***

Помню, как я подходила и как оступала, помню, как я воевала за право побыть недорисованной кем-то на северных скалах, тонкой и  правильной, как ариаднова нить для рыбака, потерявшего сети свои же в водах студёных, за зеркалом и пеленой.

Где-то в Москве, Андалузии или Париже есть ли такие блаженные, как мы с тобой? Есть ли такие хромые и недосолёные на проходящий, незванно случившийся вкус? Помню, как стала тобою я необособленной, как на семерке ветров подвывала под блюз и как наутро вставала тугая и свежая, и как под вечер на кухне рыдала в кисель - не от того, что устала быть самоотверженной, просто побитая память болит по весне. Это синдром, наваждение, глупость, распущенность мыслей моих недозрелых, совсем водяных.

Помню, как думала, будто ты веришь, что лучше бы платья и феньки мои находить на других - чтобы в придачу черты, безмятежность и чаянье, пылкость, неровность, мятежный цветаевский слог, и самому нежелание снова отчаливать, в водах теряя то сети свои, то весло.

...в синее озеро, в сонное синее озеро целую вечность мечтательно смотрит скала и колыбельную песню поет тихим голосом - ту колыбельную, что я тебе не смогла.