Абрамцево

               

Абрамцево


поэма



Глава I


Среди весей, лугов Подмосковья
уголок тихой русской красы
у теченья струящейся Вори,
что стремится в пространство Оки

рядом суетность фабрик Хотьково
и Покровский его монастырь,
Свято-Троицкой Лавры устои,
возносившей звучанье молитв

тут искали спасенья от горя
при нашествии страшной Орды,
в обрамлении леса и Вори,
в отдаленьи от взглядов людских

здесь меняли помещиков годы,
каждый что-то своё привносил,
но двоих лишь владетелей помним,
благодарную память храним

жизнь в Обрамково - тихие воды,
Восемнадцатый век наступил,
отслужив государю на море,
здесь усадьбу купил Головин

тут он жил в тишине одинокой,
вспоминая морские бои,
дом-усадьбу у парка построил
тот прославленный гардемарин

приобрёл всю красу Неведомский
и Молчановым рай уступил,
что построили к дому пристройку,
а над ним возвели мезонин

обрамление дивной природы
у чащобы и светлой реки,
затаилась усадьба в красотах
у зелёной цветущей горы

приглянулось имение гостю
из чиновно-служилой Москвы,
что оставил цензурную должность,
Межевой институт, где царил

здесь исчез в днях минувших чиновник
и родился писатель равнин,
рыболов и заядлый охотник,
пропадавший в чащобах все дни

поселился Аксаков в том доме,
чтоб исполнить мерцанье мечты,
жить в гармонии вечной природы
и прекрасные строчки творить

центр мира его – дом господский,
блеск зелёной лужайки пред ним,
там раскинутый в ветвях дубовых
трёхсотлетний земли богатырь

здесь эпоха в стенах воплотилась,
торжествующий в них классицизм,
все симметрии тут подчинилось,
строгость линий с земли и до крыш

вид на запад-восток с мезонина,
двор и парк красовались с вершин,
вход парадным крыльцом отворился,
провожая в домашнюю жизнь

интерьеров сияла картина,
зал, столовая, спален ряды,
кабинет, где хозяин трудился
и крыло для прислуги у них   

все окрестные чудо-красоты,
каждодневной уютности мир
воплотил в своих строчках высоких,
покоривших сердца и умы

здесь «Семейную хронику» создал
и «Записки охоты» свои,
дал нам «Детские годы Багрова»
и «Записки ужения рыб»

но одно всех ценней и дороже,
что доныне на полках стоит,
о пылающем Алом цветочке,
чаровании всей детворы

здесь гостили Загоскин и Гоголь,
Фёдор Тютчев, Тургенев царил,
приезжали Погодин с Грановским,
всем уют дом у Вори дарил

но из всех самым жданным был Гоголь,
приезжавший сюда из Москвы,
самым русским считался он в доме
среди пишушей братии их

были рады всегда тому гостю,
хоть характер был не из простых,
то он мрачный, а то вдруг весёлый,
то с неясной хандрой загрустит

жил он в комнате самой высокой,
где покой даровал мезонин,
выходили во двор его окна,
где гулять вечерами любил

здесь великий писатель работал
над Поэмой о душах людских,
а под вечер спускался к столовой
почаёвничать кругом своим

процветали в их доме «субботы»
как и прежде в уюте Москвы,
шли дискуссии, острые споры,
собирая великих умы

зародилось течение новых,
что любили славянства пути,
говорили о духе особом,
что Россию способен вести
 
Русский путь развивали потомки
- Иван, Вера и брат Константин,
здесь ценили их русские корни,
возрождавшийся патриотизм

мир Аксаковых пробыл недолго
у Абрамцевских чудных равнин,
пока жив был отец озарённый
красотой окружавших палитр …

 
Глава II

Опустело местечко приволья,
шум в гостиных привычный затих,
всё попало в какую-то сонность
среди томных природных стихий

дом оставлен во власти дворовых
в запустении лет тишины,
обветшавшие стены и кровля,
парк заросший и в тине пруды

управлял всем Максимыч толковый,
гордый статус былого слуги,
не щадили его эти годы,
но как мог за хозяйством следил

всем владела Аксакова Софья,
дочь писателя русских равнин,
обретались все в Первопрестольной,
об имении словно забыв

так прошли те дремотные годы
сквозь круженье палитр временных,
вой метелей и талые воды,
зелень лета, опавшей листвы

не хотелось расстаться с мечтою
домочадцам создателя книг,
но явилось тяжёлое горе
как не стало в семье четверых

потеряли Надежду и Веру
и нежданно ушёл Константин,
их покинула странная Ольга,
год за годом, один за другим

утешенье искали в высоком
назначении здешней судьбы,
дом с усадьбой был дорого продан
для деяний Москвою благих

был приют ими детский основан
для страдальцев сиротской судьбы,
многим девочкам-отрокам домом
стал надолго – душевный порыв …


Глава III

Но однажды сменились невзгоды,
яркий березень в гости спешил,
скорый поезд, пришедший в Хотьково
дал надежду на новую жизнь
 
москвичи здесь сошли на платформу,
чтобы эти места посетить,
сели в звонкую русскую тройку,
путь держа к обретенью души

Савва Мамонтов ехал с женою,
с ними Кукин в санях вдаль спешил,
через просеку леса стеною
им открылась усадьба в глуши

серый дом на высоком пригорке,
красной крышей сиявшей покрыт,
восхитились увиденным гости,
здесь теперь предстояло им жить

начиналась историей новой
вереница семейных страниц,
подъезжали к Абрамцево гости,
чтобы долгие годы творить

засверкал русской тройке пригорок,
дом в Абрамцеве двери открыл,
новый дух устремился в покои
восходящей неясной зари

управляющий встретил их в доме,
на веку всё видавший Ефим,
полились с ним потоки историй
обо всех кто здесь жил и гостил

проходя по старинным покоям,
про Аксакова всё говорил,
о рыбалке, гостях и охоте,
вечном Гоголе в стенах своих

обветшалость увидели гости
и запущенность здешней земли, 
но их взор чаровала природа,
окружение чудных стихий

нынче новый хозяин в их доме,
обладатель широкой души,
что вмещала его миллионы,
звуки опер и магию вирш

обожатель писательской прозы,
тонкий критик журналов и книг,
театральной среды постановщик
и ценитель талантов других

из Сибирских просторов явились
продававшие вина купцы,
состоянье с годами скопили,
поселившись в кварталах Москвы

Иван Мамонтов, Саввы родитель,
в детстве шкалики стойками мыл,
оставляя с годами трактиры,
в мир торговый сидельцем входил

покрутившись у лавок картинных,
капиталец немалый скопил,
откупами занялся спиртными,
с декабристами дружбу водил 

здесь сияли семьи их чертоги,
вечера в обсуждении книг,
театральных спектаклей и ноты,
что звучали по клавишам вирш

расширялись отцовы дороги,
силу зодчества он оценил,
воплотившейся в Первопрестольной
в стены зданий, гостиницы их

он Персидские рынки освоил,
чай и сахар туда привозил,
а обратно мёд, фрукты в бочонках,
шёлк и шали, их чудо-ковры

гул «чугунки» он чутко усвоил
и, вложив капиталы свои,
рельсы к Северу русскому строил,
к Ярославлю дорогу открыв

воплотили идеи Чижова,
их промышленный патриотизм,
доказать всем зазнавшимся снобам
силу русской творящей руки

инженерам французским особо,
что безжалостно грабили их,
только русское этой дорогой
- руки, мысли, металлы свои

подрастал их наследник торговый,
Савва Мамонтов в пору входил,
открывал институт ему Горный
свои двери в Столице Невы

здесь увлёк его душу Островский,
театральный кружок захватил,
с драматургом играл свои роли,
Кудряша из бессмертной «Грозы»
 
встретил новость родитель с тревогой,
лицедейство у них не в чести
и отправил Кавказской дорогой
сына в Персию делу учить

позади «Универа»  учёба -
новоявленный Савва-юрист,
стал главой он Московского дома,
продолжая торговую нить

расширял он свои горизонты
городами седых Апеннин,
зазвучал его оперный голос,
что Италию всю покорил

здесь решилась сердечная доля,
встретил девушку Савва вдали,
звали Лизой, семнадцать ей только,
из богатой московской семьи

была девушкой та одарённой,
пианисткой из райских долин,
чудно пела отрывки из опер,
собирала красу Апеннин

хорошо было вместе влюблённым,
много общего было у них -
из купечества Первопрестольной,
страсть к искусству и чтению книг

Савва видел себя на гастролях,
в свете рампы огромных столиц,
воспаряющим волнами опер,
воплощая героев былых

приглашали в «Ла Скала» с восторгом,
ждал триумф у великих вершин,
но сказалась отцовская воля,
оказался в Москве его сын   

стала Лиза для Саввы женою,
обвенчавшись в соборе Москвы,
стали новой российской семьёю
и друзьями навеки они

жил широкою русской душою,
собирал красоту старины,
русский быт и монеты, иконы,
блеск оружия, краски картин

захватили дела и заботы,
имя Мамонтов громче звучит,
продолженье династий торговых
и чугунных полосок земных

потянулись по рельсам дороги,
вся Россия в просторах пути,
получает концессии строить,
чтобы Север и Юг единить

до Архангельска рельсы построил,
где леса и богатства пушнин
и к Донбассу до угольных копей,
капиталы свои сколотив

Русский Север своей красотою
навсегда его дух покорил,
он мечтал о расцвете просторов
этих дебрей, дорогу сложив

Ледовитый манил его взоры
изобилием хладной земли,
знал о залежах руд потаённых,
что Империи будут служить

не для прибыли ветку построил,
был баланс у него нулевым,
для Великой России на годы
этот край со столицами свил

попрекали, смеялись порою -
что там, клюкву с морошкой возить?
после вспомнили дело благое
в годы страшной Германской войны

сшил дорогами жизни два моря,
всю Империю рельсами свил,
по которым катились вагоны,
море Чёрное с Белым слились

он богатства свои заработал,
о порывах души не забыв,
жаждал места в уютных красотах,
в Подмосковной лесистой глуши

так Абрамцево стало им домом,
уголком их семейной тиши,
отдыхать от стяжаний суровых
и московской большой суеты …


Глава IV
   
Обошёл он хозяином строгим,
осмотрел всё именье семьи,
дом усадебный, парк и газоны,
все постройки двора и пруды

всё в упадок пришло в эти годы,
он хотел этот край возродить,
уголок дивной русской природы,
где родные пенаты семьи

Главный дом капитальным ремонтом
к новой жизни своей устремил,
привозили артелями строить,
замерять, прибивать и пилить
 
крыша напрочь прогнила  у дома,
всё пришлось им железом покрыть,
печи все развалились за годы,
клали заново в них кирпичи

все накаты у крыши сменили
и кривые с осадкой полы,
окна новые, двери резные,
балюстрады с балясинами

много нового соорудили,
появился ещё мезонин,
с юга нижний этаж появился
и фонарик-эркер во дворы

антикварной красой населили
интерьеры уюта свои,
фотографии, мебель, картины,
полки с книгами всюду цвели

лик именья кругом изменили,
очищали от ила пруды,
где купальню для них сотворили
у зеркальной стихии воды

у течения Вори свершили
свой причал, где стояли челны,
и пруды деревянным настилом
приглашали всех лодками плыть

Зимний сад возле дома явили,
где камелии в пальмах росли,
орхидеи в магнолиях вились,
эдельвейсы и розы цвели
 
круглый год у них лето светилось,
в меднолистье и с воем пурги,
созревали к столу апельсины,
виноградные гроздья, инжир

свои фермы у них появились
с их теченьем молочной реки,
огороды, что зелень дарили
и цветущие чудо-сады

русло Вори плотиной закрыли,
изваяв Верхний с Нижним пруды,
там конюшни у них появились,
где росли рысаки-скакуны

над просторами пчёлы кружили,
опыляя цветы луговин,
к ульям пасеки мёд приносили,
что хозяевам радость дарил

Римской рощей гулять все любили,
что навеяли сны Апеннин,
захотелось Италии были
на российской земле воскресить

частью парка деревья те были,
где сияли зеркально пруды,
там аллея, где Гоголя имя,
что когда-то здесь в мыслях бродил

там и скифские жёны застыли
словно призраки древних былин,
из Донецких степей к ним явились,
где дорогу железную вил 

здесь всё лето семьей проводили,
пять детей в имя САВВА сложил,
сын Сергей и Андрей, Вера жили,
Александра и Всеволод их

из прихожей к столовой пути их,
чтоб радушье гостившим явить,
из буфетной и кухни вносили
сюда яства гостям дорогим

как ожившая явью картина,
та же девочка с персиками,
тот же стол, свет из окон разлитый,
стулья, зеркало, чудный камин

с прошлых лет кабинет сохранили,
где Аксаков когда-то творил,
его кресло, бюро, стол, картины
и диван, что писатель любил

стены Гоголя комнатой личной,
расслаблявший диван у стены,
на ковре его стол знаменитый,
где он "Мёртвые души" дарил

канапе, кресла, стулья и ширма,
сонм портретов и разных картин,
разъездное бюро как в страницах,
где герой списки душ увозил

вот хозяина Саввы светлица,
красота и искусная ширь,
бюст жены, что слепил самолично,
вазы в память о днях Апеннин

стиль жакоб - мебель Красной гостиной,
где стенами все Мамонтовы,
стол, где скатерть для нас сохранила
ткань великих с автографами

в настоящем дух прошлого дышит,
голоса всех гостивших слышны,
лицедеи, певцы, живописцы,
архитекторы-зодчие их

зал супруги, где вещи резные -
новорусский блистательный стиль,
что мечтала хозяйка увидеть
во всех стенах Российских жилищ
 
её письменный стол, стулья виты,
всё узорочье полок стены,
бюро, шкафчики, тумбочки слиты
замечательной русскостью их

в полосатых обоях картины
и хозяйки взирающей лик,
Богородицы образ гранитный,
сверху люстра, диван у стены

жизнь вливала в Абрамцево пышность,
разливалась в цветах красоты,
но расстаться с красой приходилось,
захворал у родителей сын 

на чужбине пришлось им лечиться,
их встречали Париж и Берлин,
среди горных Швейцарии клиник
и в больницах, где властвовал Рим

даровала знакомства чужбина,
много русских здесь с Саввой нашли,
подружились с кружком живописцев,
что творили в краях Апеннин

Васнецов с Антокольским учились
у великих в эпохах былых,
Репин, Прахов, Поленов стремились
отточить свою чудную кисть

живописцы в Москву возвратились,
стали в доме у Саввы гостить,
здесь на Спасско-Садовой клубилась
их насущная русская мысль

расширялся их круг живописный,
Левитан и Коровин пришли,
Остроухов и Нестеров вжились,
Римский-Корсаков, Врубель у них 
    
Алексеев, племянник любимый,
взявший звучный себе псевдоним -
Станиславским он станет отныне,
уходя в театральную жизнь

были чаянья их о России,
о путях её дивной судьбы,
о красотах её, что забыты,
о величии в эрах былых

показать силу Русского Мира,
всё богатство ушедших палитр,
чтобы красками вновь заискрилась
потаённая дивная жизнь

длань Петра нить времён разрубила,
две России навек породив,
где дворян и чиновников сила
и сиянье народных глубин

образованным людям чужбина
была ближе их русских равнин,
все родное им было противно,
оставаясь в крестьянской глуши

окружало чужое их жизни -
облачения, музыка, мысль,
европейские моды и книги,
в стенах зодчества лишь классицизм

европейские всюду картины,
в интерьерах их Франции быт,
даже русский язык не в чести их,
речь Парижа в салонах звучит

как явить эту русскую силу,
в жизнь Российской элиты впустить,
разорвать временные вериги,
что сковали пыланье души

вняв сюжетам из сказок старинных,
из легенд и преданий Руси,
воплотить всё в палитрах Российских,
с современным искусством сплети

так рождалось единство их мыслей,
их сплочённый большой коллектив,
продолжая движение к высям,
он в Абрамцево всех пригласил

жить в кружащихся русских стихиях,
среди подлинной древней красы,
обретая с природой единство,
вдохновенье её получив

среди весей забытых старинных,
одеяний народной глуши,
среди пений и танцев былинных
и убранства глубинного изб

здесь в Абрамцево место для жизни
живописцам они отвели,
строил Терем им зодчий столичный,
где витала Ропетова мысль

присылались для Саввы эскизы,
что менял он по вкусам своим,
наконец, русский дух воплотили,
древнерусский чарующий стиль

всё венчала высокая крыша,
где четырежды скаты лились,
на крыльце и фронтонах старинных
вились кружева дивной резьбы

в центре печка огнями дымилась,
согревая две комнаты их,
для мытья красота не годилась,
живописцев приют воспарил

Мастерская для кистей вершилась,
возрождённый резьбой «русский стиль»,
по фронтонам и кровлею вилась
словно вышивки чудная нить

так Веруше она полюбилась,
назвала её домом своим,
«Яшкин дом» стали звать её «виллу»
за прозванье, что Савва влепил

Виктор Гартман таким его видел,
настоящий народный мотив,
восхищался им Стасов столичный,
много строчек тому посвятив

вход пристройкою с плоскою крышей,
там где сени в хоромы вели,
дальше комнаты две небольшие
и сама Мастерская мечты

всюду окна в наличниках дивных,
что давали пространству лучи,
потолка в доме нет и в помине,
придавая простор вышины

на востоке окно во всю стену,
застеклённые двери под ним,
что к балкону гостей уводили,
там ступени, что к парку вели

здесь Серов с Васнецовым творили,
Антокольский скульптуры лепил,
Ильи Репина вились палитры,
Савва Мамонтов глиной парил

руки Врубеля в доме искрились,
изразцами на детской печи,
здесь хозяйские дети резвились,
что послушно себя лишь вели

блеск майолики здесь возродили,
что сиял из былинной Руси,
цвет глазури сиявший по глине,
что Ваулин трудами дарил

на далёком Урале родился,
из обычной крестьянской семьи,
к красоте юный химик стремился
самоцветов Уральской земли

не хотел быть простым керамистом,
цвет Финляндии дух озарил,
приглашение Саввы манило
переехать из дней Костромы

он стекло и металлов оксиды
всей палитрой играть научил,
мощным обжигом печи плавильной
красоту облицовки дарил 

пропадал будто древний алхимик
у стихии огня в мастерских,
создавал из пигментов былины,
диво-дивное Русской земли

русской сказкой пылала стихия,
воплощаясь на стенах Москвы,
восхищалась России столица
и на выставках мира Париж 

золотую медаль получили,
европейскую гладь обошли,
достижения древних затмили,
своих предков Великой Руси

три могучих творца единились,
чувство Саввы и Врубеля кисть,
жажда знаний Ваулинской жизни
воплотили красот миражи
 
все сюжеты рождал живописно
дивный Врубель, творивший эскиз,
его смелых фантазий палитры
озарили огнями печи 

во дворе его новое диво,
разноцветие камнем скамьи,
здесь узоры прекрасные вились,
птица Сирин, листва и цветы

он возглавил артель керамистов,
где творились его изразцы,
воплощались идеи в кувшины,
статуэтки и чаши, камин

драгоценные камни манили
его взоры с давнишней поры,
здесь керамикой блеск повторили,
изумляя блистаньем палитр

всё рождалось огнями великих,
результат неизвестен самим,
принимали за блеск малахитов
и рубинов уральских труды

в цвет каминов душа воплотилась,
русских сказок чудесный мотив,
блеск фантазии с эпосом слились,
мир Садко в Мастерской озарил

его грёзы полотнами плыли,
написал здесь «Гадалку», «К ночи»,
«Пан» и «Муза» в Абрамцево лились,
раскрывался талант глубины

Остроухов здесь взялся за кисти,
златомедье в Абрамцево лил,
подмосковной природы лиричность
на полотнах Поленов явил

здесь картины великих творились,
Левитана пейзажная кисть,
отражались окрестные виды
в цвет Коровинских дивных палитр

здесь природная лирика вилась
воплощением горних былин,
тут «Видение отроку» было,
дивный Нестеров что сотворил
 
Киселёва рождались мотивы,
лик хозяйки в картине застыл,
ветви парка, дремавшие липы,
расцветающий яркий цветник

«Утро казни стрелецкой» явилось
здесь в этюдах, что Суриков вил
и «Письмо запорожцев» творилось
в карандашных набросках своих

здесь сиянье Серова открылось,
освещённая дивная жизнь,
в образ Веры она воплотилась,
жизнелюбия яркий порыв

в русских сказках черпались мотивы
Васнецова, что в красках явил,
грусть «Алёнушки», дух богатырский,
Серый волк, что Царевича скрыл

на творенье дубы вдохновили,
что в Абрамцевском парке росли,
богатырскую видел в них силу,
что в трёх всадниках там всем явил

к Мастерской трёх коней приводили,
сына Саввы он в красках творил,
для Алёши Поповича кисти
лик Андрея как лучше нашли

там задумал шедевра палитры,
где «Ковёр-самолёт» воспарил,
предложил ему Савва картину
написать для Правленья стены

показать в ней огромную силу,
мощь и сказочность Русской Земли,
необъятность её и былинность,
вдохновенный героя порыв

отразить пробужденье России
после чуждой ей Западной мглы
и сиянием русской Жар-Птицы
весь народ на подъём вдохновить

дать Донецкого края картину,
до которого рельсы легли,
приобрёл «Три царевны» и «Скифов»,
а «Ковёр» в кабинете парил

в чаще парка Абрамцево дивной
снова сказку он детям явил,
деревянной Избушкой былинной,
где пристанище Бабы-Яги

сруб из брёвен был собран массивных,
лик парящей фронтоном совы,
курьи ножки держали то диво,
верхом конь и летучая мышь

продолжением русских традиций
стены Храма для русской семьи,
о творении церкви старинной
здесь мечтали задолго до них

об Абрамцевских дивных апсидах
здесь когда-то мечтал Головин
и Аксаковы к храму стремились,
не сумев ту мечту воплотить
 
после стужи метелистой зимней
воды Вори вокруг разлились,
и от храма отрезаны были
все крестьяне окрестностей их

все в усадьбу они устремились,
где должны были Богу служить,
через год всё опять повторилось,
строить церковь здесь Савва решил

вдохновляла к созданию Лиза,
страсть душевная верной жены,
духом веры вся жизнь озарилась,
корни старообрядцев семьи

дух художников был сюда призван,
два проекта друг с другом слились,
Васнецова с Поленовым мысли
победили здесь многих других

Спас Нередицкий красочно признан,
древнерусский чарующий стиль,
Новгородские вились картины
по чертёжным строениям их

в нём сплетались всей Русью мотивы,
всё узорочье Русской Земли,
собирательный образ России,
устремившейся в горнюю высь

Ярославль и Ростов посетили,
изучая резьбу старины,
украшали орнаментом дивным
белостенье фасадов красы

там сюжеты Евангелий вились,
воплощаясь в метафоры их,
Агнец божий и ослик светились,
ангел, лев и орёл у стены
 
всем кружком вдохновенно трудились,
всю работу внутри разделив,
создавались иконы-картины,
вид убранств деревянной резьбы

лик алтарный резной создавали
мастера из соседней Москвы,
здесь на Царских вратах воссияло
«Благовещенье» светом из тьмы

кисть Поленова то создавала,
светлый ангел Марии гласил,
«Богоматерь» с Христом воссияла,
Васнецовских чудесных палитр

здесь пронзительность дивного Спаса
Ильи Репина древних глубин,
«Николай Чудотворец» убранства,
что им Неврев  тогда сотворил

словно эхо здесь Сергия Лавра
Васнецовских чудесных палитр,
«Сергий Радонежский» у лампады
и безбрежие Русской земли

мозаичный цветок полом  храма
византийский чарующий стиль,
Васнецовские руки творили
листья, ветви с парением птиц

Андрей Мамонтов след свой оставил
- ниши окон писавшая кисть,
там в узорах сиял его ангел,
символ верности и чистоты

прервалась очень рано земная
в неизвестность ведущая жизнь,
застудила судьба его злая
в граде Киеве в красках палитр
 
в дивных образах главного Храма
он здоровье своё подточил,
у Абрамцевской прелести Спаса
он навечно в покое почил

перестроил здесь ризницу Савва
и Часовню над ним сотворил,
что орнамент цветочный украсил,
расписные её изразцы

Антокольский главой Иоанна
пополнял их строения лик,
печь светившая всем изразцами,
что таинственный Врубель творил

руки женщин творцам помогали,
вышивая хоругви святых,
на фасадах узоры тесали
и прообразом были у них

кисть киоты их там расписали
и сияние паникадил,
там подсвечники чудно пылали,
цвет хоругвей и свадеб венцы

здесь Поленов с Натальей венчались,
увязав две их ярких судьбы,
их манили красою пейзажи
из окрестных лесов и равнин

поселиться они здесь желали
для творенья прекрасных картин,
горожане тот мир обожали
круглый год – от зимы до зимы

им построили дом в год венчанья,
потрудились для них мужики,
всей артелью пилили, строгали,
местных плотников труд воплотив

дом у леса их одноэтажный
и пристройка, что к югу манит,
небольшая терраса на запад,
всё двускатная крыша вершит

простотой отличалось убранство,
пол дощатый и стены у них,
обстановка – стол, лавки, кровати,
шкаф и полки, их печь и камин   

живописно цвела мастерская,
где Василий полотна творил,
место дивных домашних спектаклей
для Абрамцевской дружной среды

часто их там сестра навещала,
насыщая природную кисть,
здесь Елена картины писала,
славу брата порою затмив

красота её дух волновала,
восхищалась узорам резьбы,
её мысль с хозяйкой совпала,
что решила её воплотить

поддержал начинание Савва,
повелев Мастерскую открыть,
возрождение чудо-убранства
русских весей старинной поры

не копировать русское царство,
повторяя узорный мотив,
открывать, находить, развиваться,
в древо жизни всю душу вложив

так их дело тогда начиналось,
вёл их к цели великий порыв,
воссиявшая русская сказка –
Мастерская древесной резьбы

здесь училась три года бесплатно
ребятня из окрестной земли,
постигая премудрость убранства
и узоров их русской души

там Хотьково с Ахтыркой строгали,
насыщая трудом верстаки,
дети Кудрино гнали рубанок,
и Мутовки терзали тиски

после всех их трудов-испытаний
получали награду они,
весь набор инструментов столярных,
чтобы дальше искусство творить

там основы творенья давали -
живописных горений штрихи,
образ-навык простых рисований,
прививая всем творческий пыл

в Мастерскую красы поступали,
исполняя заказы свои,
стиль Абрамцевской мебели знали
с Черноморья до Северной мглы

там творилось России убранство,
украшая людские углы,
от дворцов и усадеб богатых
до селений крестьянских простых

стулья, кресла, столы создавали,
украшая узором резьбы,
сундуки и буфеты, диваны,
колыбели, шкафы и ларцы

их проекты творцы рисовали
из Абрамцевской светлой семьи,
Васнецова с Поленовой краски,
кисти Врубеля, Репина в них

воплощались в них русские сказки
и сюжеты народных былин,
красота поэтичных преданий,
дух великой седой старины

старорусский мистичный орнамент
потаёнными образами
с рушников и платков, одеяний,
заключающих тайный их смысл

им обязаны были богатством
и в двадцатых и в сороковых,
их уменьем кормились крестьяне,
воплощая в узорах резных

все в больнице лечились бесплатной,
что открыли крестьянам они,
в школе грамоту все постигали,
приходили в хранилище книг

долго помнили местные Савву,
доброту его верной жены,
к их могилам до пятидесятых
приносили живые цветы

открывались и новые грани
у усадьбы Абрамцевской их,
дух народной Руси сохраняли,
воплощённый в убранство и быт

вид селянской избы изначальный,
всё добро её чутко хранить,
то, что ценностью не признавали,
понимали их с Саввой умы

Лиза с Саввой Музей созидали
собираньем крестьянской красы,
Русский Мир в их стенах воскрешали,
позабытый в годах суеты    

там наличники окон сияли,
вкус хозяев с достатком явив,
чудодивной резьбой украшали
у фасадной «красной» стороны

все герои из сказок являлись,
застывая в узорах резьбы,
Гамаюн, что зарёй пробуждала,
Кот Баюн, что ко сну проводил

чистоту в речных водах давали
одеяньям резные вальки,
после гладили их рубелями,
прокатавши на скалках своих

всё ажурной резьбой украшали,
чтоб хозяйке не стыдно дарить,
та являла их лучшим товаркам
знаком вкуса и щедрой души
 
с давних пор были символом прялки
- красоты и симпатий, любви,
донцем дивно узоры витали,
украшением русской резьбы

о любимых своих вспоминали
за работой девицы в те дни,
а закончив, на стенах сияли
донца прялок в украсах своих   

рушники, пояса расписные,
шали, лапти, мониста, платки,
полки, прялки, шкафы и чапиги,
самовары, трепала, станки

сундуки и ларцы, коромысла,
скрыни, рубели и утюги,
стулья, ступки и светцы с лучиной,
чашки, ложки, игрушки, горшки
 
вышиваний цветы воскрешали
из забвения чуждого мглы,
вилась нитями здесь мастерская,
где узоры по тканям цвели

там узоры Руси возникали,
самотканые пели холсты,
полотенца и фартуки, скатерть,
сарафаны старинных палитр

озарила супругу однажды
под влияньем народности мысль,
образ девушки - русской крестьянки,
что иные фигурки таит

токарь Звёздочкин выточил знатно,
а Милютин придал внешний вид,
образ девушки русской раскрасил
в сарафане, понёве чудных

когда куклу столица познала,
кто-то образ знакомый узрил,
так Матрёной её и прозвали,
сделав символом Русской земли

в сарафанчике и полушалке
шли матрёшки в кварталах Москвы,
получая призы и награды,
сувениром огромной страны

в новом веке пришедшем Двадцатом
их увидел роскошный Париж,
золотая медаль как награда
стала знаком признания их

и на Лейпцигской ярмарке стали
продаваться фигурки Руси,
шли огромные всюду заказы
на матрёшек для их мастерских

начиналась с Абрамцево слава
этой куклы, таящей сюрприз,
разнося по столицам и странам
русский образ прелестный души

так ремёсла они возрождали
отраженьями русской души,
в русском обществе моды блистали
на творенья умельцев глуши

ту же нить их в Москве продолжали
их соседи, Садовой хранив,
блеск Шабельских, народный орнамент
уголками всей Русской земли 

их усилия были недаром,
дав сознания русских плоды,
интерес появлялся державный,
звавший в дали Российской страны

их манили Ростов с Ярославлем,
краски Нижнего и Костромы,
Суздаль, Углич, Владимир, Калязин,
Плёс и Палех, кварталы Москвы

прежде только в Европах бывали,
оставляя "Записки" о них,
не пришло бы и в голову даже
путешествовать в землях родных
 
«Русским Медичи» Савву прозвали,
что Флоренцию страстно любил,
где искусство не стало забавой,
делом жизни высокой судьбы

он мечтал о Москве златоглавой,
погружённой в цветы красоты,
у домов и в церквах, на вокзалах -
Возрождения эру творить

ему виделись остовы зданий
в украшениях дивных палитр,
где любимой Руси очертанья,
блеск глазури и камня резьбы

не унылые контуры фабрик
и убогие лавок ряды,
обновлённые лики кварталов,
взлёт фантазий и флёр старины

вечерами спектакли играли,
оставляя твореньям труды,
всё Абрамцево в них собирали,
лицедейством гостивших прельстив

декорации сами писали,
режиссурой своей озарив,
сами роли из пьес исполняли,
к новизне пробираясь из тьмы

все костюмы себе создавали,
рисовали узоры афиш
и сценарии сами писали,
вечный занавес, гримы кулис

здесь рождались их русские сказки,
все сюжеты из древних былин,
свет «Снегурочки» нежной оставил
Васнецов воплощеньем палитр 

собирались в Поленовской даче,
где и сцена и стены кулис,
души видевших в зрительном зале
одаряли теплом доброты

с воем зимней пурги затихали
Мельпомены абрамцевской дни,
на Садовой в Москве зажигались
в доме Саввы подмостков огни

здесь рождалась звезда – Станиславский,
Алексеев московской родни,
открыватель путей театральных,
реформатор, учитель, кумир …


Глава V

Савве новые цели пылали,
музыкальных манящих стихий,
загорелся он оперой Частной,
что новое сценой творить

не устраивал прежний театр,
где чужое осталось царить,
он хотел мощью русских спектаклей
приходящих к нему поразить

нужно здание нового Храма,
где всё русское будет парить,
волны свежих российских спектаклей
на сюжеты родной стороны

обновлённая русская драма,
красота и величье былин,
глубина и пронзительность сказок,
чарование Русской земли

вырастал из домашних спектаклей
этот творческий Саввы порыв,
из уюта Абрамцевкой дачи,
их горящей искусством среды

весь кружок свой Абрамцевский ставил
его новые дали творить,
все искусства в стенах театральных
воедино симфонией слить

Римский-Корсаков музыкой правил,
дирижёром Рахманинов был
и художников славных плеяда
из Абрамцевской светлой поры

Васнецов и Поленов писали
в декорациях русскую жизнь,
кисть Серова и Врубеля в зале
и Коровинских дивных палитр

никогда прежде в русских спектаклях
не пылала художника кисть,
обходились для них иностранным,
презирая просторы свои

появлялись вдруг туи и пальмы
среди сочных Российских равнин,
крыш изогнутость чуждых китайских,
итальянские виллы-дворцы

не любил Третий царь Александр
русских опер, Европу ценив,
все в театре ему угождали,
чуждым прихотям Царской семьи

знатной публике странным казалось
видеть в опере Русскую жизнь,
всё творили одни иностранцы
от вокала и до балерин

серединою восьмидесятых
он открыл свой Театр мечты,
Даргомыжского ставил «Русалку»
среди снежной январской пурги

там явил дарование Янов,
воспевавший старинность Москвы,
озарявший талантом театры,
иллюстрации сказочных книг

было много прекрасных спектаклей
- «Псковитянка», «Борис Годунов»,
жар «Снегурочки», страстный «Сусанин»
и «Царёва невеста», «Садко»
 
«Града Китежа» дивная сказка,
ворожащая «Майская ночь»,
«Сказ о мудром и славном Салтане»,
«Рождество», «Золотой петушок»

для раскрытий «Хованщины» Савва
всех в раскольничьи сёла возил,
приходили артисты к монахам
в Аввакумовы кельи, скиты,

замирали в мерцании храмов,
находя всех героев своих,
престарелую зрили "Сусанну",
староверов из русской глуши

вот прошла в чёрной мгле сарафана
чья-то «Марфа» под платом своим,
вот начётчики в длинных кафтанах,
Досифея молитвенный лик

тут Коровин во всём помогал им,
сам из старых обрядов семьи,
поведение, быт и наряды,
жесты, мимику им объяснил

они видели твёрдость и храбрость,
стойкость веры могучей души,
перед ними картиной вставала
уходившая Русская жизнь

здесь певцы свои роли играли,
создавая их оперный мир,
лицедейством театр наполняли,
голосам добавляя порыв

все в театре могли выражаться,
постановки свои обсудить,
живописцы, певцы, оркестранты,
дирижёры, рабочие их
 
здесь Шаляпина слава сияла,
его бас всех внимавших пронзил,
он покинул столичный театр,
чтобы музыку с Саввой творить

специально за ним приезжала
чаровница седых Апеннин,
за собою в Москву призывала
его страстная сила любви

красотой восхищала Торнаги,
её танец над миром парил,
сын крестьянина Вятского края
ей признался со сцены в любви

знал об этом всевидящий Савва
и возможности не упустил,
в Петербург итальянку отправил,
чтоб Шаляпинский дар получить

итальянская группа блистала
всех сводивших с ума балерин,
Тартаков, тенор Секар-Рожанский,
Любатович, Забела у них

оформляли всё Врубеля краски,
декорации русских картин,
все в костюмы  его наряжались,
воплощая на сцене эскиз

поступить в тот Театр пыталась
и певица из Града Невы,
её дивное пенье витало,
проходя испытанье судьбы

Николаева, меццо-сопрано,
курс Маркези, далёкий Париж,
но мечта лишь мечтой и осталась,
пав в ударах коварных интриг

её новая жизнь ожидала,
чудный путь ожидал впереди,
незаметно судьба направляла
к возрождению красок Руси

к новым краскам тянулся и Савва,
путь к Архангельску торя тайги,
Русский Север в полотнах желал он
кистью мастера отобразить

как и прежде он стал меценатом-
вдохновителем новых картин,
там Коровин с Серовым искали
неизведанный красками мир

покорили могучие дали,
необъятная дивная ширь,
переливы играющих красок,
первозданная сила палитр

пристань рыбная с портом - Архангельск,
Беломорья ветра, маяки,
рыбный промысел в волнах Мурмана,
у Териберки, остров Кильдин

обогнув полуостров Рыбачий,
встретил Печенгский их монастырь,
мир Лапландии, церковь на Пазе,
стад оленьих больших пастухи

краски северных дивных сияний
у норвежских суровых границ,
зверобойные промыслы, скалы,
чайки с чумами Новой Земли

они зрили исконные яри
в облачениях русской красы,
их кокошники и сарафаны,
расписные понёвы, платки

всё увиденное воплощалось
галереей прекрасных картин,
приобрёл их коллекцию Савва,
чтобы Север России явить

снял ярмо многолетнего рабства
с живописца, страдавшего им,
показал ему новые краски,
иго старых долгов погасив

дал Коровину новое Савва -
павильон "Крайний Север" творить,
чтобы выставкой в Нижнем так ярко
русский край самобытный хвалить

тот отверг модный пёстростью Запад,
предлагая во всём реализм,
пробивая суровостью правды
живописный краёв лаконизм

всем становище напоминало,
промысловой фактории вид,
крышу рыбы его украшали,
силуэты оленьи и мхи

и подстать интерьеров убранство,
первозданностью северной стиль,
бочки с рыбой, морские канаты,
меха белых медведей, мешки

рыболовные сети стенами
и китовые челюсти в них,
якоря и поморов рубашки,
кож тюленьих с белухами вид

между ними панно распластались
будто окна в таинственный мир
с красотою полярных сияний,
рельсы в тундре, моржи и киты

пестрота, что всем дарит Архангельск,
рыба палтус, поморов избы,
гул факторий и гавань Мурмана,
ветер тундры, седой монастырь

показал всем величие Савва
через образы этих палитр,
к краю Северных зорь призывая
живость, мудрость, богатство страны


Девятнадцатый век завершали
искромётные вихри судьбы,
горизонты пылавших исканий
живописцев манили умы

преждесущие дух иссушали,
передвижники, академизм,
то всю мерзость и глупость являя,
то застывший возвышенный мир

бесконечные бедность и беды,
лапти, голод, скитанья сумы,
то парадная пышность портретов
и салонно-библейская кисть

всё давно это всем надоело,
жизнь иные искала пути,
без помпезности старых течений
и босяцкой смурной мишуры

зарождалась великая Эра,
открывавшая мир красоты,
символизма лучи, декаденство,
архаичная прелесть Руси

показать их идею хотелось -
всю особость Российской земли,
колоритность её Ойкумены,
её неповторимость палитр

где русинское с западным спелось
и изящный ориентализм,
как двуглавый орёл от ромеев,
что обрёл свою новую жизнь

начиналось журнальное дело,
«Мир искусства» его нарекли,
о течениях новых поведать,
дать дорогу творцам молодым

поддержала она устремленья,
красоту нужно людям нести,
формируя духовное зренье,
эстетический жизненный стиль

будут к зрителю с высей ступени,
замышляла листанье страниц,
на квартире их «конспиративной»
собирались сияния лиц

проявил всю свою энергичность
импресарио Дягилев в них,
средоточье надежд и мечтаний,
чаепитий весёлых и игр

поначалу сомненья терзали,
не корыстно ль её привлекли,
она верила их обещаньям -
так манило сиянье Зари

вместе с Саввой журнал поднимали,
поддержали могучий порыв,
мастера свой талант им вручали
иллюстраций журнальных страниц

договор с ним вдвоём подписали,
по двенадцати тысяч вложив,
не напомнила милому Савве
эпизод из далёкой поры

как певицу в театр не взяли,
восхищавшую весь коллектив,
примадонной ей быть предрекали,
Николаевой русская высь

изумляла превратность людская,
где так дивны дороги судьбы,
вдруг певица княгинею стала,
украшающей русскую жизнь

имя Тенишевой зазвучало
по просторам Российской земли,
что богатства Руси собирала,
пробуждая сердца и умы
 
очень схожа была она с Саввой
- тот же русской стихии порыв,
чудный голос, влюблённость в театры
и сокровища рельсов стальных
 
меценаты они, Серж – редактор,
с ним Коровин, Серов, Головин,
Врубель с Бакстом и Цорн с Левитаном
были чаяний смелых полны

привлекали всех асов журнальных,
чтобы громко их имя нести,
Сыромятников, Кравченко звали
всех читавших в просторы страниц

во все мелочи вместе вникали,
согласовывал каждый с ней штрих,
среди серости русскожурнальной
яркий мир иллюстраций возник

стиль обложки и полиграфия,
иллюстрации, шрифт и статьи,
столько дум и душевных усилий,
чтоб вниманье на них обратить

разногласия сразу сложились,
той метаний поры синкретизм,
поначалу в одном уживались
с символизмом её архаизм

консерваторы и радикалы,
краски прошлого и модернизм,
Бенуа, Лансере, Мережковский,
там – Нувель, Бакст и Гиппиус стиль

красоту Петербурга открыли,
романтичный его классицизм,
древнерусского творчества были
и иконопись дивной Руси

«европейцы» с Абрамцево сжились,
с их Гардарикой Русской Земли,
прикладное искусство, эскизы,
что Малютин и Врубель творил

им хотелось Искусства новины
в пышных залах достойно явить,
широтой всех своих экспозиций
неизвестные кисти дарить

распахнул им училище Штиглиц,
Государь побывал у картин,
петербургскою оперой зимней
восхищали искусством иным

Бенуа, Головин, Ционглинский,
Левитан и Коровин средь них,
кисть Поленовой, Штатов Уистлер
и французов импрессионизм

колоссальный успех, словно выстрел
из орудия в тёмной ночи,
столько споров и критики вызвал,
взорвала весь художества мир

но всё дальше они расходились,
им претил этот Западный пир,
консерваторы и модернисты -
всё чужое для русской души

не туман иль огонь символизма,
а узорочье русской души,
озаряющей дивной палитрой
новой Эры приход возвестить

никого не нашлось на Олимпе,
чтобы русскости их оценить,
от журнала их с Саввой отшили
кулуарностью частных квартир

меценатство своё завершила,
всё в Талашкино им возвестив,
Девятнадцатый век проводила
и Серёжу с компанией их

полон планов был неутомимый,
яркий Савва в те славные дни,
показать достижения в Нижнем,
Волжской ярмаркой дивной решил

здесь пылали две ярких картины
из французских и русских былин,
что заказаны Саввою были,
кисти Врубеля тонкий эскиз …


Глава VI

Был по-прежнему он предприимчив,
синдикат захотев сколотить,
трест заводов и фабрик техничных
и железных дорог мастерил

здесь сказалась могучая сила
с необъятностью русской души,
предприятие то развалилось,
ждали Савву лишь стены тюрьмы

долго следствие Саввино длилось,
помогали друзья как могли,
сняли узы тюремные злые,
там Серов Государя просил

восстановлено честное имя,
он хотел вновь взойти на Олимп,
доказать в предприимчивом мире,
что он может ещё воспарить

был на Выставке Савва Всемирной,
всё там связи хотел завести,
но затея его провалилась,
конкуренты закрыли пути

всех коллекций своих он лишился,
дом на Спасской ушёл за долги,
но Абрамцево их сохранили,
что записано в имя жены

отношения в прошлом остыли,
а теперь сожжены все мосты,
увлечение прелестью примы
и финансовый крах разлучил

он оставил Абрамцево виды
и другую усадьбу купил
за Бутырской заставой на вилле
тихо годы свои проводил

здесь Гончарного трубы дымили,
что посудой своей ворожил,
получая награды в столицах
за сияние их красоты

все цеха за Бутырской остыли,
перейдя в лабиринты Москвы,
но осталось «Абрамцево» имя
знаком качества русских зарниц

не пропали напрасно усилья,
его дело широкой души,
засияли Абрамцево кисти
словно всполохи Русской Земли

весь Серебряный век в них искрился,
в живописных театрах страны,
театральностью русской всемирной
и народностью в тканях живых

над Парижем неистово взвился,
там, где Русских сезонов огни,
что из кистей Абрамцевских вышли,
постановок новаторских их

здесь предстал перед всеми забытый
и блиставший красой Русский Мир,
что стоял чужеземцам вершиной
силы духа, таланта русин

вновь «Садко», «Годунов» и «Князь Игорь»,
их звучанье «Священной Весны»,
«Псковитянка» его и «Жар-Птица»
- всё, что Савва России открыл

воплощалось на сцене единство
всех блиставших Искусства стихий,
живописных, актёрских, музычных,
режиссёрских и драматургий

продолжало их дело вершиться,
Русский остров Талашкино взмыл,
расходились творенья по миру
и открылся Музей старины

Пётр Щукин коллекцию-диво
передал в дар Музею Москвы,
среди прочего множеством тысяч
там сиял старорусский мотив

жизнь в Абрамцево тихо струилась
счастьем Веры, их новой семьи,
муж Самарин, Российский министр,
дети, игры, природа, чаи

но внезапно гроза разразилась,
холода её жизнь унесли,
воспаление лёгких свалило,
тридцать два над землёй пронеслись

так свершилась над нею судьбина,
что художник Серов отразил,
в Третьяковской сияет картина,
что наполнена светом весны

у Часовни осталась могила,
брат Андрей её рядом лежит,
тут же мама у церкви почила,
стены Спаса и звуки молитв

её суженый с Верой простился,
в честь избранницы церковь воздвиг,
Храмом Троицы память светилась
и сейчас Дух Святой в ней парит

оставалась в Абрамцево сила,
привлекавшая дух красоты,
продолжение добрых традиций,
собираться, пить чай и гостить

Сергей Саввыч, большой их любитель,
рядом дачу у Вори воздвиг,
как и прежде в ней гости толпились,
что гостили в Абрамцево их

после маминой с Верой кончины
к Александре их стены ушли,
жизнь в Абрамцево тихо кружилась,
словно листья осенней поры


Глава VII

Вдруг Октябрьский гром разразился,
победивший страну большевизм,
до Абрамцево он докатился,
к государству красоты ушли

Наркомпрос стал владельцем отныне,
всё Абрамцево стало чужим,
завершились дни Саввы земные
незаметно в те бурные дни

всё осмотрено взглядом комиссий,
дух Абрамцево их поразил,
документ Александре был выдан
на охрану красот старины

стал Музеем дом всеми любимый,
заповедником дивной красы,
Александра теперь здесь хранитель
пролетевшей истории их

уголовщина, вихри террора,
гром Гражданской войны обошли,
жизнь течёт как и прежде у Вори,
привлекая гостей всей Страны
 
муж экскурсии чутко готовил,
в храме батюшка дивно служил,
за две тысячи вышло добро их
воплощеньями русской души

будто не было нового вовсе,
Двадцать пятый судьбу разделил,
муж хранителя был арестован,
она выслана в дальнюю ширь

жизнь крушил окровавленный Молох,
виноват ты лишь, что – дворянин,
муж Веруши попал за решётку,
разбудил стук чекистов в ночи

вместе с дочерью Лизой был сослан
в лагеря, где Тридцатые жгли,
там в ГУЛАГовских лютых морозах
он в безвестности страшной погиб

на истоке Тридцатых закрыли,
Домом отдыха всё нарекли,
режиссёры, поэты, артисты,
живописцы продолжили нить

рядом новый приют им воздвигли,
стало «Ново-Абрамцево» жить,
здесь у Вори творцы находили
вдохновенье их дивной души

не затронули страшные вихри
их усадьбу во время Войны,
здесь защитников фронта лечили,
госпитально-кровавые дни

гром Победы салютами мира
вновь ворота усадьбы отрыл,
Академия – грозный Вавилов
и Герасимов судьбы вершил

санаторий в усадьбе закрыли,
здравый смысл, наконец, победил,
здесь Грабарь начинал как хранитель,
возвращая усадебный стиль
 
тридцать лет возрождалась обитель
Русской жизни, очаг красоты,
семь десятков свой бег завершили,
всё именье в очаг возвратив

реставрации годы вершили
лик Абрамцево прошлых годин,
Девятнадцатый век воскресили
и с Двадцатым его рубежи

засиял светоч новой России,
пал руинами лет большевизм,
вновь открылись народа глубины,
отражения русской души

Двадцать первый в Абрамцево дышит,
приглашая в пенаты свои,
в озаренья своих экспозиций,
в сохранившийся русскости быт 
 
правнук Саввы, внук Веры Саввишны
помогает очаг сохранить,
словно прадед сошедший с картины
изумляет всех сходством своим

двадцать пять удивительных тысяч
вам расскажут историю их,
на десятках гектаров величье,
луговых, полевых и речных

ждут прогулки по чудному парку
и застывшие в травах пруды,
ждёт уютом старинным усадьба,
рассказав о гостивших у них

вся Россия, весь мир приезжает,
чтобы чудо Абрамцево зрить,
прикоснуться к глубинам и тайнам,
силу русского духа постичь …




01.06. – 16.06.2017,
20.06.2020, 10.08. - 11.08., 13.08.2020,
26.11., 28.11.2021, 04.04.2022