Сказы о Москве. Глава 2- Зарождение Москвы 12 век

Травка, клены, ветер, ветер.
Небольшой заросший холм,
Ворон, белка, солнце светит.
Перелив зеленых волн.
Ни души и не строенья,
Взгляд кидаю я кругом.
В сердце легкое волненье.
Что же будет за холмом.
За холмом... течет неспешно,
Столь знакомая река.
Только где бетон прибрежный,
Задрожала вдруг рука.
Нет асфальта, светофоров,
Нет машин и фар огней,
На лугу лишь крупный боров,
Три коровы, пять гусей.
А вдали, что за нелепость,
Вижу насыпь из песка,
И в старинном стиле крепость...
Господи, так то ж Москва.

      Сказ первого встречного

- Эй, странник, слышь ка, ты чего застыл?
Иль потерял кого, иль мож… шпионишь?

Раздался голос, в страхе я застыл...
Оцепенел, и слова не проронишь.

- Ну что молчишь, или совсем оглох.
Не местный что ли, а глаза то наши.

- Кхе...свой я, свой я, точно, видит Бог.
А что застыл, так ведь не видел краше
Сей крепости, что встала над рекой.
Мое село то мало, двадцать хижин.
За сорок верст от сюда, за тобой.
А это ж город, будешь неподвижен.

- Понятно. Как же звать тебя? 
- Степан.

- И что же привело тебя за ворот?

- Так это ж…, слухом полнится земля.
Кучково дескать крепость, дескать город.

- Кучково?! Вспомнил, все уже, забудь.
Ту реку знаешь?
 -Кличут все Москвою.

- Так вот, и крепость, что вздымает грудь,
Недавно нарекли сией рекою.

- Так, стало быть, гляжу я на Москов!

- Выходит так, и что уж тут такого.
Сколь душ ушло, закопано в тот ров,
От старого до парня молодого.

- Я вижу друг, ты знаешь, что да кто ж.
Я вот подумал, вдруг мне ты поможешь?
Церковный летописец я.
- И что ж?

- О вас составлю летопись, быть может.

- И чем же я могу тебе помочь?

- Как было расскажи, про жизни муки...

- Ну, так и быть, пока далёко ночь.
С чего ж начать…? Князь Юрий Долгорукий....

В ту пору, как Владимир Мономах
Распределял все земли меж сынами,
Уже тогда к нам приближался страх
Усобиц разожженных вновь князьями.
Крестилась Русь, и звон колоколов,
Все чаще в селах разливался эхом.
А в жарких битвах множество голов,
Ложилось на земь, скрытую под снегом.
Князь Суздальский, что Мономахов сын,
Владимирович Юрий был встревожен:
«Залесью несомненно нужен тыл,
Чтоб стал могуч, удобен и надежен».
Несла по миру разное молва.
О том, как выбрал князь Кучковы села,
А на Кучко могилке трын-трава,
И в этот год по пояс будет снова.
Но выбран холм в из лучине реки,
Казнен хозяин, тезка твой, был сотник.
Воздвигли крепость, чтобы ни враги,
Здесь не прошли, ни вор, и ни разбойник.
И Юрий пир устроил для всех нас.
Здесь Святослав с Олегом были тоже.
На милость князю был подарен барс.
А он в ответ их одарил! И что же?
Про новый град и княжеский обед
Весть разнеслась по всей Руси широкой.
Так град Москов явился в белый свет,
И начал путь тернистою дорогой.
Сошлась в узле здесь ни одна верста
Дорог военных княжеств и уездов.
На Киев сквозь смоленские врата,
До Суздали Ростов мелькнет проездом.
К тому же полноводная Москва
С Пахрой, Протвой и Яузой сдружилась.
К Днепру, Оке и Волге путь нашла,
И с Русью всей чрез них соединилась.
Так стать бы миру, только быть войне.
Ведь Юрий враждовал: враги и други
Присвоили захватчика руке
Название, и стал он Долгорукий.
Усобиц пламя ярче все горит,
Калечит русский люд в убойной яме.
За Киев с Изяславом шли бои,
Сейчас меж всеми местными князьями.
Вот так живем, и к счастью новый храм,
Что Юрьев сын поставил прошлым годом,
Вселяет свет, и дарит веру нам,
В то, что единым станем мы народом.
И знаешь друг, хоть каждый день, бой,
Который хочет нами насладиться,
Но у меня... у всех, у нас с тобой,
Есть то, что по дороже колесницы!

- О чем же ты, поведай поскорей.
Так хочется услышать о хорошем.
О том, что даже средь печальных дней
Согреет сердце, дальше жить поможет.

- Ну слушай друг:
Восхода луч слегка обнял густой туман.
Верхушки елей стройных златом озарились.
Уже в их кронах пробудился птичий гам,
И звуки леса в наши души нежно влились.
Степенно, важно обнимая берега,
Река уходит к горизонту в бесконечность.
Родник же шустрый из под камня весь в бегах,
Журчит, искрясь, вся непосредственность, беспечность.
Струится свет потоком лета на меня,
В Бездонный кратер я ныряю одержимо.
И этот свет, все эти реки и моря,
В моей любимой отражаются незримо.
Она, любимая, мой сказочный восход,
И ласка свежести всей утренней капели.
Она ярчайшая звезда, весь небосвод
Лишь ею дышит, и сильнее акварели
Ее заботливые руки этот мир,
Раскрашивают радугами счастья.
Она, отрада, вдохновение, отдых, пир.
Моя судьба навек в ее и Бога власти.
Пусть этот мир жестоким был во все века.
Гнет нас к земле порой его холодный ветер.
Но будет светом наполняться он, пока
Любовь живет в людских сердцах над миром этим.

- Спасибо друг за этот разговор,
За то, что показал, быть может, вечность.

- Ну, что ты, путник! Вечность! Бог с бой!
Век короток, лишь в Боге бесконечность.

- Из слов твоих, быть может, и в любви.

- Любовь нас бережет и вдохновляет.

- Я вот верю, что ее  огни
И после нас пути по освещают.

- Ну ладно путник, мне давно пора.
Храни себя, а будешь под Москвою,
Так спрашивай Ярыгина Петра.
Быть может, повидаемся с тобою...