Поэт и маки

По просьбе Галочки Кадацкой, подарившей мне и миру
"вечные" строки радости и вдохновения, публикую...

"Вас возжелав всецело, вдохновенно,
Как без начинки нежный бланманже,
Как красоту на коллекционерном,
Без Сотбиса ушедших "фаберже",
Как ароматный ветерок весенний
На сто пятидесятом этаже,
Как чуть хмельное слово, что Есенин,
Средь красных маков спрятал на меже,
Как топливный бачок, согретый солнцем,
Не обжигающий чувствительных колен,
Как холод из бездонного колодца,
Средь жара догорающих поэм,
Вас возжелав, и силясь примириться
С тем, что придётся выйти неглиже,
Неловко мне признаться, что девица,
Я слышу вдруг:"Ну! Ты идёшь уже?!"

Галина Кадацкая, непревзойдённая.
Мой друг, между прочим.

из навеянного ночным дежурством и непосредственностью
автора, пишущего в эпоху жёсткого постромантизма...

Увидев Вас, Галина,  неглиже,
Хмельной Есенин спрятался в меже.
На топливный бачок, согретый солнцем,
Неосторожно плюхнул "фаберже".
И "ароматный" свежий ветерок
Разнёс на всю округу сочность строк,
Звучавших словно голос из колодца:
"О, Боже, у меня омлет меж ног!"
Поэт скомкАл руками "красный мак",
И огласил: "Какой же я дурак,
Что прятался подобно лиходею.
Галина неглиже – небесный знак!
Да, вкус у обгоревших "фаберже"
Намного хуже, чем у бланманже.
Что остаётся? Только охлаждаться
На сто пятидесятом этаже".
Средь жара догорающих поэм
Стоял поэт беспомощный совсем.
К чувствительным коленям прикоснуться
Не позволял утраченный Эдем.
Но наливались "соком" "фаберже",
Подобно красным макам на меже.
А топливный бачок, согретый солнцем,
Подначивал: " Ну, ты идёшь уже?"
Неловко признаваться было в том,
Что девственность припрятал на потом.
Но возжелав, не совладал с собою.
И зазвучал на всю округу стон!

Моя благодарность Галочке. Да не иссякнет Ваш поэтический родник!!!