Радикализм, техницизм и некрофилия

За людоедский катехизис и убийство в 1869 году студента Ивана Иванова  отказавшегося расклеивать листовки, Сергея Нечаева прокляли все, даже террористы народовольцы. Культ разрушения, беспринципности и смерти ради не ясного светлого будущего  угнетённого народа вызвал у России рвотный рефлекс.
После Бакунина и Нечаева даже не смотря на усилия абсолютно позитивного  Петра Кропоткина, слово «анархизм» стало восприниматься в значении: безрассудство, отсутствие морали и разбой, а слово «коммунизм» прибрали к рукам марксисты.

Но тема насилия ради перемен только набирала оборот.
Культ мученической смерти раскрученный христианством, смерти ради высшего идеала, благодаря развитию промышленности и умножению технически образованных людей в России 19 - го века стал приобретать всё более рациональный характер.
Не веря в бога террорист видел себя святым принёсшим людям не мир, но бомбу.

Он чувствовал себя Христом распятым на собственной бомбе.

Некрофилия есть влечение ко всему мертвому, больному и гниющему. Основатель учения фрейдомарксизма Эрих Фромм (1900 — 1980) считал некрофилию злокачественным проявлением анального характера, и называл  некрофилией  желание «превратить все живое в неживое, страсть к разрушению ради разрушения, а также исключительный интерес ко всему чисто механическому (небиологическому). Плюс к тому это страсть к насильственному разрыву естественных биологических связей». Некрофилиёй он считал и убеждение, что единственный путь разрешения проблем и конфликтов — это насилие.


Само слово некрофилия придумал испанский философ Мигель де Унамуно (1864 – 1936) когда началась гражданская война в Испании. Некий фашисткий генерал инвалид любил заканчивать свои речи лозунгом» Viva la muerte! (Да здравствует смерть!). На одном из собраний старый философ сказал этому генералу, что тот сам калека и потому, хочет, что бы  все вокруг было покалечено.

Да патологических некрофилов желающих секса с трупами или поедающих гнилое мясо крайне мало, но легкая некрофилия проявляющаяся в желании  покалечить мир и других людей вызванном в результате собственной душевной травмы весьма распространена.
Любуясь трупом, рисуя на себе, черепа некрофил как бы заговаривает – приручает смерть, он  делает её своим союзником, как бы приобретает над ней власть.

Среди индийских шиваитов есть секта аскетов, которые во время кремации трупов загримированные под Шиву замирают, приняв какую ни будь эпическую позу и остаются неподвижными до тех пор пока труп не сгорит полностью. Они верят, что это помогает душе покойного успешнее перевоплотиться в новое тело  для новой жизни.

Одним из симптомов клинической некрофилии является  страсть смотреть на мёртвое, на убийства и трупы, есть люди которые как бы каменеют при виде покойника и не могут оторвать от него взгляда. Страх смерти достигает такого уровня, при котором человек начинает стремиться к ней, что бы снять с себя этот страх, ставший для него  хуже самой смерти. Страх смерти бывает тяжелее самой смерти.

Поклонение изображению Распятого Христа, причащение его символическим телом и кровью есть тоже проявление любви к мёртвому телу, но радикальные материалисты упиваются самой смертью, не бытием, как освобождением от глобальной ответственности налагаемой жизнью.
Тьма небытия для таких людей и есть окончательное освобождение и справедливость равняющая всех.
Люди испытывающие недостаток жизненности одеваются в черное. Некрофилы предпочитают темные тона, поглощающие свет. Если им и нравиться блеск, то только блеск драгоценностей и никелированных поверхностей механизмов.

Техницизм есть тоже проявление некрофилии

Посмотрите, на нарды увлеченные, машинами, и всякого рода электронными гаджетами, как они теряют при этом простые навыки общения и интерес к живому: природе и людям. Пролетарский писатель Андрей Платонов искренне верил в то, что душа человека это есть техника и ничего больше.

Символ техницизма Фромм находит в египетских пирамидах – величайшем техническом творении нашпигованном мумиями. А  первый в Европе историк грек  Геродот (484 — 425 до н. э) в своих "Историях" писал, что знатные египтяне передавали бальзамировщикам тела своих умерших жен и дочерей лишь спустя три или четыре дня после их смерти, так как боялись, что бальзамировщики будут совокупляться со свежими трупами. Египетская цивилизация была некрофильской, эту любовь к мёртвым потом перехватили у египтян христиане и передали её современным европейцам.

Сегодня сам человек превращает себя в мумию внутри электронного гаджета или железной коробки на колёсах. Маринетти провозгласил «всемирно историческую задачу футуризма», которая заключалась в том, чтобы «ежедневно плевать на алтарь искусства». Футуристы отрицали культурные традиции, утверждали приоритет формы над содержанием. Слово они членили на части и складывали из этих частей новые слова. Иван Лукаш (1892-1940) выбравший псевдоним Оредеж один из русских поэтов футуристов лучше всех выразил дух времени: «…свист пуль, дробящих черепа и вырывающих мясо, я славлю. …Нож, с размаха разящий быка в дымном смраде зал скотобойни  я славлю».

Интересно , что отцом Орееджа был полтавский крестьянин  ветеран русско-турецкой войны 1877-78 годов  с которого Илья Репин писал казака с перевязанной головой на картине «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Футуристами были поэты Владимир Маяковский, Борис Пастернак, Велимир Хлебников, Игорь Северянин. Всем им «вздыбясь моторы  душу вынесли», некоторым навсегда. Два непримиримых «изма» фашизм и радикальный анархизм срослись в футуризме ибо растут из одних и тех же симптомов. И те и другие любят черный некрофильский цвет поглощающий свет,  склонны к саморазрушению  и используют насилие как основной инструмент достижения целей. Фашизм механистичен в организации общества которое он превращает в казарму, Символ фашизма "черное солнце". Анархизм механистичен в своём отрицании всего не «научного», то есть не имеющего прямых очевидных доказательств, в своём крайнем материализме превращающем человека в механизм которому зачем то нужна свобода.

Основатель футуризма фашист  Филипп  Маринетти ( 1876 — 1944)  был первым в мире байкером. Не случайно байкеры любят черные кожаные куртки и немецкие каски. Вот как Маринетти описывает свой опыт езды на байке: «Мифология, мистика — все это уже позади! На наших глазах рождается новый кентавр — человек на мотоцикле, … И как молодые львы, мы кинулись вдогонку за смертью. Впереди в бескрайнем лиловом небе мелькала ее черная шкура с едва заметными блеклыми крестами. Небо переливалось и трепетало, и до него можно было дотронуться рукой. …Мы неслись сломя голову. Из подворотен выскакивали цепные псы, и мы тут же давили их … Смерть была страшно довольна. На каждом повороте она то забегала вперед и ласково протягивала свои костяшки, то со скрежетом зубовным поджидала меня, лежа на дороге и умильно поглядывая из луж».

Отец футуризма воспел войну, мотоцикл и вообще техницизм, как орудие смерти освобождающей от серой реальности потому она и умильна для этого кентавра. Отупление чувств, требует повышенного возбуждения, всё, что не на грани, всё обычное - не возбуждает футуриста, фашиста, левого радикала. «Мы вдребезги разнесем все музеи, библиотеки. Долой мораль трусливых соглашателей и подлых обывателей! …Да здравствует война — только она может очистить мир. Да здравствует вооружение, любовь к Родине, разрушительная сила анархизма, высокие Идеалы уничтожения всего и вся! Долой женщин!» Даже женщин отбрасывает Маринетти. Конечно они же дают жизнь, то есть создают проблемы…

Жизнь непредсказуема, она есть проблема, нет жизни -  нет проблем. Как много общего с Бакуниным, который своего товарища  Виссариоона Белиинского (1811 - 1848)  назвал пошляком за, что  тот считал естественным для мужчины спать  со своей женой. Заканчивается футуристический манифест  неожиданно: «А мы сначала познакомимся с техникой, потом подружимся с ней и подготовим появление механического человека в комплексе с запчастями. Мы освободим человека от мысли о смерти, конечной цели разумной логики».

Цель избавиться не только от секса, но и от самого тела.  Человек сливается со своим мотоциклом и компьютером и сам становиться гаджетом.  Вопрос чьим? Анархист Бакунин желал забыться «молодецким сном» как он писал Николаю Огарёву (1813 — 1877),  русский космист Николай Фёдоров мечтал о воскрешении силами науки всех умерших к вечной жизни, а итальянский фашист Филиппо Маринети «совокуплявшийся» со смертью, желал стать мыслящим мотоциклом.

Машина предсказуема, по этому кажется безопасной, она  мертва и не свободна. В противоположность  смерти,  жизнь это чудо непредсказуемости.