Рыжая

Она так любила лежать на его коленях.
А он обожал так касаться пушистой шерсти.
Порою читалось в глазах у неё сомненье.
Порой – недоверие и ожиданье мести.

За то, что бросала. Бросала и возвращалась.
Но этот – четвёртый раз, знала она – последний.
В её голове бледно-рыжей не умещалось –
Как может так сузиться мир до его коленей?

В её голове – очень мудрой – не помещалось,
Как может сомкнуться весь мир на его ладонях?!
Она возвращалась всегда – то была не жалость.
И он, если б мог, то пустился за ней в погоню.

Он ждал, как всегда молоком наполняя миску,
И помнил их первую встречу – он был ребёнком.
Как часто делили одну на двоих сосиску,
Как кошка гоняла игрушечного мышонка.

Потом – как-то резко – её навсегда не стало.
Он был уже взрослым, точнее, он был подростком.
И в каждой дворовой и рыжей она казалась,
Но в них не встречалось ни шарма её, ни лоска.

И вот – появилась однажды – как Божья милость!
Такая, как раньше – глаза лишь на жизнь мудрее.
Тихонько мурлыкнула, будто бы извинилась,
И плавно вошла между ним и открытой дверью.

Года пролетали, и жизнь уносила время.
И время брало её жизни, оставив память.
И каждую жизнь проживала по старой схеме –
И видела, как человека настигла старость.

И кошка покорно садилась к нему на руки,
А ночью ложилась, мурлыча, к больному сердцу,
Всё слушала, слушала, как затихают звуки…
В ночи две души покидали наш мир сквозь дверцу.

***
Блуждала по свету одна бледно-рыжая кошка,
Девятую жизнь проживала кошачьего века.
Смотрела во все приоткрытые двери и окна –
Искала. Искала она своего Человека.