Сорок две минуты над землёй

Пожелаю я тебе спокойной ночи
И пойду в кроватку сам.
Сейчас дни становятся короче,
Может быть, поэтому так грустно нам?

Или может, вовсе не грустили мы,
А забыть хотели об одном
Том, что осень застелила бы
Своим ярко-огненным плащом.

А напротив, ночи ведь длиннее,
Да и выходные на носу.
Тогда будем же с тобой бодрее,
И они нам радость принесут!

Вот пришел уж и конец субботе,
А ведь воскресенье впереди.
Кто-то весь опять в работе,
А у кого - работа позади.

Выходные пролетели незаметно.
Что нам завтра жизнь преподнесет?
Может, влюбимся в кого-нибудь конкретно,
И никто уже нас не спасет.

Да и кто сказал про понедельник,
Что он тяжелый день?
Наверно, тот, кто сам бездельник
Или же кому работать лень.

Но если вдруг внезапный дождь нагрянет,
Тогда любители работы подождут,
Осенний вечер вдруг прекрасным станет,
А остальные все - тебя поймут.

Поймут, но ко всему же,
Задуматься здесь надобно о них.
Ведь при такой осенней стуже
Тепло все ж нам, а не другим.

А что же лучше: готовить ужин
Или, гуляя, время проводить,
Да по осенним свежим лужам
Словно дети, брызгаясь, бродить.

И забываясь, замечтавшись,
Зачерпнуть полный сапожок,
Ну вот, опять я продолжаю...
А ты там как - не спишь, дружок?

Наверно да, или не знаю
Про твой здесь сон я ничего.
И все же думаю и понимаю,
Что в выходные было тяжело.

Наверно, та работа не из легких.
Но мучает пока меня один вопрос,
Какие из имен там были громких,
И кто же выиграл в этот фотокросс.

А в воскресенье еще одно событие
Должно было предстать в глазах.
Это так сказал о мотокроссе я,
Чуть позабыв о тормозах.

И уж прошли два этих кросса
Но только вот не был там я.
Все также мучают вопросы,
Все также вертится земля...

А отчего ж ей не вертеться
На тонкой на оси своей,
Когда мы все будем смотреться
Как вспышки на звезде полей.

И будем частью звездопада,
Который счастье принесет.
И будто в бешеных громадах
Мимо Земли нас пронесет.

Говорил на днях красиво я о звездах,
А какой из меня здесь астроном?
Может, лучше бы о птицах в гнездах...
Или в полете, или влетевших в дом.

Ой, да я забыл, какое время года
Установилось нынче на дворе,
И что сейчас нелетная погода,
Что птицы улетают в октябре.

Но ведь не все же улетают,
Чтобы не зябнуть в январе.
И среди птиц моржи бывают
Те, что не мерзнут по зиме.

И не превратилась в лед еще вода,
На время позабыв забавное теченье.
Не надо в миг говорить про холода,
Который в дрожь бросает без сомненья.

И снова на душе затишье.
Поэт не может так мечтать.
И вот опять стихов не пишет
И начинает строчки сокращать.

И вот он ждал - авось, авось.
То по тв смотрел футбол,
Настроение его улучшилось -
Когда в чужих воротах был там гол!

Не знаю, как продолжить после матча
Сложение стихов для нашего общения.
Возможно, надо душу мне пропатчить,
Чтобы писать я мог бы без сомнения.
 
Чтобы дышать я мог бы без печали
И жить, и о судьбе не сожалеть.
Когда таких людей вы повстречали,
Которые могли за вас бы умереть.

Но кто они такие, эти люди?
И где они? А здесь их нет.
И никогда не принесут на блюде
Их к вам домой под звон монет.

Вот тут уж смутно вижу продолженье
Таких вот строчек про обновление души.
Но можно лишь представить на мгновенье,
Как этот миг претерпевают малыши.

И тут уже сознанье накрывает той пеленою
Зажженной свечки о наболевшем из души.
Зачем она кричит, чтоб быть с тобою...
Эй, дождь, возьми ее назад и потуши.

И дождь, весь разразившись громким смехом,
Никак не мог залить огонь пылающей свечи.
Тогда же он сказал: "Огонь мне не помеха,
Но только сей огонь тушить ты ветру поручи".

И что же сделал вольный ветер-ветерок,
Когда ему такая просьба поступила.
А то, что человеку преподав урок,
Дорогу указал к небесному светилу.

А солнце же, едва завидев человека,
На вопрос его уж приготовило ответ:
"Мой друг, хоть ты и не Сенека,
Но все-таки задумал полный бред.

Зачем все чувства, что подарил Амур,
Вонзив в тебя свои пронзающие стрелы,
Тушить решился ты. Вот это балагур!
Спеши! А то глядишь - твоя свеча сгорела,

И капли воска, все твои воспоминания,
Останутся лежать во мгле ночной.
Спеши, пока ты ослеплен желаньем,
Как будто яркими огнями мостовой!”

И вроде надо бы поставить точку,
Но что-то вот душа мне не велит.
И на бумагу вновь ложатся строчки,
И стихотворный не превышен мой лимит.

Здесь вместо точки ставлю многоточие...
И вот растерянность в твоих глазах.
Тем временем на мир спускалась ночь,
А я спешил любить - на всех парах.

Опять написаны четыре строчки о прекрасном,
Но что для человека лучше может быть порой,
Чем, помечтав и вновь подумав - все напрасно,
Прийти в себя, затем очухавшись, уйти домой.

Ушел... А где-то там, в краю пустых мечтаний,
Остался светлый лик прекрасной незнакомки,
Которая, так расценив предел твоих стараний,
Сидит и держит на руке любви своей осколки.

Вернулся... А на часах без четверти двенадцать.
Сказал себе: "Ну что? Теперь уж некуда метаться".
Сел за столом - опять на сердце передышка,
А вдалеке, по-прежнему, к себе манила вышка.

И вот он сел, а мутно-красные огни антенны,
Загадочно перемигнувшись и тайный дав приказ,
Все также заставляли двигать кровь его по венам,
Чтоб жизнь била ключом и пыл в нем не угас.

И глядя на нее, уснул и он, сей сочинитель.
И только вот застыли сны в его мечтаниях,
Как вдруг, как будто бы сорвав предохранитель,
Пробились славные слова в его сознание.

"Вот только вечером желал спокойной ночи мне,
А тут уж будто век провел, возлюбленный, во сне.
Проснись же, наконец, и будем вместе мы с тобою,
Всегда: весной ли, летом, осенью, зимою".

И от таких прекрасных фраз проснулся он
И произнес: "С добрым утром, моя ты родная,
Сколько дивных историй принес долгий сон,
И будто тебя в нем искал, а зачем, я не знаю.

Словно все сны на свете - за одну эту ночь,
Но спасибо, родная, ты смогла мне помочь.
Обниму я тебя, и будем вместе мы с тобою,
Всегда: весной ли, летом, осенью, зимою".