Было страшно - синяк под глазом,
Хруст ключицы да перелом.
Было страшно - наедут классом,
Тупо, детски, толпой козлов
Лет по десять, потом пятнадцать,
Вот и двадцать и универ.
Не проси и не бойся. Надо -
Бей в кровину, убей. Не верь
никому, кроме самых близких.
Их толпа и тебя - толпа.
Спирт поруче любых стилистов
Всем разбитые морды штопал.
Вот так розочка... Пять? В хламину?
Ну-ка нахер такой расклад.
Ноги, нна. На адреналине
Дома, в бога да в душу мать.
Все, живой? Да живой, конечно.
Рожа белая, злость, плечо.
Как же тупо упал. Так нежно -
Травма-травмочка. Ни о чем.
Вот и вправили, починили.
Пять утра, ржешь с врачами. Так.
Нас нельзя запугать, дебилы.
Можно только убить к чертям.
Травмочка
© Copyright: Стас Домбровский, 2017
Свидетельство о публикации №117060108582
Свидетельство о публикации №117060108582
Рецензии
Лежали мы с моею милой ночью парой,
И был мой член поменьше члена у блохи,
Мы были просто в состоянии гитары
На старой вилле из березы и сосны.
Она сказала, поднимая вверх ту ногу,
Которой пальцы обожал сосать поэт,
По жизни сделала ошибок очень много
И не любила никого совсем, совсем.
Схватил стилет в припадке страсти исступленной,
Вскричал, что жизнь не пожалею для неё,
Она качнула головой своею сонной,
И я пронзился треугольным остриём.
Попал в предсердие, мгновенье, мы у Бога,
Отвёл бродяг и босяков в верховный рай,
Я видел сверху, как горела синагога
И гумилевский однопоездный трамвай.
Иероглиф «十» («десять») заменили на 10тку,
Ей кореш Веня сделал зехар и кикоз,
Она в гробу лежала солнечно и сладко,
А мы в раю в буру играли или в стос.
Шестнадцать лет прошло с той самой этой польки,
В раю отсиженных по сотне у братвы,
Я не жалею, что погиб, братан, нисколько,
Ведь миром правят закулиса и менты.
Захар из Питера мне был прекрасным кентом,
Да только падал он не в рай, а, сука, в ад,
Сгорел в котле, переродился где-то летом,
Универсальный стал суворовский солдат.
Ему надуют точно в жопу на гражданке,
Его поймают Шах и Сурик, ой-ей-ей,
Сгорел бы лучше на полях сражений в танке,
Суровый, чёрный, месхетинский дикий зверь.
Глаза у Лейлы, брат, большие, пребольшие,
Она и крестится всегда на образа.
Я в прошлой жизни воровал с завода шины,
И зря, наверно, вам все это рассказал.
Мне снится сон: плафон тюремный ярко светит,
Его обнял розовощекий осьминог,
Мы все у Бога, понимаешь, вроде дети,
Я только Господа любить никак не смог.
У прокурора на суде немного мыслей.
Придёт с работы, будет дома водку пить,
А секретарь суда себе побрила киску,
Ее в машине ждёт и ждёт один бандит.
Смотрел в молчанье в пустоту шановнiй друже
И понимал без слов молчание пустоты,
Ему ни «вольво», ни кабак теперь не нужен,
Он пострадал из-за вселенской доброты.
Ходили в «Donald’s» Папа Карла с Буратиной,
Высокий негр плевал им в «коку» и «бигмак».
Я заболел, братан, навечно Аргентиной,
Ходил, дрочил на ишний Айрес, как дурак.
А Амирам Григоров гасится в Отрадном,
Постит в «ВКонтакте» нехуевые стихи,
А я вот сбрендил, старый ронин, ну и ладно,
Меч самурайский продаю на ход ноги.
🦅🦅🦅
Ивановский Ара 20.07.2025 23:22 • Заявить о нарушении
И был мой член поменьше члена у блохи,
Мы были просто в состоянии гитары
На старой вилле из березы и сосны.
Она сказала, поднимая вверх ту ногу,
Которой пальцы обожал сосать поэт,
По жизни сделала ошибок очень много
И не любила никого совсем, совсем.
Схватил стилет в припадке страсти исступленной,
Вскричал, что жизнь не пожалею для неё,
Она качнула головой своею сонной,
И я пронзился треугольным остриём.
Попал в предсердие, мгновенье, мы у Бога,
Отвёл бродяг и босяков в верховный рай,
Я видел сверху, как горела синагога
И гумилевский однопоездный трамвай.
Иероглиф «十» («десять») заменили на 10тку,
Ей кореш Веня сделал зехар и кикоз,
Она в гробу лежала солнечно и сладко,
А мы в раю в буру играли или в стос.
Шестнадцать лет прошло с той самой этой польки,
В раю отсиженных по сотне у братвы,
Я не жалею, что погиб, братан, нисколько,
Ведь миром правят закулиса и менты.
Захар из Питера мне был прекрасным кентом,
Да только падал он не в рай, а, сука, в ад,
Сгорел в котле, переродился где-то летом,
Универсальный стал суворовский солдат.
Ему надуют точно в жопу на гражданке,
Его поймают Шах и Сурик, ой-ей-ей,
Сгорел бы лучше на полях сражений в танке,
Суровый, чёрный, месхетинский дикий зверь.
Глаза у Лейлы, брат, большие, пребольшие,
Она и крестится всегда на образа.
Я в прошлой жизни воровал с завода шины,
И зря, наверно, вам все это рассказал.
Мне снится сон: плафон тюремный ярко светит,
Его обнял розовощекий осьминог,
Мы все у Бога, понимаешь, вроде дети,
Я только Господа любить никак не смог.
У прокурора на суде немного мыслей.
Придёт с работы, будет дома водку пить,
А секретарь суда себе побрила киску,
Ее в машине ждёт и ждёт один бандит.
Смотрел в молчанье в пустоту шановнiй друже
И понимал без слов молчание пустоты,
Ему ни «вольво», ни кабак теперь не нужен,
Он пострадал из-за вселенской доброты.
Ходили в «Donald’s» Папа Карла с Буратиной,
Высокий негр плевал им в «коку» и «бигмак».
Я заболел, братан, навечно Аргентиной,
Ходил, дрочил на ишний Айрес, как дурак.
А Амирам Григоров гасится в Отрадном,
Постит в «ВКонтакте» нехуевые стихи,
А я вот сбрендил, старый ронин, ну и ладно,
Меч самурайский продаю на ход ноги.
🦅🦅🦅
Ивановский Ара 20.07.2025 23:22 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.