Исторические разборки 2 Церковь во время войны

  К 1938 году в СССР не существовало ни одного монастыря, а количество православных приходов, по разным оценкам, колебалось от 150 до 400, но к 1941 году РПЦ имела 64 монастыря и 3021 действующий храм. Около 3-х тысяч из них  и все монастыри находились на территориях, вошедших в состав СССР в 1939 - 1940 годах. Но и в присоединённых областях намечалось проведение антицерковных мероприятий, уже  осуществлённых в прежних границах СССР. Однако, этому помешала война с гитлеровской Германией (Государство и Церковь. А.Н.Кашеваров  С.П-б,1995 С.119). 22 июня 1941 года, вернувшись после Божественной литургии из Богоявленского собора, Местоблюститель Сергий сразу же ушёл к себе в кабинет, составлять послание к Церкви. "Невзирая на свои физические недостатки -- глухоту и малоподвижность,-- вспоминал позднее архиепископ Димитрий (Градусов),-- митрополит Сергий оказался на редкость чутким и энергичным -- своё послание он не только сумел написать, но и разослать по всем уголкам нашей необъятной Родины"(Патриарх Сергий и его духовное наследство.М.,1947. С.48). В послании говорилось: «Жалкие потомки врагов православного христианства хотят ещё раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостностью Родины, кровными заветами любви к своему Отечеству. Но не в первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божьей помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую враждебную силу...Церковь Христова благославляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины...»(РПЦ и ВОВ.Сборник церковных документов М.1943. С.3-4).

  С самого начала войны, не раздумывая, Церковь указала духовенству и верующим тот путь, по которому следовало идти, разделяя со своим народом все тяготы и невзгоды войны. Такая позиция в целом оказалась непонятной для многих "зарубежников", ожидавших от Московской Патриархии если не антисоветской, то хотя бы нейтральной позиции по отношению к военным событиям. Казалось, что  начавшаяся война должна была обострить противоречия между Церковью и государством, но это не произошло. До сих пор некоторые западные исследователи объясняют это, главным образом, страхом перед новыми репрессиями (Государство и Церковь.С.119).Но это было не так. На самом деле сработали вековые традиции национального и патриотического служения русского православия, сложившиеся и в период ордынского ига, и в период смутного времени, и оказавшиеся сильнее предубеждений и обид. Как впоследствии вспоминал митрополит Сергий, "нам не приходилось даже задумываться о том, какую позицию должна занять наша Церковь во время войны"(Журнал МП.1943.№1.С.7).Также с посланием "Церковь зовёт к защите Родины"26 июля к верующим Ленинградской епархии обратился митрополит Алексий (Симанский) (РПЦ и ВОВ. С.51-54), причём, оба иерарха фактически нарушили закон, который запрещал Церкви вмешиваться в дела государства, но наказаний не последовало. В своей речи 3 июля 1941 года Сталин даже употребил церковно-славянское выражение "братья и сестры". Видимо, он не забыл, что перепись населения 1937 года, перед завершением "пятилетки безбожия", показала, что две трети сельского и треть городского населения являются верующими(Государство и Церковь.С.121) и решил опереться в испытаниях на религиозно-патриотические чувства народа. Получилось, не без Божьего Промысла, так, что Церковь опередила Главу государства с воззванием к народу.

  К слову, запущенный Хрущёвым на ХХ съезде КПСС слух о том, что Сталин в первые дни войны впал в прострацию и не руководил страной – наглая ложь. На протяжении всего периода работы Сталина в Кремле его помощниками вёлся "Журнал посещений И.В.Сталина в его кремлёвском кабинете», который хранился в "Особой папке Политбюро", а ныне хранится в Архиве Президента РФ. Та часть журнала, которая относится к периоду с 22 июня 1941г. по 9 мая 1945 г., имеет следующие координаты архивного хранения:АПРФ.Ф.45.Оп.1.Д.412,414 - 417. Из записей в нём видно, что Сталин работал и принимал высших должностных лиц в первые дни войны по 20--30 человек в день(А.Б.Мартиросян. "Сталин и ВОВ. М.2008 С.353). И Сталин не прогадал: Тяжелые испытания войны вызвали значительный рост религиозности в стране. Сотни священнослужителей, в т.ч. и те, кто вернулся к 1941году из лагерей и ссылок, были призваны в ряды действующей Красной армии,  Так, заместителем командира роты начал свой боевой путь С.М.Извеков, будущий Патриарх Пимен. В Красноярске в годы войны в должности главного хирурга эвакогоспиталя трудился епископ Лука (Войно-Ясенецкий). С первых же дней войны все приходы начали сбор пожертвований на нужды обороны. Взносы непосредственно от РПЦ за годы войны составили более 300 млн. рублей. Примечательно, что пожертвования приходили и с оккупированных территорий(Васильева О.Ю. РПЦ в 1927-1943 годах//Вопросы истории.1994.№ 4.С.42). На время войны власти явно объявили "перемирие" в церковном вопросе.

   С конца 20-х годов государство ввело полный запрет на любую благотворительную деятельность, за нарушение которого предусматривалось административное и уголовное наказание. Например, в марте 1928 года митр. Сергий, откликнувшись на просьбы верующих разрешить по церквам сбор средств в помощь пострадавшим от землетрясения в Крыму и наводнения на Дальнем Востоке призвал управляющих епархиями произвести такие сборы. НКВД в письменной форме предупредил митрополита о недопустимости в будущем подобных поступков.  Под влиянием критических обстоятельств, требовавших общих усилий для разгрома врага, руководство страны смягчило свою позицию в вопросе церковной благотворительности. 30 декабря 1942 года Патриарший Местоблюститель Сергий, призвав духовенство и верующих к сбору средств на строительство танковой колонны, обратился с телеграммой к Сталину, в которой высказал просьбу об открытии банковского счёта для зачисления пожертвований на колонну имени Дмитрия Донского, и председатель ГК обороны дал на это согласие. Также на средства верующих была создана эскадрилья имени Александра Невского.

   Четыре дня спустя после начала войны в Богоявленском соборе Москвы прошёл Торжественный молебен "при исключительно большом стечении народа как внутри, так и вокруг храма"(Лисавцев Э.И. Критика буржуазной фальсификации положения религии в СССР.М.1971.С.204).  Летом 1041 года прекратилась антирелигиозная пропаганда, перестали выходить такие периодические издания, как «Безбожник», «Антирелигиозник» и т.п. В храмах блокадного Ленинграда служба шла без сокращений и поспешности, всегда было много исповедников и причастников (Григорян Е. Блокадное причастие//АиФ.С.П-б. 1994.№36 С.8). Интересно, что наряду с православными, в городе действовал, например, и обновленческий храм — Преображенский собор. Вообще, в 20-30-х годах в городе было несколько обновленческих храмов. Но было и несколько храмов, являвшихся центрами такого движения в православной Церкви, которое не принимало позицию митрополита Сергия по отношению к советскому государству. И по свидетельству некоторых переживших то время, сама блокада многими верующими людьми воспринималась как заслуженное наказание городу за то, что он стал "колыбелью революции"(Блокада рассекреченная. Сост. В.Демидов С.П-б.1995). Полагаю, такое же отношение было у многих верующих и к войне в целом. 
   
   И ещё стоит коснуться вопроса о чудесах Божиих, явленных во время войны. Если явление Богородицы во время Курской битвы отмечал даже писатель-атеист Борис Полевой, естественно, объясняя это с материалистической точки зрения, то, якобы, обнесение Казанской иконой Божией Матери блокадного города опровергает петербургский старец о.Василий Ермаков, который всю блокаду служил в Ленинграде. Так же, как и миф о посещении Сталина митрополитом Гор Ливанских Илией, после которого он, якобы, чуть ли не перевоспитался. На самом деле, всё было проще: чтобы выиграть войну, нужна была опора и власть нашла её в религиозном и патриотических чувствах народа.

  Вскоре после разгрома немцев под Москвой, в 1942 году, был учреждён орден Отечественной войны , следующая серия наград была задумана как своеобразный мостик из героического прошлого в героическое настоящее: орден Суворова (три степени), орден Кутузова (три степени) и орден Александра Невского. В период освобождения Украины был учреждён орден Богдана Хмельницкого (три степени). Этими полководческими орденами награждаали высший командный состав Красной Армии, и лишь третьей степенью ордена Богдана Хмельницкого могли награждать рядовых регулярных армий и партизан.

Для морских офицеров и флотоводцев 3 марта 1944 года учредили орден Ушакова (две степени) и орден Нахимова (две степени) (Ордена Великой Отечественной. Наука и жизнь.№6.2010).

  В Москве было официально разрешено празднование Пасхи, в блокадном Ленинграде на некоторых богослужениях в Никольском кафедральном соборе присутствовало даже командование Ленинградским военным фронтом во главе с маршалом Л.А.Говоровым (В огне войны. РПЦ в 1941-1945 гг.(по материалам Ленинградской епархии).//Русское прошлое.Кн.5.Спб.,1994.С.261). Однако, не всё так просто: «началась война и это заставило власть перейти на патриотическую платформу». Ведь ещё в тридцатых годах появились многочисленные патриотические книги, фильмы, спектакли об Александре Невском и Суворове (К. Симонов и реж. С.Эйзенштейн), о Дмитрии Донском (С.Бородин), о Петре Первом (А.Толстой и кинорежиссёр В.Петров) и т.д (В.Бушин. Живые и мёртвые классики М.2007. С.39).

  Поздно вечером 4 сентября 1943 года В Кремле состоялась встреча И.В.Сталина с митрополитами Сергием, Алексием и Николаем, на которой обсуждалист первоочередные нужды Московской Патриархии. Там присутствовали В.М.Молотов и ответственный сотрудник «церковного отдела» НКВД Г.Г.Карпов. Была достигнута договорённость, что правительство не будет препятствовать созданию духовных учебных заведений, открытию в епархиях приходов, а также свечных заводов и мастерских по изготовлению и ремонту церковной утвари. Сталин не возражал и против того, чтобы священники избирались в состав исполнительных органов приходов, а сами приходы имели право отчислять часть средств на содержание епархиальных и общецерковных учреждений. Была обещана помощь в издании ежемесячного церковного журнала и представило помещение для Патриархии – резиденцию бывшего германского посла Шулленберга. Митр. Сергий коснулся и такой проблемы, как освобождение священнослужителей, а также о возможности совершать богослужения, свободно перемещаться по стране, прописываться в городах тем священникам, которые отбыли наказания в местах лишения свободы.

И, наконец, получив от Советского правительства согласие на избрание патриарха (Сталин даже просил иерархов «проявить большевистские темпы» в сроках созыва собора), церковное руководство созвало 8 сентября в Москве Собор епископов, в котором участвовало 19 иерархов.

Примечательно, что основной доклад митр. Сергия был посвящён патриотической деятельности РПЦ в период войны. Собор принял постановление о том, что «всякий виновный в измене общецерковному делу и перешедший на сторону фашизма, как противник Креста Господня, да числится отлучённым, а епископ или клирик – лишённым сана»(Журнал Московской Патриархии.1943.№1.С.16). Патриархом Московским и всея Руси был избран митрополит Сергий.

 То есть, сразу же после встречи в Кремле началась реализация обсуждавшихся вопросов. 14 сентября  было принято постановление Совнаркома СССР об организации Совета по делам РПЦ, который возглавил Г.Г.Карпов, а 28 сентября – об открытии Православного богословского института и о порядке открытия церквей. К октябрю 1944 года было открыто более двухсот церквей.
Этому предшествовали следующие события: в начале осени руководители стран антигитлеровской коалиции готовились к первой личной встрече в Тегеране. Для оказания воздействия на союзников с целью открытия ими второго фронта Сталин искал различные способы, включая использование общественных движений в США и Великобритании. В числе организаций, с руководителями которых Сталин вёл личную переписку, был Объединённый комитет помощи Советскому Союзу в Англии во главе с одним из высших деятелей англиканской церкви – настоятелем Кентерберийского собора Х.Джонсоном, который имел немалое влияние. В конце лета 1943 г. руководство англиканской церкви через посольство СССР в Великобритании обратилось к Советскому правительству с просьбой разрешить визит своей делегации в Москву. Накануне Тегеранской конференции визит делегации был признан Сталиным желательным и полезным. Выигрышно было-бы, чтобы главу делегации – архиепископа Йоркского приняло высшее руководство РПЦ во главе с патриархом.   
Также, видимо, сыграло роль внешнее отношение немцев к Церкви на оккупированных территориях.

Сначала немцы поощряли открытие церквей и это было понятно: полевые офицеры хотели спокойствия у себя в тылу тем более, что в некоторых областях, где прокатился каток необоснованных репрессий их встречали  с цветами определённые слои населения. Также политика восстановления церковной жизни на оккупированных территориях работала как орудие пропаганды: переполненные храмы снимались для кинохроники и показывались в Европе. Сначала немцы не понимали  опасности, таящейся в этих переполненных церквях.
В конце июля была спущена Директива из Берлина: «Не следует ни поощрять, ни препятствовать церковной жизни гражданского населения. Военнослужащие вермахта должны держаться в стороне от этих мероприятий...Там, где население желает религиозной опеки, ..можно допускать возобновление церковной деятельности.
Однако, с германской стороны не должно явным образом оказываться содействие церковной жизни. О воссоздании прежней Патриаршей Русской Церкви не может быть и речи».

Тогда же по указанию Гитлера шеф Главного управления имперской безопасности Гейдрих отдаёт приказ: при открытии на занятых территориях русских церквей, необходимо следить, чтобы не происходило объединения православных кругов различных областей под эгидой Патриаршей Церкви.

Понятно, что оставлять Церковь неподконтрольной нацисты не собирались: «Тот, кто воспринимает национал-социализм только как политическое течение, – ничего не понимает в его природе. Национал социализм – это религия, это воля к сотворению нового человека» – слова Гитлера.
Идеолог Альфред Розенберг, получивший высшее образование в Москве, заявил: «Христианский Крест должен быть изгнан из всех церквей, соборов, часовен и заменён единственным символом власти над человеком – свастикой». Розенберг был назначен рейхминистром восточных территорий и стал претворять в жизнь план немецкого «церковного строительства».

17 июля 1941 года Гитлер подписал Указ об образовании рейхкомиссариата «остланд». В него вошли страны Прибалтики и большая часть Белоруссии. В религиозной политике немцы руководствовались директивой Розенберга, допускавшей возрождение местной церковной жизни,  но предупреждала против создания общенациональных, а тем более межнациональных церковных административных структур. В Прибалтике фашисты рассматривали православие как русскую религию и планировали всех православных переселить в район южнее и восточнее Ленинграда, присоединив к ним упорствующих в православии эстонцев и латышей. Поэтому они не поддержали попыток митрополитов Рижского Августина и Таллинского Александра возглавить местные территориальные церкви под юрисдикцией Вселенского Патриарха. Сопротивлялся  возрождению независимых от Московской Патриархии церковных структур латышей и эстонцев и экзарх Прибалтики митрополит Сергий (Воскресенский). Сознательно оставшись  на оккупированной территории, он убеждал оккупационные власти не упразднять экзархат МП в Прибалтике,  т. к. его существование выставит немецкую религиозную политику в выгодном цвете. Чтобы убедить немцев в благонадёжности, он выдавал и такие проповеди: «Православные люди, мы призываем вас не поддаваться на большевистские наущения и не верить большевистским посулам. Большевизм есть безбожие и бесчеловечность, насилие и ложь. Такова его неизбывная сущность, его неизменная природа. Таков он был четверть века назад, таков и теперь». Полагаю, он не кривил душой.

 Также он предложил оккупационным властям открыть церковную миссию во Пскове (который не входил в границы «остланда). Немцы согласились, упустив из виду, что таким образом и происходит то самое «объединение православных кругов различных областей». Также митр. Сергий получил разрешение на создание церковных школ и приютов, из которых не угоняли в Германию.

15 августа 1941 г. было собрано духовенство и митр. Сергий объявил, что они считаются мобилизованными для работы в церкви. Провожая священников, митр. Сергий напутствует их: «Не забывайте, что на протяжении более 20 лет религия самым безжалостным образом отравлялась и преследовалась. Народ был напуган, принижен, угнетён и обезличен. Придётся не только налаживать церковную жизнь, но и пробуждать народ к новой жизни от долголетней спячки».
К началу войны на этой территории не оставалось практически ни одной действующей церкви. Люди радовались, храмы были переполнены – крестились, венчались, причащались.

Тогда же произошёл такой случай:  в ноябре 1941 г., при взятии Тихвина, был разрушен собор. Немецкий солдат, рискуя жизнью спас из огня Тихвинскую икону Божией Матери и 1 января во время псковского Крестного хода немцы вручили её представителям миссии (но ненадолго: после торжеств они увезли икону в комендатуру).
Неожиданно во время проповеди священник о. Георгий напомнил о подвиге Александра Невского, освободившего Псков и Новгород от немецкого нашествия. Гитлеровцы ничего не поняли.

В начале 1942 года митрополита Сергия по доносу удалили в Ковно.
В Белоруссии к началу войны экзархом был арх. Пантелеимон (Рожновский). Немцы предложили ему создать независимую белорусскую церковь под их контролем. Вл.Пантелеимон тянул до ноября, потом согласился с оговоркой, что не следует спешить, ибо церковные процессы так быстро не идут и необходимо каноническое оформление. Немцы согласились ждать.
В общем, их опять надули — с одной стороны требовалось согласие Москвы, а с другой она была по ту линию фронта.
18. августа 1941 г. в Почаевской Лавре собрался собор епископов уже оккупированной территории, который принял решение создать автономную Украинскую Церковь во главе с архиепископом Алексием (Громадским). Москва поддержала это решение, но не местные националисты — в противовес они создали т. н. Украинскую автокефальную церковь, которая с готовностью сотрудничала с оккупантами.
 Окупационные власти поддерживали и первых и вторых, где таковые были в меньшинстве..
        Таким образом, немцы и не заметили, как у них под носом главами церкви в Прибалтике, на Украине и в Белоруссии стали иерархи, утверждённые  Москвой.
         8 мая Розенберг встретился с Гитлером и убедил его пока не трогать большие религиозные объединения, чтобы использовать Русскую Церковь в тактических целях и, возвратившись 15 мая в Ригу, восстановил митр. Сергия в правах.
         Белорусская Церковь была в это время на грани раскола и вл.Сергий пытается договориться о встрече с вл.Пантелеимоном. В Берлин тут же летит донос: «Рижский митрополит Сергий неоднократно пытался установить связь с Пантелеимоном относительно создания автокефальной Церкви. Он пытается повлиять на Пантелеимона с целью срыва создания Белорусской национальной Церкви. По его выражению, «Белорусское движение и организации белорусов — результат немецкой политике на основе принципа «разделяй и властвуй», чтобы было легче поработить русский народ. Славянские народы должны не отделяться, а вместе защищать их общее русское дело».

         Поняв, что он стремится объединить два экзархата, немцы отстраняют вл. Пантелеимона, а на его место назначают вл.Филофея (Нарко), который по указке из Берлина объявил Белорусскую Церковь автокефальной, но с припиской – после утверждения Московской Патриархией.

          К началу 1943 г. немцы понимают, что Москву им не взять и отношение к церкви становится другим. Поняв, что она ассоциируется в умах людей с русской государственностью, стараются привлечь её на свою сторону. Украинские националисты  же преследовали и убивали членов автономной церкви и 7 мая ими был убит митрополит Алексий (Громадский). Немцы представили это делом большевиков.

     Курс Советского правительства на нормализацию государственно-церковных отношений вызвал серьёзную обеспокоенность в нацистском руководстве, стремившемся представить Германию защитницей христианства в России. Внешне это так и выглядело: в Киевской епархии, где в 1940 году оставались только 2 церкви, в 1943-м их было уже 798, а в Ростовской области, где до войны была всего одна церковь, стало 243 действующих храма. В Брянске было открыто 12 церквей, в Вязьме — 8 , в Борисове — 21, в Полоцке — 4 и т. д. За годы войны на оккупированной территории было открыто 7547 храмов и около 40 монастырей(Гордун С. РПЦ в период с 1943 по 1970 год.//Журнал МП.1993.№1.С.501,502).

Немцы требуют от митр. Сергия(Воскресенского) объявить, что его церковный округ новую московскую власть не признаёт, но Сергий не делает этого. На Пасху 1944 года он в последний раз обращается с благословением: «Стойте и мужайтесь, храня и оберегая свою православную душу, не давайте врагу нашего спасения сеять в ней уныние и смущение. Вспомним слова апостола: настало время, когда нам «следует очистить свою совесть от дел смерти, чтобы служить Живому Богу».
    Нацисты расстреляли машину с митр. Сергием, заявив на похоронах, что это сделали «красные бандиты». Арх. Пантелеимона и Филофея они насильно увезли с собой. Уходя, они взрывали и жгли храмы.

И ещё о деятельности священников на оккупированной территории. Для значительной части населения оккупированных областей Православная Церковь выступила хранительницей национальных традиций.  Известны многочисленные случаи, когда священнослужители произносили проповеди с призывами сопротивляться нашествию, поддерживать партизан, служили молебны о даровании победы Красной Армии, организовывали сборы денег.
 Также духовенство участвовало и в партизанском движении. Напр. Священник Алексий Ромашко из Полесской епархии лично участвовал в партизанском движении с начала 1942 по лето1944 г. Из его письма, посланного митрополиту Алексию осенью 1944 г., известно, что число священников в Полесской епархии уменьшилось на 55% в связи с расстрелами за содействие партизанам. Известна случаи, когда гитлеровцы жгли храмы с верующими, использовали распятие для казни.

Некоторым священникам казалось, что одного их иерейского служения достаточно, чтобы принести пользу населению. Были и такие, которые молились за Гитлера, устраивали торжественные богослужения в «юбилейные» дни захвата немцами советских городов и т.п.(В огне войны...//Русское прошлое.Кн.5 Спб.,1993.С.294).

К слову, о Власове. В последнее время у некоторых наметилась тенденция выставить его тоже «невинной жертвой», чуть ли не «мучеником». С его предательством понятно, но вот был ли он православным? Вот что говорит архим. Тихон (Шевкунов) в интервью:. «Идея коллаборационизма угроза России»http://www.izvestia.ru/obshestvo/article3133002/ : «Мне много довелось общаться с человеком, на которого обычно ссылаются, доказывая православие Власова. Это протопресвитер Александр Киселёв. В тяжелейшие годы войны он чем мог помогал нашим пленным в немецких лагерях. Встречался он и с Власовым, даже написал книгу о нём. Будучи абсолютно правдивым человеком, отец Александр, несмотря на огромное желание представить Власова в самом лучшем свете, всё же в итоге ограничился следующей констатацией: «Я далёк от от желания приукрашивать облик ген. Власова или кого-либо из его окружения. Если нельзя многим из них приписывать глубокую церковность, то нельзя и отрицать, что в большинстве случаев это были люди, благожелательно относящиеся к Церкви». Вот и всё. Как-то  в 1993 году я спросил отца Александра Киселёва, которого некоторые называли духовником РОА, о самом главном, что является критерием того,ощущает ли человек себя православным или нет.: «Отец Александр, скажите, Власов исповедовался, причащался?». Отец Александр ответил печально и коротко: «Мне об этом ничего неизвестно». То же засвидетельствовал внук о. Александра Киселёва, св. Пётр Холодный.  Только на этот же вопрос о. Александр ответил ему более чётко и определённо: «Нет, Власов не исповедовался и не причащался». Человека, который имел все возможности приступать к таинствам Православной Церкви, но сознательно не делал этого, я бы побоялся назвать православным христианином».

Невинными же жертвами стали солдаты армии Власова, которых он предал, его законная жена Анна, отсидевшая 8 лет, как  жена изменника Родины (ЖИР — была такая формулировка) и  полковая жена Агнесса, получившая 5 лет лагерей и ссылку. Вспоминается и такой факт: в 1937-38 годах Власов «был членом военного трибунала в Ленинградском и Киевском военных округах. Знакомясь с его деятельностью в этой роли, не удалось обнаружить ни одного оправдательного приговора, вынесенного по его инициативе»(Коняев Н.М.Власов.Два лица генерала. М.,2003 С.14).

По мере освобождения территории СССР встал вопрос о тех культовых зданиях, которые были открыты в годы оккупации. Для разрешения этого вопроса 1 декабря 1944 года Совнаркомом было принято постановление «О порядке открытия церквей и молитвенных зданий на территории, освобождённой от немецкой оккупации», в котором местным органам власти указывалось на необходимость воздерживаться от закрытия этих культовых зданий, не препятствовать церковным советам их ремонтировать, а в случае изъятия их под общественные нужды предоставлять верующим другое помещение.
В период войны сформировалась новая церковная политика советского государства, отличительной чертой которой явилась относительная веротерпимость. Но вместо прежних приёмов регулирования церковной жизни, нередко выражавшихся в прямом терроре, вырабатывались новые, заключавшиеся в строгом ограничении и контроле церковной деятельности со стороны государства. Правовые ограничения на деятельность религиозных обществ были не сняты. Уже одно это обстоятельство заключало в себе возможность возврата государства к жёсткой церковной политике (Государство и Церковь...С.130).