Был ранен солдат

– Дед Иван, расскажи, как дошёл ты пешком до Берлина? –
Приставали внучата, не слыша ни слова в ответ.
И курил он махорку, сутуля усталую спину,
А потом рисовал. Ел зелёные щи на обед.

С топором каждый день строил избы, сараи да бани.
Фотографии делал и рамки для них вырезал.
То картошку сажал, то садился в широкие сани,
Понукая коня, деревенских возил на вокзал.

И троих сыновей воспитал он с любимой Натальей.
Хмурил брови, когда расшалятся ребята в избе.
Но за что-то ведь дали ему ордена и медали?
И дорога была по другим государствам в судьбе…

Невысокий солдат с фотографии смотрит устало:
Всю войну он пешком прошагал и врагов убивал.
Но прошло двадцать лет. Неужели запомнил так мало?
Я упрямо просила, чтоб дед о боях рассказал.

– Посмотри, мы одни. У тебя ведь ранение в ногу.
– А зачем тебе знать?
– Так запомнить! Ты старый уже…
Дед курил самокрутку, в лице изменившись немного.
Терпеливо ждала, видя эти сомненья в душе…

Пролетело полвека – рассказ этот помню отлично!
Глядя только в окно, мне поведал о бое солдат:
– Украину прошли. Небольшое село в приграничье.
В хате старая бабка. Прижались к ней двое ребят.

Все в слезах и трясутся. На лавке сидят возле печки.
Командир наш: «Родители где?» Показали на дверь.
Бабка внуков своих обняла за худющие плечи.
А их мать и отца на куски порубил кто-то. Зверь!

Вперемешку, но кучей сложил руки, головы, ноги.
Рядом брошен топор. Кровь из трупов кругом и на всём.
Очень свежая кровь! Значит, этот фашист не в дороге.
Значит, прячется здесь. Обыскать нам приказано дом.

У старухи спросили: «Убийца где?» Только на подпол
Посмотрела, – мы, их заслонив, дверь открыли, и вот
После крика: «А ну, выходи!», по ступеням затопав,
Поднимая вверх руки, фашист из подвала ползёт.

А за ним и второй. Третьим был офицер из пехотных.
Разрубил возле пальцев он саблей мой новый сапог!
А сержант наш в лицо его пнул, проорал ещё что-то
И гранату закинул. И дверцу захлопнул. Не мог

Я от боли терпеть, не успел застонать – застрелили
Наши пленных. Да хрен с ними! Не за что вовсе жалеть!
– Но зачем же вы пленных, совсем не стрелявших, убили?
Ведь могли офицера штыком.
– Промедление – смерть!

А четвёртый, – ведь понял, что всё, – мог бы бросить гранату.
На куски разорвало тогда бы детей и солдат.
Как смогли, мы от этих фашистов очистили хату.
Двое пленных? Да так… сгоряча! Из-за малых ребят…

Мы молчали. Наполнил махоркой ядрёной газету
И пытливо поглядывал на второклассницу дед.
Очень молоды были тогда фронтовые поэты,
А теперь от Победы прошло уже семьдесят лет.

И фашисты опять ходят строем, оружие носят.
И ряды всё тесней… Ну, а нам как такое терпеть?
Если хочешь ты стойко сражаться с фашизмом – то просим
Помнить дедов наказ, что в бою промедление – смерть!
2015 г.