Рана последнего боя

РАНА ПОСЛЕДНЕГО БОЯ

Примчавшийся всадник был с ног до головы в мыле,
Как и прекрасный вороной конь под ним.
Деревья, глядя на них, мгновенно застыли
И вокруг случился воздушный Гольфстрим.

Всадник вынул из кармана донесение
И протянул его лихому командиру.
Мы гадали – гибель наша в нем или спасение –
Тягостное молчание разлилось по эфиру.

Командир читал по слогам, не отрываясь
От листа, который держал с обеих сторон.
Я приподнялся на цыпочки стараясь
Увидеть то, что не сможет увидеть он.

Судя по линейному расположению строк,
Текст не был посланием доброй воли.
От напряжения затылок мой взмок,
Пальцы проковырял дырку в камзоле.

Остальные стояли утесами гранита –
Не шевелясь, не куря, не чеша лбы.
Я понял, что карта наша пробита,
И деревья от страха превратились в столбы.

Командир уронил лист донесенья,
Наступив на него, как плитой сапогом.
А в небе все пело легко, по-весеннему,
За лесом стреляло, над пашнею – гром.

Примчавшийся всадник обмер от страха,
Понимая, конечно, кто всему здесь виной.
Командир вынул шашку, поправил папаху
И спросил: «Кто в атаку со мной?»

Мы единой шеренгой едино шагнули,
Понимая, как важен будет будущий бой.
В ветвях уже бились в конвульсиях пули,
Развлекаясь полетом и холодной войной.

Командир нас построил в колонны
Наподобие древних македонских «свиней»:
Впереди, острым клином дивизии конных,
А за ними пехота под прикрытьем коней.

И сорвались в мажор иерихонские трубы,
Мы спускались в долину – наш прославленный взвод:
Впереди знаменосцы – посиневшие губы,
Кот Чеширский за ними, уморительный кот.

Пересказывать бой, право слово, не стану,
На войне места хватит для всех;
Я парю над собой и смотрю в свою рану,
И врачую ее, что, конечно же, грех.

Если пал ты героем, значит доля такая
И завоет запоем безутешным семья...
Ну на кой тебе это, Бог с ним, пусть умирает!
Я расправил закрылки и покинул себя.