Там, где Асгард и дерево Иггдрасиль...

Там, где Асгард и дерево Иггдрасиль, там, где ветер затих под горой без сил, сидят норны-старухи давным-давно. И в ладонях у первой – веретено. Её имя Судьба, Урд, и То_что_есть, нитей Прошлого в дланях её не счесть. А вторая – Верданди. Та ткёт ажур – полотно Настоящего из фигур, из мелькающих лиц, бытия, сердец. Ну, а третья – по имени Скульд. Резец в её узких руках – резать нить судьбы.
Чародейки молчат, зная то, кем быть от рождения, первых шагов младенца до последнего вздоха, до полотенца похоронной процессии, грустной, чёрной. Нет и дня, чтобы норны ошиблись в чём-то, предсказали не то, и не там, не с теми. Божества, что древней тварей всех, растений, родом из замороженных великанов [весь род Имира в вечной вселенной канул]. Говорят, что неряшливы и невзрачны три старухи, сердца их пусты и мрачны, они связаны с тайной и ворожбой. Приходил к ним однажды и Один-бог – предсказали чудовищ ему и смерть. Кто бы спорить/перечить старухам смел?
Дни, как камни, вплетают по ожерельям, чёрно-белые/с радужным опереньем, огранённые гладко, совсем кривые. Что там завтра из камня наружу выйдет: то ли счастье безмерное, свет и радость, то ли скука, печаль, нелюбовь, утрата? Тянут нить в бесконечность, а та – в узлах, что полны до краёв боли, горя, зла. Нить петляет и вьётся цветной змеёй, в пальцах тонких скрипит, стонет и поёт, кровью алою смотрится на просвет. Нить клубками сплетается в сотни лет, обвивая запястья тугим кольцом, чтоб легенду вершить.
Но с каким концом?
Там, где Асгард и дерево Иггдрасиль, приходи к древним норнам и сам спроси.