Придёт зима наступит снег

Французской булкой искрошась,
проходит жизнь: в обед мне - двадцать.
Душевный шрам легко намацать,
когда со счастьем рвётся связь.

В твоей руке слова, как мел.
Сбегает ночь под батарею.
Я возражать всегда не смел,
а в этот раз - не сметь не смею.

Я помню первый день пути:
ты танцевала на задворках,
тонуло лето в детских порках,
пестрели визги-конфетти.

Ты вся открыта, как дитя,
под током солнечного ветра.
Так улыбается комета,
с небес к нам радостно летя.

Вдруг понял я, что вот - оно!
Внутри меня назрела смелость:
привлёк я, как заведено.
О, как нам сладостно сопелось!

Тепло однажды угасать
дождями гулкими решило.
Ты мне вонзила в сердце шило,
сплясав в окне, в чём дала мать.

Придёт зима, наступит снег.
Ты, укрывая чувства шубой,
пойдёшь походкою не грубой,
а плавной, словно кот во сне,

седым проспектом бытия,
сквозя районной Лизой монной.
Тебе с коробкою картонной
навстречу тут-таки и я.

В картонке, скрыта в целофан
от непогод, что всё капризней,
лежит тетрадка наших жизней,
где я ещё тобою пьян.

И ты, ответно опьянясь,
в ней на листах - в слезах восторга.
И я скажу:
- Послушай, мась,
давай помиримся без торга,

кто там кому чего сказал.
Тогда мы были сплошь ребята.
Махнёшь рукой мне на вокзал,
где поезд ждёт тебя куда-то.

Лиловый негр там рад тебе,
чтоб подавать бокал мохито.
Замок амбарный на избе,
и имя девичье забыто.

Теперь ты в паспорте Жаклин,
а прежде числилась - Кларисса.
Я не из тех, кто - клином клин,
кто променял на пачку риса

любовь, мечтанья, идеал.
Кто Евку мнёт, а завтра - Надю.
Всё это я тебе сказал,
в глаза наполненные глядя.

Но унесёшься прочь, во тьму,
слезу глотая по дороге.
Швырну, не ясно, почему,
тетрадь в подкошенные ноги.