молитва

дышали сугробы вальяжно и дерзновенно,
шли люди: неслышные женщины и мужчины.
смех без причины, иллюзии без причины.
шептали о правде шины, и лишь вершины,
приняв за ранение красный наряд калины,
деревьев не знали, что это второстепенно.

шатаются стены, их, верно, тошнит, Мария,
они чёрно-бурой опоены темнотою
зеркальность зрачков я веками не укрою —
не от дрожанья арфических струн Орфея.
и рук его я не коснусь и не отогрею,
Мария. твой сын и проклятие и мессия,

так слушай и вешай на сизых крестах неверных.
неверных на плаху, но только ему - прощенье.
всё просто, как и процесс оплодотворенья,
как альфа бесцельных псевдосуществований.
машины глядят мне вдогонку глазами ланей,
и тоже хотят быть зачаты в поту и спермой

протечь в властелина природы, земного бога,
а если к чертям аллегорию, человека.
храни его как подобие оберега,
как китобои крик зверя в смолёных бочках.
я, кажется, в этом подлунном дошёл до точки,
я, кажется, вас попросил бы меня не трогать,

Мария, и всуе совсем бы не появляться,
но только дышать на него ароматом мяты.
я весь пред тобой, не нужно ни чёрта прятать.
пока в моё тело алую слизь качает,
центральная мышца, храни его от печали,
и пусть ему добрые сны наяву приснятся.

я рву своё тело на жалкие половины,
Мария, чтоб ты мне всё твёрдо пообещала.
здесь, на земле, ничего не начать с начала.
здесь, на земле, каждый третий почти безумен.
и каждый второй бизнесмен или бизнесвумен.
я с глаз липкий локон раскаянья и паутины

снимаю. ах, Маша, любить его — это мука.
долбись головой в эту стену, и будешь проклят.
весной эти земли тают и сильно мокнут,
а слабых у нас не жалуют, но прощают.
спаси его, Маша, пожалуйста, обещай мне
во имя Отца, и Христа, и Святого Духа.