один день из жизни поэта 3

 
 Утром кое-как проснулся, сел в кровати. Пошарив под
матрасом, ополовинил чекушку. Затем с кровати встал,
подрочил: за окном стремительно смеркалось. Вышел в
коридор, и тут в коридоре я встретился с катькой.
Скажу тебе, катька эта была - оторви да выбрось - вечно
норовит то язык кому-нибудь высунуть, то гадость сказать.
 В тот день была она одета в какую-то кот-матроску беленькую,
а поверх, на лямочках очень коротенькая юбочка.
 - Здравствуй, - говорю - Катя. Вчера написал стих, послушай,
щас прочту:
    Встает заря во мгле холодной,
    На поле шум комбаинов умолк.
    С бичихою своей, всегда голодной
    Выходит на дорогу серый волк.

 А катька, оторва, по травке ползает, язычок высунула, мне
показывает.
 - Постой,- говорю ей - это надо понять. Тут аллегория сокрыта.
Бичи завсегда попарно ходят:волк с бичихою голодной. Волк с утра
наетый, напитый, а она, дура, голодная. Жена всегда после мужа
должна есть, во всем должна мужу подчиняться.
 - подожди, - говорю. В холодильнике еще две банки бюджетного
виски УайтХорс оставалось. Без них нам с тобою аллегории не сыскать.
Ох! Катя. У нас с тобою ребенок будет. Чувствую, сейчас прямо и родишь.
Гляди, уже в передок наполовину засунул.
 А катька моя все язык показывает, по травке ползает, маленькая оторва.
Коротенькая красная юбочка задралась - а под нею, Господи Иисусе Христе
под голым небом, это невыносимо! трусики такие интересные, тоже красные,
а на них рядами такие красные рюшечки. Ох, милая, слыхал так дети
у людей и получаются.
 Поутру в холодильнике обнаружилась шикарная линия продуктов — полупустая бутылка бюджетного виски White Horse без крышки, два пива «Крушовице», какая-то старорежимная сельдь в винном соусе, икра минтая и кетчуп. Рядом с плитой валялась недоеденная закоченевшая пицца из ночного магазина, похожая на обкусанное глиняное блюдо.