений инвалида.
Я тут всегда, такой уж мой удел.
Не забывай Посадского Свирида.


Глава 5. Иконописная Москва

Сказ иконописца

Разметаются мгновенья,
И минуты, и года.
Задыхаюсь от волненья.
Время мчит меня, куда?
Тишина. Свечей дрожанье.
Краски масляной дурман.
Кисти взмах, стены касанье.
Роспись украшает храм.
Кистью на лесах, как щупом,
Озаренный мастер в миг
Превращает храма купол
В Господа Священный Лик.
Я стою, гляжу на Чудо
В окружении Святых.
На меня взглянул оттуда
В одеяниях простых
Пожилой, с лицом лучистым,
Добрым взглядом, человек.
Вниз спустился очень быстро,
Присмотрелся из под век…

- Давно стоишь ли, я не углядел?
Кого-то ищешь, иль помолиться?

- Такое Чудо где бы я узрел.
Я не ищу, мне святостью напиться.

- Не все готово, впереди Алтарь,
Тогда убранство златом озарится.
Святейшая икона, словно встарь,
Здесь скоро вновь на стену водрузится.

- А кто же написал ее? Когда?

- В начале века, Помнят даже свечи,
Учитель мой. И столько ведь труда
Вложил он в веру, и увековечил.

- Так он тебя сей росписи учил?

- Конечно он, поверь, великий мастер.
В кремле соборы все писал в ночи.
Князей хоромы тоже в его власти.
Грек Феофан- наследие его
Уверен я, потомки не забудут.
А что бы дальше, тут оно жило,
Стараюсь я, и продолжать я буду.

- И как же называть тебя, скажи.

- Андреем нарекли меня, Рублевым.
Такое имя знать со мной бежит,
И видно не дано обжиться новым.
Что побледнел, да прям белее дня?

-…Все хорошо… ведь я… о Вас я слышал…

- Плохое ли? Вот круглая Земля….

- Да что Вы, нет. Могу взглянуть поближе
На образы из Вашей мастерской?

- Ну что ж пойдем, как раз пишу икону.
Не часто встретишь интерес такой,
Когда вокруг все бьются за корону.
Что слышал ты о Сергии, скажи?


- Из Радонежа родом. Святый старец.
Не уж то ты когда-то с ним дружил?

- Учением его богат мой  ранец.

Он основал свои монастыри.
А через них вселял любовь и веру,
И Русь, совсем  тонущую в крови,
Сплотив князей на общее на дело.
Москвы культуру, да ее пример,
Передавал за Волгу и на север.
На Куликову битву, наш задел,
Он вдохновил, а потому, что верил.

Ушел из жизни нежною весной.
И Никон заказал создать икону
Для Троицкого храма под Москвой,
Где Сергий проповедовал Законы.
Тружусь над ней, почти что завершил.
Пора бы вот на место оправляться
К Мощам Святого, что так славно жил.
Ну что, смотри, а мне они уж снятся….

             Троица

Господь Великий, Боже мой, как это Чудо!
Три Светлых Ангела в единстве Божества.
Взгляд оторвать от совершенства очень трудно.
И дело даже не в величии мастерства.

Идея мира и любви для примиренья
Князей московских, да и всей святой Руси,
В моей душе рождает всполохи волненья.
В иконе свет лучистый ярок, негасим.

Цветами нежности, подобно голубице,
В ней целомудрие и нравственность горят.
В глубинах сдержанная сила там искрится,
Все эти чувства о любви нам говорят.

Здесь Свет и Вечность, и Любовь в трех добрых ликах.
Душа Христа в сей чаше жертвенной тельца.
Один из ангелов к другому все клонится.
Он вопрошает, и задумчивость лица.

Благословляет ангел чашу, принимая.
Склонился третий, горы вторят и ему.
Как-будто все, что выше нас пред Ним склоняя,
Единство действия подводит к одному.

Немая трапеза, духовное общенье.
Самоотверженность для жизни и смертей
Во имя Света и Любви, и без сомненья.
В них символ Веры и Надежды для людей.

Недаром Листвечник Иоан в былую пору
Нам проповедовал, что Вера- это Луч,
Надежда- Свет, дающий силу и опору,
Любовь- круг Солнца. Он един, и так могуч.

Гляжу на Троицу- все просто и доступно.
Но созерцание вскрывает новый слой.
Певучесть линий, звуки музыки подспудно
Тревожат сердце и даруют вновь покой...


- Я поражен. Да, Вы великий Мастер.
И я скажу, каким бы не был век,
В нем Это есть, и Это выше счастья,
Земли московской самый крепкий брег.

- Ну что же рад, что по душе творение.
Пойду работать, многое успеть.
Зайди еще в другое воскресение.
Алтарь закончу, будет что смотреть.

Иду сквозь век, восторжен, окрылен.
Ведь дал же Бог в Святое окунуться.
Слова знакомцев из былых времен
 Как никогда на сердце снова бьются.

"…И знаешь друг, хоть каждый день, бой,
Который хочет нами насладиться,
Но у меня, у всех, у нас с тобой,
Есть то, что по дороже колесницы…"
 
Смотрю в года, моя Москва растет.
Князь Иоан взял в жены Палеолог.
Царь град великий в этот век падет,
Но третий Рим, теперь московский город.
Держава крепнет, новая заря.
Орел двуглавый реет над Москвою.
И площадь Торг  живет у стен Кремля,
С такой великой, славною судьбою.


Глава 6. Москва Ивана Грозного

Сказ о царе

Снова храм, а как иначе,
Храм на храме на Руси.
Снега хруст, морозец значит,
Шубу негде попросить.
За узорчатым окошком
Тихо бьется свечки луч.
Постоять еще немножко?
Больно уж мороз колюч.
Постучался.
- Дверь открыта.
Заходи, коли не враг.

Старец, стол, свеча и свиток,
Без особых в общем благ.

- Здравствуй Отче, мне б погреться.
- Да уж, легонький наряд.
- Второпях забыл одеться...
Вижу мудрый, долгий взгляд.

- Издалёка, вижу сразу.
- Правда, Отче, здесь твоя.
- Что не здешний видно глазу,
Так у нас не говорят.
Ну да ладно, Бог с тобою,
Раз ты здесь, Ему видней.
Чай горячий под рукою,
Уж садись, и мне налей.

Выпил чаю, смотрит долго...
- Ну..., и что же привело?
Я как будто на иголках..
- Я писатель... О былом...

- О былом? Что ж, интересно...
- Да, о веке, где живем.
Может что тебе известно
О Москве, царе?
- О нем?
Ох, с огнем играть ты взялся!
Нет рассказа о царе...
А хотя.... мне не являлся,
Раньше путник на заре,
Да с такой опасной темой...
Не от Бога ли посла
Встретил я, но вот дилемма,
С дел хороших иль со зла
Мне начать рассказ недолгий?
- Ты начни издалека.
- Даааа, в начале века звонки
Были все колокола...

Эх, Москва начала века.
То же мой рожденья час.
Вырыт ров, что б от набегов
Защищал с востока нас.
Добро правил князь Василий,
Так и Глинские князья
Были преданы Руси, и
Укреплялась Мать-земля.
Правда, мучили ордынцы,
Хан за ханом на Москву.
Тут Иван на свет родился,
Да, в тридцатом, по утру.
Здесь тогда стена из камня
За кремлевской поднялась,
И закрыла, словно ставня,
Вход врагам. Не раз спаслась.
Ваня рос, бывать бы счастью,
Но Василий захворал.
Так пришла пора ненастья,
Князь тихонько умирал.
Что же делать с белым светом?
Власть боярам раздавать?
Седьмочисленным советом
Князь решил ту власть держать.
Да, однако после смерти
И средь них пошла вражда.
В общем, верьте иль не верьте,
Но вокруг цвела беда.
И еще Москву в пожаре,
Пепле лицезрел Иван.
Так что смерть, в ее оскале,
Знал он до венчанья в сан.

При дворе с ним подружился,
В его детские года.
Взор царевича искрился,
Жаль, сейчас в нем лебеда.
Помню Кремль, в Успенском храме
Встал на трон наш русский царь,
Как наместник Бога в сане
Для Руси, стряхнувшей гарь.
Появилась вскоре рада,
Стала цельной Русь, Москва.
Сердце века всем отрадой
Было, вроде островка,
Островка надежды, веры.
Управлял Земской собор,
Раздавалися наделы
Тысчи избранной, но "вор"...
"Вор" искал свою добычу.
Тихо крался, не спеша,
Расползался, как обычно,
По двору, уж власть держа...

Я в те годы удалился,
Самый север, Соловки.
Монастырь там возродился
С краю мира, островки.
Жил спокойно, вместе с Богом,
И молился за царя.
Обернулось, вишь, острогом...
Видно я молился зря...

Нет, не зря! Москва, бывала
Центром всех победных мест.
Русь, как царство, ведь признала
Вся Европа, вот те крест.
А земель отвоевали,
Если смерить, раза в два.
Нежели раньше нас знавали,
А теперь о нас молва!

Храм Покровский во спасенье
Царь вознес у стен Кремля,
Что для веры Вознесенья
Встал, и ныне с ним земля.
Книгу Федоров печатал,
Вот она, в моих руках.
Сей "Апостол" сколь не падал,
Не сгорал и на кострах.

Только тьма закрыла очи
Ване, батюшке царю.
Помню, голову морочил,
Друг, Филиппушка, люблю,
Отрекусь, коль не вернешься.
Ты мне нужен при дворе.
А не то с утра проснешься,
Сгинул Ваня на заре...
Верил другу, и приехал.
Как же, как же был он рад,
Но в глазах его и смехе
Я узрел бесовский взгляд.
Ввел опричнину под песню
"Вора" в пепельной золе.
Я надеялся, воскреснет
Разум в царской голове.
Вся Москва, петля да пытка,
Ссылка, бойня и позор.
В эту смуту, берег зыбкий
В сан высокий я взошел.
Сколь я, братец, ни старался
Сохранить бояр, князей,
Бес в нем только разгонялся,
Выползая из очей.
И венец его творенья,
Царь на Новгород пошел.
Моего благословенья,
Он, безумец, не нашел.

Я сказал: Царь- суть благая!
Возлагаешь ты закон,
Сам его и нарушая,
Посмотри на хана, вон.
Правда даже у язычных,
На Руси ее же нет.
Милосердие обычно
Там, где в небе ясный свет.
А у нас к невинным людям
Состраданья не сыскать.
Бог такое не забудет,
И ему благословлять...

Так что жду теперь в палате
Ссылки или "мож хужей"...
Ты чего притих то, братец?
Ну ка, вот, чайку налей.

- Значит Вы.... Да как же это...
Вам укрыться бы скорей...
Я скажу Вам по секрету...

- Лучше ты чайку налей.

Ну же, хватит, то, что будет,
То случится, Бог со мной.
А история рассудит,
Кто был правым сей порой.
Дух то русский, словно пламень,
Заслонит любую темь.
Он в бою, как твердый камень,
А в миру, родная земь.
Он дороже изумрудов,
И дворцовых колесниц,
С нами он всегда, повсюду.
Перед ним упасть бы ниц.....

- Святой отец, спасибо за рассказ.
Жаль, что горят недолго жизни свечи.
Я буду помнить это твой наказ
Про русский дух, что, знаю, будет вечен.
- Тебе спасибо, в сей нелегкий час,
Знать, важно было малость приоткрыться.
Не забывай Филиппа и всех нас,
Теперь ты знаешь, где чайку напиться...

             ***
Опять года несутся в дикий ритм.
Москва живет, из пепла воскресая.
Как рукопись, она же не горит.
Точней, горит, но так и не сгорая.
Закрытье века, правил Годунов,
Столица отболела, задышала.
Как будто кто сказал ей, будь готов
К напастям, что еще ты не знавала.
За Китай-город вырос славный град.
Пожары, словно вехи возрожденья.
Отстраивал ее и стар и млад.
Желая вновь из пепла воскрешенья.

И я несусь сквозь эти времена,
Где села превращались в улиц речки.
Где Белый город вырос и стена,
Прабабушка Бульварного колечка.
Где знаем мы Садовое кольцо,
Вал Земляной вознесся над столицей.
Росла моя Москва, ее лицо
Менялось так, что стоило дивиться...


          Передышка

Снова здравствуй, друг, читатель!
Вижу, как глаза горят.
Значит, братец, ты писатель?
Ну а что печален взгляд?
Эх, хо, хо... почти нарушил
Наш с тобою уговор?
Иль тебе уже не нужен
Мир твой, и родимый двор?
Чуть не выдал правду смерти,
А ведь я предупреждал.
Сострадание! Поверьте,
Сам себя с трудом держал.
Хорошо, что мудрым взглядом
Старец видел. За судьбой
Шел он с Богом, что был рядом
С ним, и видимо с тобой.

Ладно, кажется пора бы
На Москву теперь смотреть
Новым, смелым женским взглядом...

Ты готова...  в быль лететь?


Глава 7. Петровская Москва

 Сказ всадника

Мост, из камня все опоры,
Словно царь Москвы реки.
Величавый и суровый,
Восхитились бы враги.
Бой часов на Спасской башне,
Хоть не Спасская пока.
Словно дома, день вчерашний,
Снова дрогнула рука.
Нет, не дома, гул колесный
От телеги на мосту.
Стук копыт, да всадник грозный
Возвращается к посту….

- Что сударыня застыла?

… Голос юный, не боюсь…

- Увидала, что ли диво?

- Точно, диво, я клянусь!

- Ну и что же это право?

- Мост, величием царя!

- Да, монаху крикнем, браво!
Филарет творил не зря.

Только это, лишь основа.
Я ж мечтаю об ином
Чуде, для России новом.
- Так о чем же?
- О большом
Флоте мощном и великом!
Вижу реки, океан,
Где под солнца ярким бликом
Кораблей прекрасных стан.
Как, красавица, считаешь,
Аль по силушке мечта?

- Верю, царь, не зря мечтаешь…

- Как же ты меня прочла?

- Так ведь царские стремленья,
Государственный размах!

- Что ж, спасибо, наслажденье,
Слышать, да, теперь монарх!

Я бываю здесь частенько.
Видишь ботик на реке?
Мое первое творенье,
Для потехи, налегке.

Эх, Москва, Москва, столица…
Много в ней видал я зла,
Морем мне бы насладиться.
Нет здесь места для весла,
И для паруса, под небом,
Чтобы реял вдалеке.
Эх, найти бы место, где бы
К морю выход по реке,
Да в Европу корабельным
Строем в ход, и торговать.
Ну а коли враг смертельный,
Чтоб могли повоевать…
Ладно, Бог с тобой, девица.
Рад, что веришь в мою страсть.
Нужно многому учиться,
Укреплять в России власть.

- И тебе, царю, спасибо.
Пусть же будет славен путь.

- Либо будет, ну а либо
Нет, тогда меня забудь.

Петр лихо, по-гусарски
Вороного оседлал,
И галопом в Кремль по-царски
Диким вихрем ускакал.

Тишина, Мое волненье
На словах не передать!
Кровь стучит, Петра явленье,
Было счастьем повстречать. 

 Сказ монаха-строителя

Лишь немного отдышалась,
Снова голос, но другой…

- Что ж, совсем не засмущалась.

…Тихий, добрый, пожилой…

- А царя, вишь, распознала,         
И красива, и умна,
Словно раньше уж знавала,
Ты царевича, Петра.

- Добрый день, сама не знаю.
Будто, Боже, подсказал.

- Петр юн, но подмечаю,
Мир такого не знавал.
Ну да, вот, знакомы будем,
Филарет, а этот мост
Я достроил, путь был труден,
Вот теперь стоит он в рост,
На века. И ни пожары,
Ни воды коварной бег,
Не страшны теперь, и старым
Будет вестником побед.

- И тебе поклон за это,
Мост и правда, на века.
Я, Светлана, можно Света,
И пришла издалека.
Так хотелось восхититься
Всей широкою Москвой,
И узнать про жизнь столицы,
В этот век, или в иной.

-Расскажу, что не забуду.
Много видел, и знавал.
А отец мой видел смуту,
Как Лже-Дмитрий лютовал.
Как народ на бунт поднялся,
Скинул ложного царя,
Как поляк поиздевался
Над Москвой, она горя,
Разожгла в народе пламя.
И Пожарский, славный князь,
Вместе с Мининым под знамя
Вывел из Москвы всю «грязь»
Той беды, уже вчерашней,
И вздохнула мать-земля.
Город рос, часы на башне
Бьют давно со стен Кремля.

А когда уж я родился,
Было много ли чего.
Новой азбуке учился
У монаха одного.
Этот век стал Новой эрой,
Где Романовы, цари.
Мы же с ними с нашей верой
Ждем рождения зари
Лучшей жизни, доброй, Светлой,
А пока из года в год,
Мы в любови безответной.
Ну да Бог поможет, вот,
Посмотри, там, за холмами
Площадь, прям на радость глаз.
То «Пожар», а так назвали,
Что горела много раз.
Да, Москва с пожаром плачет,
«Дружит» многие века,
Но сейчас уже иначе,
Не горит она дотла.
То восток пожар затронет,
Восстановят, бок другой.
Белый град в огне по стонет,
И воспрянет, снова в строй.

Для царей другой напастью
Бунты стали в этот век.
Алексею на несчастье
Сразу ряд, ну как на грех.
Дань на соль, и получите,
Бунт, огонь, расправы, смерть.
Тридцать лет назад верните,
Серебру на смену медь.
Всюду медные монеты,
Как тут людям не завыть,
Снова в голод, мочи нету,
Да и сил так дальше жить.
Тут уж буря разыгралась.
Помогли царю стрельцы.
Власть тогда их укреплялась,
Да, казнить они дельцы.
Ну и Разина восстанье.
Помнит казнь его Москва,
Царь тогда не ждал признанья,
Обрубил концы "с лихва".
Вот тебе и тихий Леша,
Что же при других царях,
Федор, сын его не прожил,
Долгий век, над ним уж прах.
Ну а Петр еще ребенком,
Лицезрел расправу злей,
Как стрельцы, словно «ягненков»,
Резали его друзей.
Там на площади, Пожаре,
Растерзали сразу всех,
Приближенных, враз в начале,
Всех Нарышкиных, и тех,
Что им верно так служили,
Друг Матвеев, Салтыков,
Долгоруких порубили,
С ними был и Языков.
Это дело Милославских,
Вместе с Софьей власть менять.
Семь годков при женской власти,
Да уж начал забывать.
Петр вырос, с ним и сила,
Он здесь, царь, и он в Москве.
А что было, нынче сплыло,
Вон, по матушке реке.
А стрельцам чуть-чуть осталось
Править, надо полагать.
Вот окрепнет Петр, малость,
Из Москвы им всем тикать…

Вот так, родная, это все Москва.
Не легок путь, коварная дорога.
Но прежде чем расстанемся, сперва
О радостном и светлом капля слога.
И пусть я помню, каждый день как бой,
Который хочет нами насладиться,
Но у тебя, у всех, у нас с тобой
Есть то, что подороже колесницы.
И это все в ее земной красе.
Всесвятский мост из камня я достроил.
А там за башней, старый, на воде,
«Живой», и пузом эту реку моет.
Покровский храм окрасился в цвета,
Иерусалимской церкви стал наследник.
Не диво ли, уже ль не лепота?
И верю, он один не из последних.
Успенскому собору поклонись,
А царский двор, послов принять не стыдно.
Палате Грановитой подивись.
И Патриарший дом  отсюда видно.

В Москве, поди, две тысячи церквей.
В Кремле одном уже их пара дюжин.
Торговля все становится смелей.
Строй лавок на Ильинке полон, дружен.
Никольская с Варваркой тоже торг.
И иноземцы там уже с товаром.
Москве такие связи точно в прок.
Жаль иногда съедает их пожаром.
А сколько сел в округе разрослось
При Алексее, ох, любил охоту.
Коломенское как же вознеслось,
Палаты, Башня, Церковь, словно сходу.
"Грязь Черная"*, ведь было же беда,
Теперь дворцы, да храмы, глаз услада.
Я думаю, когда-нибудь, да, да,
Москва шагнет и в них, коль будет надо.
А пушки, что стоят у стен Кремля,
Не чудо, в ствол поместятся все трое.
И, наконец, те, что поют, звенят,
Колокола во славу всех героев.
Прекрасные московские дворцы.
Хоть их владельцы и слыли врагами,
Голицына, Матвеева- венцы
Архитектуры, сотканной руками.
И даже театр, искусства колыбель,
Открыла для людей Москвы землица.
Она мне дорога, близка, поверь
Мы все Москвою можем возгордиться….

- Откуда ты, столь многое узнал?

- Я собирал все это понемножку,
Чтоб рассказать тому, кто это ждал,
Ну как тебе, случайно, на дорожку.

В моем роду давно, из века в век
Живет легенда от Москвы истоков.
Ярыгин Петр, мой пра-пра-пра… дед
Ее принес, как детище пророков.

Он сказывал, что летопись Москвы
Ведется через путников случайных.
И наказал, чтоб внуки все смогли
О граде рассказать, коль повстречают
Того, кто все, впитает, унесет
Потомкам, и в сохранности доставит.
Теперь в роду, уж каждый это ждет.
А правда ль, нет, никто таки не знает.

И те слова, что я сказал тебе,
Про бой и золотую колесницу,
Его слова, их помню и во сне.
Вот и тебе, быть может, будут сниться.

- Что же, вновь к тебе с поклоном,
Приоткрыл Москвы лицо.
Я и колокольным звоном,
Восхищаюсь и творцом
Всех столичных украшений,
Переправ, дворцов, церквей.
И желаю ей свершений
Новых, ярких и скорей!

- Ну, пойду, пора молиться.
А увидишь вновь Петра,
То скажи, что им гордиться,
Верно, будет вся страна.

- До свидания, спасибо.
Долгих Вам, здоровых лет.
Посмотрю еще на диво,
На столицы яркий свет.

Он ушел, одна осталась.
Так бывает? Вот дела.
Чтоб легенда завязалась,
Пять веков чтобы жила.
Да еще передавалась,
До Петровских уж времен.
Отдышусь, хотя бы малость,
И пойму, сон иль не сон…

Гулко в темя отбивают
Те слова, что день как бой,
Только в памяти всплывает
Каждый встреченный герой.
Каждый знал, и твердо верил,
Мы сильнее всех невзгод,
До тех пор, пока нас греет
Веры и любви оплот.


Глава 8. Москва просвещенная

 Сказ ученого

Стол, шкафы, бумажный запах
Типографского листа.
Полумрак. Я в цепких лапах
Тишины, она чиста,
Неподвижна, невесома.
Книг высокие ряды.
Это кажется знакомым,
Зал читальный и труды...
Слева, слышу хруст страничный.
Сколько миновало лет?
Что бояться! Неприличных,
Злых людей здесь точно нет.
Вышла смело из-за стенки...
За столом, склонив чело,
В парике высокий, крепкий...
Будто знаю я его...

- Это кто в библиотеку
Заглянул в столь ранний час?
Уж то девица, потеха,
И откуда ты у нас?

- Я? ...Давно зайти мечтала,
Чтоб увидеть пару книг,
Но ведь я и не мечтала,
Столько их... Счастливый миг!

- Что ж, сие отрадно слышать,
А от девицы тем боль.
Я, Михайло, сын Василич,
Ломоносов, и позволь
Мне узнать, с кем честь вот вышла
Повстречаться в сих стенах
В университетской тиши,
Или тиши, позволь узнать.

- Что Вы, право, честь. Я Света,
Дочь боярина в Москве.
Дядька мой учился где-то
За границей при Петре.
Много от него узнала
О науках, о стихах,
И философов читала,
Видно есть они в шкафах.

- Молодец! Подумать стоит
Про девичий факультет.
Ох, хочу, чтобы доступным,
Стал бы университет!
Столько сил отдал, недаром,
Чтоб в Москве он был открыт.
И теперь вот здесь, по праву
У кремлевских стен стоит.
Правда, зал аптеки бывшей
Мало, будем мы расти.
Нам Европы стать повыше
В просвещении пути!
Бьюсь сегодня не от скуки,
Чтоб на русском языке
Здесь читались все науки,
Только б сил хватило мне...

- Скажите, сударь, создан Петербург,
Москва теперь давно уж не столица.
Но почему, вот Вы, решили вдруг,
Что здесь наукам тоже нужно сбыться?

- Ну что ж, скажу, Россия велика.
Негоже ограничивать ученье
Столицей лишь, и пусть она крепка,
Но для талантов мало лишь стремленья.
Должны Умы Руси мы поддержать,
И дать им шанс расти и развиваться.
Придёт пора, Россия сможет дать,
Что уж Москве, Сибири просвещаться.
Шагнём на миг в Петровы времена:
Начало века, строилась столица.
А что Москва, горела, как всегда,
Запрет на камень*, как не задымиться.
В тридцатые ж, мерцаньем фонарей
А не огнём меня встречал твой город,
Спрямленьем улиц, ростом площадей,
Изданьем книг, газет, и вот он повод!
Москва созрела, вызрела тогда
Для просвещенья. Зерна в ней осели.
С тех пор мои усердные года,
Хотел здесь для науки колыбели.
И знай, сударыня, хоть каждый день как бой,
Который хочет нами насладиться,
Но у тебя, у всех, у нас с тобой
Есть то, что подороже колесницы,
Дороже злата, почестей, утех.
Оно нам дарит путь к таким вершинам,
Что нам не снились, и ко злости тех,
Для просвещенья наши плечи, спины,
Умы, так дайте пищу для умов.
Санкт-Петербург, Москва, пойдём и дальше.
Помогут Государыня и Бог,
И не найдёшь в словах моих ты фальши.

- Михал Василич, в радость Ваш ответ!
Заря сияет эры просвещенья.
Ваш труд упорный, нам приносит свет.
Теперь за нами дела воплощенье.

-Глаголишь радость для моей души.
Видать не зря с Шуваловым просили,
Я знаю, есть кому за мной служить.
Наукам и учению в России.

И Ломоносов, глядя сквозь века,
Раскланявшись, походкою могучей
Пошел, науки мастер и слуга,
Сквозь детище своё в Москве растущей...

Я счастливая, свиданье
С Ломоносововым, в Москве,
В центре века, где уж зданья
Стали краше и в Кремле,
И в округе, ведь царица (Елизавета Петровна)
Придала им новый вид.
Ей расширила границы,
Чтобы гордость, а не стыд.
Дочь Петра Петровский ветер
Не забыла, с ней живёт,
А потомков вспомнят дети
Там у Красных у ворот,
Или на горках Воробьёвых,
Стоя перед МГУ,
О годах былых суровых,
Когда мало лишь кому,
Это было очень важно,
Кто наукам предан был,
Просвещению отважно
Жизни не щадя служил.

Снова в путь, в конец столетья,
Катерининской страды,
Обозреть Москвы соцветья,
Многолетние труды...


 Сказ кавалера на маскараде

Парк, цветы, фонтана свечи,
Вдалеке большой дворец,
Многолюдно, танцы, речи,
Маскарад сему венец...
Кавалеры дамы, чинно!
Знати светский разговор.
Я на празднестве старинном.
Интересно, чей же двор?

Вдруг дыханье за плечами,
Даже вздрогнуло внутри,
Благо маска над очами,
Ну же, Света, посмотри…
Обернулась, так и знала,
Яркий праздничный наряд,
Хоть под маской, но поймала,
Я мужской и острый взгляд.

- Не окажете ли милость
Вы со мной потанцевать.

Он не юн, хотя игривость
Можно в тоне прочитать.

Улыбнулась…  - Милость Ваша,
Реверанс, его поклон.
Вышли в круг, волненья чаша
До краев, спокоен он.
Закружились плавно, мягко,
Как легки его шаги,
Царский бал, не верю, славно!
Дрожь ушла с моей руки.

- Кто Вы, сударь?

- В том интрига
Маскарада на балу.
Граф иль князь, для танца мига
Все равны в его кругу.

Стихли музыки аккорды.

-Не желаете пройтись?

Посмотрела взглядом гордым.
Любопытно. Согласись.

- Право сударь, да, ведите,
Я интригу поддержу,
Но за это расскажите
О Москве мне.

- Расскажу.

- Я, признаюсь, из столицы,
Мало знаю о Москве
Во правление царицы,
Лишь слыхала о чуме.

- Была чума, то правда, страх и смерть.
В семидесятом, люди умирали,
Но Матушка смогла преодолеть,
Императрица. Город очищали.
Водопровод ведется из Мытищ,
И не в Москве людей теперь хоронят.
А для больниц она уж сколько «тыщ»
Передала. Ей долгих лет на троне!
Екатерины столь усердный труд
Придания Москве лица Европы
Уже узреть, пожалуй, можно тут.
Хотя бы, вот, дороги, были ж тропы.
А посмотрите, новые дворцы:
Сенат в Кремле, и комплекс в «Черной Грязи» (ныне Царицыно),
Особняки дворян, бояр, князей,
Ведь на века теперь Москву украсят.
Сказать по правде, смелые шаги.
Снести ворота, башни - белый город.
От Земляного Вала лишь комки
Остались, но, поверьте, был ведь повод.

Не крепость нам нужна, для жизни град,
Удобный, многолюдный и широкий,
Для всех, кто внутрь зашел московских врат,
Князей, бояр, крестьян, солдат, убогих.

И я горжусь причастностью к сему,
К тому, что вместо стен простор Садовых,
Пред Ренессансом шляпу я сниму,
Он подарил Москве фасадов новых,
Колонн ансамбли, статуй стройный ряд,
И барельефов в мантиях античных,
Бестужева дворец, Нескучный сад,
И этот дом, Орлова, свет столичный.

А храмы, в коих весь московский дух:
Там, Мартин Исповедник, эх…, творенье! (построен учеником Родионом Казаковым)
Колокола теперь ласкают слух,
Царицынская- церковь Вознесенья. (улица Царицынская, ныне Никитская)
Теперь о просвещении мой сказ…
Как Новиков в Москву переселился,
Так в Университете в тот же час
Журнал с газетой для людей открылся.
И в свет российский вышел Карамзин,
Державин, и, конечно же, несчастный,
Радищев, что среди  московских зим,
Писал тот путь к Москве, да столь опасный.(Путешествие из Петербурга в Москву)
Но это все лирично, а народ?
Вы спросите меня, и я отвечу!
Защиту и заботу от невзгод
Императрица приняла на плечи.
Я толковал  про наш водопровод,
Неглинная вот будет под землею.
От оспы прививают с года в год.
Стоят больницы, дом сирот построен.
Дела большие сделаны в Москве.
А говорить о них могу я долго.
И благодарен Богу и судьбе,
Что все это вершилось не без толка.
Вот вспомнил, что ученый говорил,
Которого я знал не понаслышке,
И для его мечты, ведь «тож» творил,
Чтоб было где студентам ставить книжки.
Он говорил: «Хоть каждый день, как бой,
Который хочет нами насладиться,
Но у тебя, у них, у нас с тобой
Есть то, что подороже колесницы»
Он воспевал учения венцы,
Дополню я  величие фасадов:
Дома, больницы, храмы и дворцы,
Убранство города, да и для глаз отрада.
Уверен я, что  только красотой
И чистотою улиц да  проездов
Мы победим невежество, разбой,
Грязь и убогость, коим здесь не место.

- Я заслушалась, спасибо.
Удивительна Москва!

- Да, теперь здесь много дива,
По Европе уж молва.

- Я прошу Вас милосердно,
Кто же Вы, с кем вышла честь
Танцевать, вести беседу?
Расскажите, кто Вы есть.

Улыбнулся, взгляд - прожектор…

-То есть, кто же я таков?
Ну, извольте, архитектор,
Матвей Федорович Казаков.

- Значит, Вашими трудами
Рос и Университет,
Кремль, Садовая с дворцами,
Их фасадов яркий свет?!
Вот теперь и я с поклоном
Воле Божьей и судьбе,
Словно колокольным звоном,
Встреча с Вами, свет во мне.

- В этой встрече столь случайной
Вы позволите и мне…

- Пусть останется то тайной
Маскарада при луне.

- Ваша воля, разрешите
Проводить Вас до дворца?

- Буду счастлива, ведите.
И сияние лица.

Вот он, век Екатерины,
Елизаветы и Петра.
Закрываются гардины
Века, дальше в путь пора.
Я не знаю, с кем придется
Снова встретиться, когда.
Сердце гулко, гулко бьется,
Ну да это не беда.


Глава 9. Москва в огне, стихах, тревоге

Встреча с добрым человеком

Ночь… не ночь…. кровавой лужей
Освещается Москва.
Змеи пеплом в небе кружат,
Искры-гроздья, в облаках.

Дым пурпурный, брызги яда
Извергают небеса.
Где я? Окруженье ада?
Это точно не гроза.

Что же? Ниже воем воя,
Город весь огнем объят.
Крики, стоны, пламя ноет,
Кроны ясеней горят.

В сотнях глаз сверкают искры,
Ужас двери распахнул.
Где-то, вдруг, ребенок пискнул.
Там огня язык вспорхнул.

Взвод солдат, мундир французский,
В чей-то дом, и выносить
Кто картину в выход узкий,
Кто сундук, но чтоб гасить…
Не затем они с надёжей,
Шли сюда за сотни верст.
Обещали им, похоже,
Благость и победный тост.

Скрип и хруст, дом ухнул справа,
Отскочила я едва,
Вдалеке детей орава
Тушит дом большой, туда.
Подскочила, тут же кто-то
Мне ведро с песком сует…

- Ну же, милая, ну что ты,
Кто ж его еще спасет,
Кроме нас, приют сей детский,
Нужно дом нам отстоять,
Очень скоро снег московский,
Будет землю застилать.
Хоть детишкам Бог позволит
Кров на зиму сохранить,
Сыпани на угли соли,
Не дадим его спалить.

Да и сам, схватил тележку,
В черной саже, без сапог,
Добежал до головешек
У стены, свалил песок.
Закричал, а ну, ребятки,
К задней стенке, там беда.
Ветер к ней несет остатки
Искр горячих, все туда.
Я бегом туда обратно,
Пепел, гарь, светло, как днем…

- Все ребятки, вот и ладно,
Отстояли, отдохнем.

Я хриплю, дыханье сбила.
Руки в саже и лицо.
Подошел ко мне служивый,
Тот, с ведром….  – Ты молодцом!
Помогла, на том, спасибо!
На ка вот, воды попей.
Этот дом Екатерина
Подняла, домов князей
Он дороже и главнее,
Грех его не сохранить.
Он теперь в Москве нужнее
Будет, многим даст пожить.

- Спасибо Вам, милейший человек
За воду, и за то, что пригодилась.

- Пойдем-ка в дом, там сажу смоешь с век,
И поедим, с ребятами на милость.

Вошли все в дом, туманный полумрак,
Детишки за столом сгруппировались.
Разлили чай, ухой пахнуло так,
Что аж мурашки сразу разбежались.
Поели, успокоилась слегка,
Воспитанники дома по кроватям,
А он подсел…  - Поспите-ка пока,
А я покараулю Бога ради.
Огонь-то вроде крикнул, ухожу.
Но ветер, опасаюсь я пожара.

-Нет, нет, ну что Вы, с Вами погляжу,
Чуть-чуть охрипла только от угара.

Мы вышли с ним, в ушах остался звон,
- Кажись, ушел, на Яузу несется,
Китайгородских улиц слышу стон,
Все погорело, утро ужаснется.
Я завтра в Кремль, с прошением, к нему…
О весточке в столицу, о спасении
Сего приюта, так что по сему,
Прошу Вас оказать мне одолжение.

- Чем я могу, скажите, послужить.

-Я не мастак писать императрице.
Могу перо, чернила Вам вручить?
А я скажу, что будет на странице.

И я затем дрожащею рукой,
Супруге императора, Марии,
Писала текст с волнительной строкой,
О тех, кто здесь, в Москве, пожар тушили…

-Ну уж коли ты писала,
То и ехать нам вдвоем.

Я к утру уже узнала,
Кто он, сладивший с огнем.
Пугачева разгромивший
В прошлом веке, за него,
Чин московский получивший,
Став директором сего
Дома для сироток бедных,
Где вчера забыв про «сан»,
Бегал с ведрами весь в пепле,
Дядька, Тутомлин Иван.

Стук копыт, огня осколки,
И сжимается в груди.
Черный город, ветер колкий,
Погорельцы впереди.
Все в одном котле у черта,
Граф, рабочий, вор и князь,
На тюках, без чина, сорта,
Одно горе, одна грязь.

   Встреча с Наполеоном

Кремль, французы, мы в волнении.
Пост, вопросы: должность, чин?…
-К императору с прошеньем,
Стат. Советник Тутомлин.

Повели, от сажи темный
Храм Успенский и Сенат,
Во дворец и в зал приемный.
Не дышу, тревожен взгляд…

-Месье советник, здравствуйте, прошу.
Мадам, прошу Вас. Указал на кресла.

-Мерси. Присели… - Слушаю. –Служу
Приюту детскому исправно, честно, верно…

Мои глаза впиваются в него.
Я помню все фрагменты из картины.
И вот, сейчас, сама я, как в кино.
Наполеон, в Кремле, его седины,
Усталый взгляд, но твердый и немой,
Стальная речь и царские манеры.
И у меня по сердцу жгучий зной,
Хотел ключи, а получил «химеру»…

-Месье, согласен, можете послать
Императрице ваше изложенье.
Прошу туда, там можно передать
Его Мертье* для дела продолженья.
(*маршал, назначенный московским генерал-губернатором)

И Тутомлин пошел в соседний зал,
А Бонапарт остался, повернулся,
И подошел ко мне, взглянул, сказал:
«Мадам, прошу, присядьте».  Улыбнулся.
- Я знать хочу, извольте объяснить.
Что, варварство у вас в крови с рожденья?
Зачем, Зачем Москву дотла спалить?
Ведь я пришел дарить вам избавленье
От гнёта, от разбоев, от оков,
Пришел, чтоб принести сюда культуру.
Но что я вижу, пепел… нет… нет слов.
Понять позвольте, влезть тут в вашу шкуру.

-Ну что ж, извольте… Слышали ли Вы
Про русский дух?  - О, да, успел увидеть
В сражениях. Среди седой травы
Ваш дух готов себя возненавидеть.
Как можно жизнь так рьяно не любить,
Идти на смерть, как будто нет той смерти,
Без счета в поле головы сложить,
Чтоб вышел дух. Зачем, зачем, ответьте.

-Я Вам скажу, великий Бонапарт
Про русский дух, раз Вы так попросили.
И Вы поймете, что с военных карт,
Убрать всем стоит мысли о России.

Начну, пожалуй, русская душа.
Вы видели уже поля без края.
Хоть раз взглянете в душу без ножа,
И в ней утонете, ту душу познавая.

А в ней любовь без края, до небес
К земле родимой, милой, хлебосольной,
Что кормит нас, ее могучий лес,
Что греет нас в лихой мороз невольно.

И каждый словно к собственной жене,
Накроет землю  лаской, как волною.
А коли кто топтать ее в войне,
То грудью заслонит ее, собою.

Еще наш дух рождает слово Мать.
За маму помереть коль будет надо,
Готов сей дух, он может покарать
Врага любого пострашнее ада.

Без веры, без отчизны, без царя
Плевать на золотые колесницы,
Монеты, изумруды, и не зря,
Сегодня над Москвой пожар резвится.

Пни русский дух, его стрелой пронзи,
Сожги в огне, он только закалится.
Разрежь его, разбей и загрызи,
Не стоит, только больше разозлится.

Москва уже горела сотни раз,
И в этот час из пепла возродится.
Нет в мире зла такого, чтобы нас
Заставило пред страхом преклониться.

И это только горсточка души,
Про русский люд вещать не хватит веку,
Сколь долго его душу не круши,
А надломить не в силах человеку….

Наполеон пронзительно взглянул,
И долго, долго всматривался в душу.
Затем к окну задумчиво шагнул,
Застыл, смотря на огненную стужу….

       ***
Покидаю переломный
Год той праведной войны.
Город жив, и пепел темный
Дождик смыл, опять стройны
Храмов плечи, звон душевный
Созывает горожан.
Оживает город древний,
Заживают шрамы ран.


    Встреча в театре

Вечер. Снежно и морозно
За окошком во дворе.
Я, похоже, что в серьезном
Месте. Театр, я в тепле
Стен его, ковров сплетении.
Дамы в платьях и Чины.
Боже, снова я в волнении.
Нерв, подобие струны.
На руках дрожит листочек.
Что там? «Горе от ума».
А какой же год хлопочет?
Тридцать первый. Да, дела.
Да, еще кусочек века
Я смогу опять узреть.
Посмотреть бы, как Москве-то
Удалось не помереть,
С плеч стряхнуть всю гарь пожара,
Смыть той злой войны печать,
Отдышаться от угара,
И расправить жизни стать.

- Сударыня, простите….

В сердце газ.

- Что Вам угодно?

Еле улыбнулась.

-Прошу прощенья, коль смутила Вас.

-Ну что Вы, просто  чуточку взгрустнулось.

Передо мною юная краса.
Воздушное и милое созданье.
Две искорки в сияющих глазах
И Светлая улыбка, созерцанье.

- Позвольте обратиться с просьбой к Вам,
Дать прочитать о пьесе, мне поможет
Хоть малость понимать, я Вам отдам
Программку, занесу ее Вам в ложу.

- Ну что Вы, забирайте навсегда.
Я пьесу знаю, сложно оторваться.
Как Вас зовут? Вы здесь совсем одна?

-Нет, нет. Жених мой вышел пообщаться.

Спасибо Вам большое! Мы на днях
Венчаемся в соборе Вознесения.
Меня зовут Наташа. Боже, страх.
Вы замужем? А я в таком смятении.

Смятение… Сравнится ли с моим….
Он вышел из толпы и к нам на встречу.
Теряю я сознание… Стоим…
Держись Светлана, падаю, лишь свечи…
Лишь свечи не померкли. Прихожу
В себя я потихоньку, взгляд Наташи.
- Как Вы сударыня, ответьте же, прошу.
- Я хорошо.  - Она очнулась, Саша.

Похоже, я в мужской лежу руке,
И в чьей руке, лови мгновенье, Света.
Я повернулась, краска на щеке
В раз появилась, я в руках Поэта.

Его лицо красивым не назвать.
И словно бы нелепость в очертаньях.
Словами очень сложно описать,
Я кудри нахожу в воспоминаньях,
Да бакенбарды. Смуглость и глаза
На выкате, пронзительны и серы,
Как ветер, ураган степной, гроза,
И зной с проникновенностью без меры.

- Наташенька, ты можешь попросить
Воды сюда подать, вернет ей силы.

-Я принесу, тебя прошу побыть
С сударыней, я очень скоро, милый.

    Сказ Пушкина

- Как Вы, чудо-незнакомка,
Мимолетный ветерок?

- Ваши руки, как соломка,
Помогли мне точно в срок.
Видно, малость я устала
От дороги по пурге,
И немного душно стало,
Вот и кровь ушла к ноге.

- Бледность вовсе испарилась,
Вам к лицу румянец щек.
Изумрудом засветились
Очи Ваши, и, мой Бог,
Алым пламенем  горячим
Ваших губ, объят огнем.
Вы простите, что ребячьим
Я восторгом опьянен.

- Полно сударь, я смутилась,
Это все театра дух.

- Дух московский, Ваша милость,
Правы Вы, ласкает слух.

Здесь родился, детство тоже
Было связано с Москвой,
Помню двор наш, и, похоже
Сросся град с моей  судьбой.

Как любил Москвы движенье.
Бабы, сани по Тверской.
Детство стало вдохновеньем
Отразить Москву строкой.

Улыбнулся нежно, мило,
Замер взгляд, бровей дуга.
Словно время вдруг застыло…
Им рождается строка.

«…Мелькают мимо будки, бабы,
Мальчишки, лавки, фонари,
Дворцы, сады, монастыри,
Бухарцы, сани, огороды,
Купцы, лачужки, мужики,
Бульвары, башни, казаки,
Аптеки, магазины моды,
Балконы, львы на воротах
И стаи галок на крестах…»
(отрывок из поэмы А.С. Пушкина Евгений Онегин)

После ссылки вновь вернулся.
Светской жизни суета.
С головою окунулся
В театральные «врата»,
В яркий свет литературы,
Университетский рай,
Жил развитием культуры.
Познавал любовный рай.

Вот сейчас перед помолвкой
Вы упали в руки мне,
Это что, момент неловкий,
Иль знамение судьбе?
Этот миг столь мимолетный,
Сделал ночь еще теплей.
Ваш румянец лед холодный
Топит дна души моей.
И быть может миг случайный
Приукрасится строкой.
Буду помнить взгляд печальный,
Что поймал своей рукой.

«…Когда б не смутное величье
Чего-то жаждущей души,
Я здесь остался б- наслажденье
Вкушать в неведомой тиши:…».
(А.С. Пушкин)

И в сей момент шаги мы слышим вдруг.
Наталья уж обратно прибежала.
-Попейте вот.  –Спасибо, милый друг!
Пора бы в зал, не пропустить начало.
Я Вам желаю счастья долгих лет.
Любви красивой, яркой, вдохновенной.
И пусть она рождает в этот свет
Божественность и зной строки нетленной.

Поправив локон вьющихся лучей
Красавицы своей, поэт великий,
Взглянул в глубины искренних очей,
И вновь в нем засверкали страсти блики.

       ***
Вот уж встреча, неба выше.
Сердце, словно в неглиже.
До сих пор его я слышу
Строчки: «…жаждущей души…»
Что ж, Москве моей почтенье.
Подарила этот миг,
Прикоснуться к вдохновенью,
Созерцать поэта лик.
Но не стану торопиться
Дальше век пронзать стрелой.
Погожу, ведь насладиться
Очень хочется  тобой
Малый театр. И конечно
Злато царских колесниц
Не сравнится с жизнью вешней
И нетленностью страниц
Строк писателей, поэтов.
Раз дала билет судьба,
Задержусь я в зале этом.
Все же «Горе от ума».
 

Сказ революционера. 1896 год

Я как будто на балконе.
Дом, Воздвиженка, закат.
В зале воздух в дыме тонет
Сигаретном, душный яд.
В основном сидят мужчины.
Жаркий спор, и слов картечь.
Посмотрю пока картины
Улиц, их живую речь.
А Москва уже другая…
Свет электро-фонарей,
Трубы фабрик дым пускают,
Телеграф, и трех коней
Запрягли, они по шпалам
Катят новенький вагон.
Поезд тронулся с вокзала,
На  подходе телефон.
Прижились умы науки,
Склифосовский, Пирогов.
Дух культуры людям в руки,
Гоголь, Герцен, Васнецов.
Родилась свобода мысли,
И движенье за народ,
Словно мыши брешь прогрызли.
Класс рабочий здесь растет.

Да, Москва преобразилась,
И наряды, и еда,
Мода в граждан заселилась,
Шляпки, платья, все туда.
Чай попить, чтоб по-английски,
Из картошки 20 блюд.
У кого сервис сирийский,
А кому костюмы шьют.
При отмене крепостного
На Москву крестьян волна.
От нашествия такого
Расползлась она сполна.
Рокот фабрик и заводов
Растворил дворянский клан.
Город стал венцом доходов
Для мещанства.  Новый план,
Новый дух капитализма
Заселился в славный град,
И зародыши марксизма
Притаились тут у врат.

Очень шумно за стеною.
Кто-то страстно держит речь,
Разрубает дым рукою,
Так, что пыль слетает с плеч.
Плохо слышно, чуть картавя,
Вдохновенно, страсть и пыл,
Словно всех на место ставя,
Зал в молчании застыл.
Интересно бы послушать,
Голос больно уж знаком.
Неудобно как-то, ну же…
Он закончил, на балкон
Вдруг вошел грозой тревожной,
Глубоко вздохнул, присел,
Отошел от мыслей сложных,
Наконец меня узрел.

- Простите, не заметил сразу Вас.
Вы из кружка? Что, жаркая беседа?
Ну ничего, остынут все сейчас,
Тогда продолжим, и дадим ответы.

И только с час узнала я его,
Он молод и не лыс, с трудом узнаешь.
В нем интеллектом светится чело,
И в голосе изъян тот подмечаешь.

- А в чем же спор, ведь все же за народ?
- Все за народ? Виват народной воле?
Пусть Воронцов, еще чего соврет.
Народничеству не здесь места боле.

Рабочий класс, вот истинный оплот.
Союз рабочих революционный.
Поверьте, десять лет и не пройдет,
Царизм утонет в стали закаленной.

Читайте Маркса, там найти ответ
Совсем не сложно, даже очевидно.
Но ничего, и я добавлю в свет
Свою картину, пусть им будет стыдно.

Смотрите на Москву, уж сотни труб.
Мещане у руля, дворянство смыло.
Но в 20 раз рабочих больше тут.
Поверьте, в них сегодня зреет сила.

Европа знает это, и сейчас
Дружить решила там с рабочим классом.
Когда-нибудь так будет и у нас,
Терять нельзя нам времени напрасно.

Пока рабочий голоден и зол,
И угнетен, нужна лишь только искра,
Чтоб разнести сегодняшний престол,
И равенство вселить, все это близко.

А в помощь нам вокзалов череда,
И связь Москвы с Сибирью и Уралом.
Уж скоро мы на этих поездах
Отправим наши искры и не мало.

- Но этот путь, кровавый, он жесток.
Не лучше ли приблизить путь к реформе.
Чтоб и рабочий и крестьянин смог
Быть сытым и свободным, как в Европе.

- И века нам не хватит при царе,
Чтоб хоть на шаг приблизиться к свободе.
А путь туда всегда в крови, в войне.
Так уж дано, устроено в природе.

- Ну что ж, вы смелы, Бог теперь судья.
Хотя о чем я, Вы вдали от веры.
Стою я с Вами, и смотрю… Заря
Вдали кровавая, голодная без меры….

          ***
Дым в гудке фабричном тонет.
Буржуазная Москва.
Сердце же в тревоге стонет,
И бездонная тоска.
Вот двадцатое столетье
Начинает оборот,
Революций, войн соцветье.
Знаю, что нас дальше ждет.
Но и лучики надежды
Все же теплятся в груди.
Перетерпим зло, как прежде.
Век прорывов впереди.


Глава 10. Москва в падении империй

Сказ офицера

Темнота, сады, трущобы.
Страшновато стало в раз.
Захотелось очень, чтобы
Кто-то рядом был сейчас.
Никого. Прохладно. Осень.
Вдалеке прошел трамвай.
Столб зловеще тень отбросил
На скукоженный сарай.
Пригляделась. Объявленье
Трепыхается в ветру.
Сорвала, прочла в волнении:
«Будь товарищ на чеку!
Враг не дремлет за спиною,
И бандит, и белый гад,
Чтоб расправиться с тобою,
Рабство чтоб вернуть назад».
Вот и всё. Страна Советов.
Нет Романовых, царей.
Нет бояр, их песня спета,
Нет ни графов, ни князей.
Так и вышло, класс рабочий,
Угнетенный ими , злой,
Новый мир построить хочет,
Жаль гражданскою войной.

Но зато опять столица.
Ленин знал еще тогда,
В ней ведь силища таится,
В ней истории судьба.
Только вот, война, разруха,
Голод, холод, и разбой.
Нет уже того в ней духа,
Когда был курантов бой,
Колокольный звон медовый,
Рестораны, кабаки,
Бани, веничек дубовый,
В хороводах мужики,
Да и девки с настроеньем,
Песни, пляски до утра.
Театров пыл и наслажденье,
Да учебная пора
Для гимназий, школ различных.
Магазинов череда.
"Мюс и Мэрилиз"- ЦУМ столичный.
В общем града чехарда.
А сейчас холодный, куцый,
Город стал еще больней.
Лишь гримасу революций
Видим мы в улыбке дней…
 
Шорох слева. Сердце в пятки.
Тень, грабитель! Так и есть.
Пот холодный, липкий, гадкий,
Подогнал дурную весть.
Я назад, дрожат колени.
Ухмыляется, и что ж,
Закричать, бежать быстрее.
В горле ком, он вынул нож.
Вдруг вторая тень. Отвлёкся...
Взмах руки и звон стекла.
Охнул и плашмя, растекся
По земле, стою мертва…

- Ну что же Вы, сударыня, одна!
В бандитской "роще", да когда стемнело.
Домой бегите, ночь совсем мрачна.
Вас проводить?
- Он жив?
- Да нет мне дела!
Пойдёмте поскорей, так Вам куда?
- Не знаю... .
- Это странно, ладно, с Богом.
Давайте ка во двор, прошу, сюда.
Там клуб закрытый, переждем немного.

Я словно зомби, с трепетом за ним,
Страх мозг сковал, засел и не уходит.
Дворами, подворотнями бежим.
- Вон клуб, к нему, а то патруль здесь бродит.
Чуть скрипнув дверью, внутрь, тишина.
Мои колени тут же подкосились.
Сижу без сил, в окно глядит луна,
Он закурил, хоть мысли прояснились.

- Не бойтесь, отдохните до утра,
А там пойдёте уж своей дорогой.
Похоже, что и мне уже пора,
К своим вернуться, а вернусь с тревогой.

- Вы кто?
Он вздрогнул вдруг...
- Кто я?
Кто я... уже неважно,  может призрак,
Как бедная и родина моя,
Разграбленная, мрачная отчизна.

Отчизна, посмотрел я на Москву.
Дымят заводы, миллион рабочих.
И наше дело вылетит в трубу,
Коль в этом год в столицу не заскочим.
Здесь крепнет пролетарская среда,
Ещё чуть-чуть, бетонным монолитом
Здесь станет коммунизм, и вот тогда,
Нам головы сложить, мы будем биты.
Деникин же, я слышал хочет Крым
Сначала взять, ошибка роковая.
Нас выжгут всех, лишь пепел, чёрный дым
Останется. А с час ещё живая
Мечта вернуть империю свою,
Где честь и ум, отвага с благородством,
И верю, гимн во славу я спою,
России, что воспрянет превосходством!

- Вы белый офицер?
- Имею Честь!
- И что же Вы один?
- Так безопасней.
А завтра в путь к своим, со мною весть,
Что промедленье гибели опасней.
А тут, поверьте, каждый закуток
Я носом чую, ведь сыскному делу.
Служил исправно, в этом зная толк.
Ловил бандитов, кажется умело.
Смешно и грустно, верно говорят
Что мол, браток живи  не зарекаясь.
Теперь бандиты встали у руля,
А я в бегах, меж пулями мотаюсь...

Ладно, что уж, хоть с Москвою,
Повидался, а коль даст
Бог вернуться, с головою
Окунусь под снежный наст,
Смою гарь и вытру слезы,
Заберусь на храм Христа.
Крикну так, что и березы
Вздрогнут: Родина чиста!
Прогуляюсь по Ордынке,
Где купеческий застрой,
Прикуплю на пестром рынке
Банку мёда и домой
Сквозь хаос архитектурный,
Где холупы и модерн,
Вызывают шок культурный,
Но среди родных я стен.
Среди вывесок огромных
Магазинов в весь фасад,
В окружении барынь томных,
Просто счастлив, просто рад.

- Вы верите?
- Куда же без неё!
Иначе я бы умер, без сомнений.
К победе, верю, к миру мы идём,
Дойти бы... и он замер на мгновенье...

Тогда забуду беспощадный бой,
Который хочет нами насладиться,
Когда у всех: у них, у нас с тобой,
Возникнет мысль, что нужно примириться,
Что Мир важнее власти и корон,
Дворцов, карет, безжалостных восстаний.
Построенный на крови, рухнет трон,
Как гнилостью надломленный фундамент...

Настало утро, он уже ушёл,
Ушёл с мечтой, ушёл с разбитой верой.
С трагедией, с разрушенной душой,
С надеждой на возможную победу.
С отчаянием и болью за Москву,
Разруху и невежество, разбои,
Ушёл, как призрак в белую пургу,
Как враг, как миротворец и как воин.

Что ж, печальна остановка,
Но какой могучий дух
И у тех кто взял винтовку,
Чтобы снять оковы с рук,
И у тех кто за Россию,
Ту, что в тех веках жила.
Это мы, те и другие,
Нас судьбина развела.
И Москва дрожит в тревоге,
Только это не впервой.
Будут новые дороги.
Расквитаться бы с войной.
Сбросить груды пулеметов
С колесниц, устроить пир,
И с высот орла полёта
Закричать: да будет Мир.


Война. Сказ солдата

Вой, страшнее дикой стаи.
Я одна, какой-то грот.
То сирены завывают,
Значит сорок первый год.
Значит снова мимо мира.
Испытание войной,
Хоть Москву и не убило,
Сколько пало нас с тобой.
Полумрак, зловеще стихло.
Ни машин и ни шагов.
Дальний гул, и в небе вспыхнул
Свет разрывов. От врагов
Полк зенитный защищает
Москвичей небес щитом.
Люд Советский окружает
Город наш живым кольцом.
Не щадя здоровья, жизни
Без пощады ко врагу,
Что ударил по отчизне.
Не позволить чтоб ему
Надругаться над Москвою,
И сравнять ее с землей,
Чтобы с ней могли с живою
Жить потомки, мы с тобой…
 
Вдруг меня хватает кто-то.
Вроде, словно бы солдат,
И в окоп с собою. Грохот.
Разрывается снаряд
Где-то рядом. Комья с неба
Прибивают нас к земле.
Под землей укрыться мне бы.
Ужас мой застыл в огне
Взрывов. Дрожь земли я слышу
Прям под сердцем, Мать Земля
Притаилась словно мышка
И дрожит, обняв меня.
Где я? Нет? Ошибка это…
Враг в Москву ведь не вошел.
Заблудилась, значит где-то.
Гул затих. Он подошел.
Тряханул меня за плечи.
- Что сестреночка, жива?
Коль погибнешь, кто залечит
Раны наши, да, братва?
 
Слышу смех, окоп дугою.
- Ты куда ж полезла в ад.
В Крюково ж, за той горою
Враг засел, проклятый гад.
 
Град Зеленый, все ж столице.
Быть и здесь, но впереди.
Вижу боль в солдатских лицах,
Вижу ярость в их груди.
- Арт обстрел перетерпели.
Чуть отдышимся, и в бой.
Мы тебе воды нагрели.
Посидим чуток с тобой.

Посидели, тихо с миром,
Чай по венам, хорошо.
Так бы что б всегда бы было,
Мир… однако, час прошел.
 
- Ты когда к нам поступила?
- Да вот только прибыла.
- Не успел бы, и могилой
Тебе стала бы трава.
- Я с Сибири, как Москва то?
- Все. Не можем отступать.
Мы покажем этим гадам.
Будем намертво стоять.
Иногда бомбят вражины,
Но заводы день и ночь
Шьют, готовят, льют станины
Пушек, чтобы нам помочь.
Ты сама Москву видала?
- Что Вы, только лишь вокзал.
Времени нам было мало.
Очень сильно полк нас ждал.
- Да, не та сейчас столица.
Погасили фонари,
Вой сирен, в метро укрыться
Все спешат, а там вдали,
В небе щит из дирижаблей,
Чтоб врага остановить,
А внизу домов ансамбли,
Город продолжает жить.
Пусть кресты на окнах всюду,
Пусть по карточкам еда,
Но балет дают, и будут,
Так что горе не беда.
Я ведь Маяковку строил.
Тридцать метров под землей.
Многих с час она укроет,
От снарядов, толщиёй.
Слышал даже, что рожали
Там уж мамы малышей,
Вот ведь как, ну разве знали,
Что спасали мы людей.
 
Ладно, топай-ка в землянку.
Ждем атаку, их же мать.
Отдохни, ведь спозаранку
Нас по полю собирать.
Я присела, холод жуткий,
Но смотрела как бойцы
Молча курят самокрутки,
Братья, деды и отцы.
А потом на изготовку,
И движением руки
Закрепляли на винтовках
Острые, как меч штыки.
 
А затем был бой короткий,
Беспощадный, жесткий, злой.
Только рык звериный в глотках,
Скрежет драки штыковой.
Нерв замедленной картины.
Мир, как зритель замер вдруг.
Лишь солдаты-исполины
Рвут друг друга, кровь вокруг.
Слева штык пронзил фашиста.
Ужас в умерших зрачках.
А над ним в глазах лучистых
Нашего солдата взгляд.
Взгляд, где ярость с благородством
Жили только что в бойце,
И застыли превосходством
В пулей срезанном лице.
Справа стон, под телом немца
Наш солдатик, и живой.
Кровь пятном, под самым сердцем.
-Потерпи браток, с тобой
Мы еще за чашкой чая
Потолкуем и не раз.
Все когда-то помирают,
Ты же парень не сейчас.
Тут я вспомнила, нельзя ведь
Ничего мне здесь менять,
Что теперь его оставить
Здесь на поле помирать?
Нет! И тут в воронке, что же
Вижу раненый на дне.
В ногу ранен, он поможет
Дотащить второго мне.
Он подполз, схватил за плечи,
И тащить сквозь груды тел.
Вой снарядов, пуль картечи,
Черной смерти беспредел.
Лишь в окопе отдышались.
Доктор принял тех солдат.
Крови, пота нахлебались.
Вот и я познала ад.
И оскал, улыбку смерти.
Наш народ хлебнул сполна
С чаши этой, и не мерьте.
Очень уж страшна война…
 
               ***
Живая правда, каждый день здесь бой,
Который хочет всеми насладиться,
Но у тебя, у них, у нас с тобой
Есть то, что крепче пушечной бойницы.
То, что вселяло веру навсегда,
То, что в веках нам выжить помогало,
И в час когда, спускалась к нам  беда,
Из смерти нас и землю воскрешало.
Любовь к земле, отчизне, матерям,
Жене и другу, брату и калеке,
Сиротам, детям, рекам и морям,
Любовь без края в нашем человеке.
 
И проносясь с Москвою сквозь века,
Да вспоминая встреченных героев,
Мы понимаем, как она крепка,
И терпелива грозною порою.
 
      
         Оттепель
      Сказ прохожего

Неба яркого отливы.
Распоясалась весна.
Солнце, радость, сил приливы.
В жилах нет не капли сна.
Бег ручьев сквозь луж озера,
Стай цветочных желтый цвет,
Блеск капели в икрах взора,
Оттепель поёт куплет.
Дышит ветер, взмах свободы
Освежает, я пою....
Клочья льдинок дарят воду,
Провожая мать свою.
И подснежная землица,
Где капели перезвон,
Вновь смогла освободиться,
От тяжелых снежных тонн.
Вижу страсть волшебных красок
Расписаться под луной,
В новом мире песен, плясок
Искромётною весной.
И я слышу отклик вешних
Красок в белых облаках,
Что сойдут на плечи грешных
Нас, и оживут в сердцах.
На Проспект с широкой гривой,
Въехал ЗИЛов стройный ряд,
И они водой игриво
Умывают весь асфальт.
Брызги радуг вдруг проснулись,
Заполняя тротуар.
Люди, люди улыбнулись
Под гипнозом тёплых чар.
Наконец, Москва вздохнула,
Легкость в сердце и покой.
От репрессий отдохнула,
И расправилась с войной.
В сквере вижу, парень громко,
Но, похоже, не поёт,
С выражением и звонко,
Строки ветру раздаёт.
А уж ветер их разносит
По восторженным умам,
Каждый ум их ждёт и просит,
Он так долго тосковал.
Нет, не спутать это время,
Знаю ни с каким другим.
Сброшено несчастий бремя,
Времена стихов и рифм.
Времена шестидесятых,
Где Хрущева бойкий пыл,
Тихо, скромно был изъятый
Брежневым, неспешный мир.
Мне же в радость прогуляться
По весенней мостовой,
С чуть ожившей, повстречаться
Поэтической Москвой.
Эх, раскинулась широко,
Опоясалась кольцом.
Потянулась ненароком
Ввысь, теперь уже венцом
Башня полукилометра
Высотой. С её небес
Виден кремль сквозь шепот ветра,
МГУ, лосиный лес.
Серп и молот держит твёрдо
У ворот ВДНХ
Трудовая пара гордо.
И ракета в облака,
В космос рвётся покорённый,
Знак заслуженных побед
Вне Земли, где озарённый,
Был Гагарин. Яркий свет,
Свет космической науки,
Что продвинул Королев.
Помним миг: эфиров звуки,
Заглушил Востока рев.

Я иду проспектом Мира,
Сколько ждали все его.
Столько жизней, столько силы,
Ради этого всего.
План застройки выдан новый,
За районом вновь район.
Коммуналки строят чтобы,
Класс рабочий был с жильём.
И хотя на метрах скудных
Этих трудно разойтись,
Лучше чем в бараках людных
В общем лучше стала "жизть".

- Красавица, позвольте Вас спросить.
Я обернулась, парень милый очень.
- Так газировки хочется попить,
Вы не подскажете где автомат рабочий.
- Не знаю, я бы тоже попила.
- Ну что, тогда поищем может вместе?
- Давайте, я ходила, не нашла.
- Да ну, их много тут повсюду к нашей чести.
- Андрей. -Светлана. -Любите Москву?
- Застигнута врасплох вопросом этим.
Взглянув в её тернистую судьбу,
Я пропиталась ей, теперь на этом свете
Она как мать, и сразу Вам ответ.
- А для меня она, подружка озорная.
Которая, увидев новый свет,
Нарядами пестрит не разбирая.
Старается и эту вещь надеть,
И ту, не успевая насладиться.
Но ничего, немного потерпеть,
Надышится, потом угомонится.
Тут главное, совсем не потерять
Своё лицо, оно и так уж в саже.
Хотя бы центру в этом устоять,
Где каждый дом один другого краше.
Недавно был в театре. Это взрыв.
Театр на Таганке. Вы бывали?
Там режиссёр Любимов, в нем прорыв.
Легко, свободно, искрометно ставит.
Бертольда Брехта: добрый человек
Из Сезуана. Слышали? Ну как же!
Живых и павших, как в войне поэт
Писал и жил, и воевал отважно.
Там с час актёров много молодых,
Высоцкий, вот там сила в каждой песне.
Филатов, Смехов, Бортник, и других.
И думаю, что будет интересней.

- А были Вы в кремлёвском во дворце?

- Да ну, о чем? Особые ж билеты!
Там только съезды, мы же ждём концерт.
Когда-нибудь посмотрим и балеты.

- Вы учитесь? -А может быть на ты?
- Не против, Ты студент? -Уже закончил.
На полках вновь научные труды,
Забыты и бессонные те ночи.
Но сохранились добрые друзья,
По пятницам мы в клубе твист танцуем,
А так, работа, архитектор я.
Придумываем, чертим и рисуем.
Смотрите прямо, вот и автомат.
С сиропом? - Да. Мы радостно попили.
И я внезапно вспомнила солдат,
Тех, что в окопе чаем угостили.
Вот мы стоим сегодня, сладкий май,
Улыбки, беззаботность, газировка.
Спасибо тем, кто дал нам этот рай.
Тем у кого в руках была винтовка.

Радость новой остановки,
В отдышавшейся Москве.
Где стиляжные тусовки,
Вечерами на реке.
Где опять снуют детишки
На площадках во дворах,
Где опять читают книжки,
Блики счастья на глазах.
А меня уносит ближе
Время к дому моему.
Скоро я его увижу,
Близко уж, а потому,
Задержусь хоть на минуту
В этом веке непростом.
Где война была и смута,
Где и пряником, кнутом
По великому народу,
Что всегда был терпелив,
Выживая род от роду.
Чтобы ни было, он жив.


Конец ещё одной эпохи
Разговор с политиком

Танк! Опять?! Толпа народа.
Весь Калининский проспект
Словно улей. За свободу
Вышли люди, её свет
Так спешил к ним просочиться,
И успев узреть его,
Захотелось насладиться
Вкусом этого всего.
Груз семи десятилетий
Сбросить в воду и забыть.
Все забыть? Ну ладно дети,
Взрослым трудно это смыть.
Да, лиха беда, начало.
Нам же нечего терять.
Сгнили доски от причала,
Остаётся дрейфовать,
Или в путь к свободе слова,
В демократы с головой
От разрухи Горбачева,
С Ельциным на правый бой.
Не вернёт нас к прошлой жизни,
Никакой уж КГБ.
Ишь, проснувшейся отчизне,
Предлагать ГКЧП.
Жаль, что Лихо одноглазый
Ухмыляясь выжидал,
А затем свободе сразу
Ком у горла подвязал.
Знай, что  лихо девяностых
Разорит Страну, клянусь,
Это было бы не просто
Демократам выиграть Русь.

Но пока что танков рота,
И какой-то паренек,
Лёг, но Слава Богу, кто-то,
Из под гусеницы смог
Оттащить его скорее.
Вот же дурень, вот артист,
То ж не Волга, в танка щели,
Столько зон слепых. Танкист
Весь в поту, не видя кто там
Под колёса может пасть,
Не поймёт, случилось что-то,
И куда же смотрит Власть.

Оттеснили, дом Советов,
Люди на броневике.
Пригляделась, кто-же это?
Ельцин! Воля в кулаке.
Машет крепкою ручищей,
Призывая штурмом взять,
Это полчище волчищей,
Власть путчискую отнять.
Я зачем-то очень смело
Оттеснённая толпой,
Залетела в дом тот белый,
Увидала зал большой,
Понеслась по коридору,
От волнения в галоп.
С час столкнуться с кем-бы в пору.
И столкнулась вот, лоб в лоб.

- Вы что, с ума совсем уже сошли?
Несётесь как... вы кто вообще такая?
- Я журналист, увидела вдали
Знакомого, спешила, догоняя.
- И что же Вы забыли здесь у нас.
Давайте, как и все на баррикады.
Похоже, власть проспит победный час,
И потеряет все. Ругнулся матом.

- И все же, я осмелюсь попросить
Об интервью, на стыке двух историй.
- Вам хочется со мной поговорить?
Пожалуйста, пишите. Много горя
Союз Советский встретит на пути,
Коль Ельцин власть захватит над Россией.
Точнее нет, он голову снести
Стране захочет, истинный Миссия.
Да что Союз, Россию пополам,
На части порубать её в капусту,
Он сможет, и Москва его плацдарм.
А Язов ждёт, ему что б было пусто.
Зачем создали вакуум, ведь народ
Уже не тот, почувствовал свободу.
Честнее бы сказали: у ворот
Мол зверь таится, и мутит всю воду.
Что родину он может развалить,
Вражду посеять, и стану разграбить.
Они балет, и как же их любить,
Как верить? И ошибку не исправить.

Конечно же узнала я его,
Политик всех времён и поколений.
Ну да, ведь он же был не за того
Тем августом, во время тех волнений.

- Владимир, а скажите почему,
Ген. Сек. молчал? -Другими он руками
Хотел решить, я думаю, судьбу
Советскую, да Вы судите сами.
Убрался в тень, а Вы творите тут,
Сумеете, Вам будет по медали.
А нет, то те тогда его спасут,
Как лидера, которого предали.
Хотя посмотрим, жалко, что Союз
Великий потеряем и господство.
Похоже, Ельцину сегодня выпал туз,
Ну ничего, не вечно превосходство.

Вдруг звонок, и нас прервали,
Он ушёл в свой круг забот.
Этот день ещё вначале,
Новый мир стране несёт.
И ростки капитализма
Завтра вылезут в Москве.
Вот и все, закат марксизма,
Будут блики на реке
Триколора. Воздух свежий
В город бизнес занесёт,
Будут рынки, где приезжий
Каждый шмотки продаёт.
Будут новые ребятки,
Тех торговцев обирать,
В Лужниках, как-будто взятки.
Правда, тут ещё стрелять,
Будут банды друг по другу,
Бизнесменам, их ларькам.
Все по замкнутому кругу,
Деньги ходят тут и там.
Пирамиды, экстрасенсы,
Кто заряженной водой
Исцеляет, или средства
Похудеть любой ценой.
Поп-культура стадионы
Будет лихо собирать,
А кино, как часть культуры,
Станет тихо умирать.
Обернётся стройкой века
Вся лужковская пора.
Центр прогрессу ведь помеха,
Разбираем на дрова.
И в бетон, омонолитить.
Правда множество мостов,
Возвели, но ненавидеть
Будут и любить за то.

Город вырастет, окрепнет,
Хоть утратит стать времён,
Чуть раскосый, многолепный.
Даже колокольный звон
Вновь вернётся. Храм Христоса,
Возродится из руин,
Века здесь метаморфоза,
Древний город исполин.
Да, столетье  на исходе,
Для истории оно.
В новый век, стою при входе,
Словно в старое кино.
Вместе с каждым из героев,
Сквозь Москву прошла тропой
Горькой, сладкой, доброй, злою,
Счастьем, светом и войной.
Со слезами, с сердца боем,
Закаленные от бед.
Мы срослись с твоей судьбою,
За все восемь сотен лет.


Глава 11. Москва двадцать первого века

Встреча

Людный парк и радость лета.
Катер мчится по реке.
Сад нескучный в искрах света,
Петр Первый- страсть в руке.
Пары на велосипедах,
Самокатах, бегуны,
По дорожкам в шортах, кедах,
И гитарной звук струны.
Танцевальные площадки:
Вальс и Хастл, рок енд ролл.
Подставляют детки пятки
Под фонтаны, шелест волн
От воды реки московской
Где прошёл речной трамвай.
Вроде бы пейзаж не броский,
Ощущение, что рай.

На скамье сидит мужчина,
Рядом я, заговорить?
Эх, была б на то причина.
Правда чувствую, что нить
Протянулась между нами.

- Как же летний день хорош.
Правда ведь? 

- Вы мне сказали?

Это правда, день пригож!
Я сижу и наслаждаюсь
Этим запахом Москвы.
Парка воздухом питаюсь.
А что думаете Вы?

- Красота и мира счастье!

- Точно также думал я.
Хорошо, что все напасти
Позади. И стен Кремля
Не касаются пожары,
Уж давно сильней огня
Город стал. Войны удары
Позабыла мать Земля.
Снова задышала небом,
Отдохнувшим, молодым.
Всех встречает теплым хлебом
Летним  днем чуть-чуть седым.
Словно заново родившись,
Светит над росписью аллей,
Я прошёл Москвой гордившись,
Частью скверов, площадей,
Чрез уют центральных улиц,
И под спасскою звездой,
Что аж к небу прикоснулась,
Над дорожной суетой.
Здесь же шумный гул колесный.
Парк собою поглотил.
Скоро будет вечер звездный,
И пора ночных светил.
Снова дух Москвы проснулся.
Посмотрите в те глаза,
Иностранец улыбнулся.
А у бабушки слеза,
Слезы радости за город,
Пешеходных улиц тишь,
И за Храм, что ей так дорог,
Цены б вот упали лишь.
Эх, Москва, купцов столица,
Молодеешь с каждым днем.
Москвичей светлеют лица,
Петь так хочется, споем?
Песню прошлого столетья,
Что, как никогда, жива.
Ее помнят  даже дети,
О тебе  она, Москва.
В ней прохлада утра дымки.
Места нет лихой тоске.
Строчка в черно-белом снимке:
"А я  иду, шагаю по Москве"(Г. Шпаликов)

И здорово, что сгинул страшный бой,
Он все века пытался насладиться.
Все потому, что был у нас с тобой...

- Грааль, дороже царской колесницы...

- Как Вы узнали? Слышали уже?

- Да, и не раз, слова веками жили.

- И я ни раз, они в моей душе.
Так это Вы..., меня тогда сменили!
Кого же Вы встречали здесь потом?

- Такое никогда я  не забуду.
Все началось под Каменным мостом,
С Петром Великим о стремлениях к флоту.

Затем моста Строитель Филарет,
Потомок тех, кто у Москвы истоков
Стоял, и вот поведал он секрет
Строк, коих кто-то видно стал пророком.

Я видела, как университет
В Москву принёс Михайло Ломоносов.
Как архитектор порождал на свет
Кремля дворцы, которым с час нет сносу.

И трепет мое сердце посетил
При встрече с выдающимся поэтом.
Который даже строчки посвятил,
И озарил своим волшебным светом.

Я видела героев той войны
С Наполеоном, с ним мы говорили.
Дым революций, Ленина труды,
И горечь белых, что страну любили.

Жестокость смерти в битве за Москву,
И радость глаз Москвы шестидесятых,
ГКЧП, бандитскую братву,
Московских улиц пестрые наряды.

И вот я здесь в московский юбилей.
Где восемьсот и семьдесят в копилке.
И словно все их прожила я с ней.
Остались в памяти они, как фотоснимке.

- Мое знакомство тоже у реки.
Я с предком повстречался Филарета,
Потом с монахом. Годы те горьки,
Князья дрались с заката до рассвета.

Затем года Ивана Калиты
И Дмитрия Донского, бой литовцам.
Потом с Рублевым встреча, и труды
Его, иконы чудо, будто солнце.

Москва эпохи Грозного царя,
Филиппа сказ пред гибелью своею.
И вот я здесь, история твоя,
Великая Москва, теперь яснее.

       ***
Мы сидели, вспоминая
Града долгую судьбу,
Улыбались и мечтали
Вновь вернуться в ту Москву,
В ту с которой попрощались,
Отправляясь в этот путь.
В век грядущий, где рождались,
Время нас пришло вернуть.


Послесловие

Мы снова встретились, читатель мой почтенный.
Всё, путешествие осталось позади.
Ты пережил с Москвой судьбы её нетленной
Фрагменты эти, но дорога впереди.
Твоя дорога, нашей родины, столицы,
Дорога жизни чередою многих лет,
На ней ты встретишь удивительные лица,
Людей и рек, домов и улиц, яркий свет.
И я надеюсь, сохранишь ты эти сказы,
В своей душе, что шире тысячи морей,
И ключ заветный простоватой с виду фразы,
Про то, что выше будет золота, камней,
Про нескончаемую веру и надежду,
Любовь к отчизне, детям, матери, земле,
Про дух могучий, что живет сейчас и прежде.
Про то, что важно сохранять всегда в себе.
Я буду счастлив, коль прожитые страницы,
Коснулись сердца твоего, и те слова.
А может быть, Москва тебе ещё приснится.
До скорой встречи, и удачи, твой В.А.

Июнь 2017