Стихотворения

Мария БАЛИКОВА


***

Я любил этот город. Припомнить его очертаний
Я теперь не сумею так ясно, как в прежние дни.
Собираюсь я в путь – как и прежде, опасный и дальний, –
Снятся робкие мне наших окон с тобою огни.

Помнишь сонную реку, как мы зачарованы были…
Ты ко мне приклонилась, ещё ни о чём не скорбя,
И навстречу плывут нам церквей невесомые шпили.
Я люблю этот город – и втайне, конечно, тебя.

Помнишь трепет свечи и печаль занавешенных окон…
Клятвы кратки, как жизни, а тени, как цепи, длинны.
Почему ни тогда, ни потом ни единым упрёком
Ты почувствовать мне не дала нашей общей вины?

Засмолённые стрелы – твои опустились ресницы:
Я с другими не ведал таких обречённых побед…
Но не сдержит светило горячей своей колесницы,
И к стеклу равнодушно прижмётся понурый рассвет.

Видно, я не из тех, что с судьбой безнаказанно спорят.
Я тебя отпущу. Но с тех пор и в пиру, и в бою
Буду помнить всегда только этот покинутый город,
Этот праздник чужой, и последнюю ласку твою.

Говорят, что страданье печать налагает на лица.
Значит, в будущей жизни ты можешь меня не узнать.
Я любил этот город, и если я мог бы молиться,
Я просил бы его хоть однажды увидеть опять.

Пусть качнётся усталая барка, приняв пассажира,
И по тихой воде будет плавно, как призрак, идти.
И пускай, перед тем как уснуть, мне припомнится живо
Этот город любимый – и ты, дорогая, и ты.

И когда на Последнем Суде мне дано будет слово,
И когда оправдать будет нечем мне душу мою,
Всё, что в жизни любил я, мне ясно представится снова…
Назову этот город, а имя твоё утаю.

2005 – 2015





***


Легко тому, кто разрывает тотчас,
Кто для забавы сходится с людьми.
Я думала сначала – так и мы,
И боль пройдёт, сама собою кончась.
С той ночи миновало две зимы,
И ты просил ещё одну взаймы.

Ты улыбался: мол, не без расчёта,
Насмешлива, упряма и горька,
Свела судьба нас, и наверняка,
Связав так тесно, потешался кто-то, –
И левый глаз прищуривал слегка:
«Таких сжигали в Средние века», –

Как будто веришь сам, что я такая.
Мне всё равно. Я не боюсь молвы.
Считай меня кем хочешь и зови,
Шути опять, что сила колдовская –
Разгадка нашей горестной любви…
Замкнулся круг – попробуй разорви.

Нет, не любить, а только лицемерить
Умеешь ты и научил меня.
Ты и не думал ничего менять,
А я тебе всё не отвыкну верить…
Во всём друг друга – не себя – виня,
Всё ближе мы с тобой день ото дня.

Свет не видал такого святотатца!
Уж я на что грешна, а ты – вдвойне.
Скажи, зачем ты душу отдал мне,
Ведь знал: мне будет нечем рассчитаться.
Но мы с тобой без слов сошлись в цене –
И пляшут наши тени на стене.

Расчёт, к несчастью, оказался точен:
День только-только выступил из тьмы,
Когда стихами обменялись мы,
Закованными в цепи многоточий…
Ты мучился с колдуньей две зимы,
И если третью выдержишь – возьми.

2015





***

Ты моё повторяешь имя,
Подходящих слов не найдя,
И за нами следят двоими
С голых стен четыре гвоздя.

Если вырвать – то только с мясом,
Как какой-нибудь ураган.
Ты отныне со мною связан
Связью, данною лишь врагам.

Наша комната не прогрета:
Ночевать в ней уже не нам,
И четыре чужих портрета
Отвернулись к своим стенам.

И никто ещё не уехал,
Не ушёл в ледяную мглу,
А уже притаилось эхо
В опустевшем навек углу.

Здесь звучавших совсем недавно
Слов сегодня не повторить.
Два застёгнутых чемодана
Дожидаются у двери.

2015




***

По крыши город снегом занесён.
Приди. Я постараюсь быть послушной.
Я не люблю тебя – мне просто нужно
Поговорить хоть с кем-то обо всём.

Не знаю, что, но так внутри болит,
Что в этот раз к утру не перестанет.
Луна опять к полузакрытым ставням
Свой исхудалый обратила лик…

Забытый во дворе, почти промок
Дневник погоды с клеточками окон.
Мне надоело думать о высоком
И упираться взглядом в потолок.

Ты тоже третью ночь уже не спишь.
И, что бы мы с утра ни отвечали,
Нас выдадут следы одной печали
Под скатами двух черепичных крыш.

Приди ко мне и что-нибудь скажи
О наших детских и смешных обидах –
Я на губах, уже почти забытых,
Узнаю сладковатый привкус лжи.

Ты знал давно, и знал наверняка,
И показал, отдав меня другому:
Моя душа – не птица и не омут,
А скомканный листок черновика.

2015



***

Восемь лет оставались чужими,
И, в кругу посторонних забот,
Как ни грустно, а всё-таки жили
Восемь лет друг без друга. И вот –

Влажным блеском пригубленной вишни
Манят губы, предвестницы бед…
Для тебя её создал Всевышний,
Да не первому отдал тебе.

И в порывах твоих полудиких
Холодеть заставляли не раз
Прошлых горестей талые льдинки
В уголках зацелованных глаз.

Восемь лет… Распрямились пружины –
Вот и всё, что хоть как-то сбылось.
Всё равно вы остались чужими:
Жили врозь – и страдаете врозь.

2015 – 2016




***

На стёклах нацарапан он дождём –
Тот город, где, в двух отраженьях блёклых
Друг друга не узнав, мы только ждём,
Что выдаст нас дыхание на стёклах,

Где в феврале без остановки льёт
И акварели утренних окраин
Вторую вечность мокнут напролёт.
Мы больше от любви не умираем –

Мы просто у окна стоим вдвоём,
Не двигаясь, не выключая лампы,
Как будто я в отчаянье твоём
Хоть чем-нибудь помочь тебе могла бы…

Ты мне вчера стихи писал в блокнот
О небе, заслезившемся от ветра,
А вот сейчас тебя перечеркнёт
Небрежная, как запятая, ветка.

Ты отвернёшься на часы взглянуть,
И счастья пожелаешь неумело,
И скажешь, чтобы я когда-нибудь
Кого-нибудь другого пожалела,

И улыбнёшься смутно, как во сне,
Страничку из блокнота вырывая…
А за окном пойдёт не первый снег –
За полчаса до первого трамвая.

Февраль 2016


***

Февраль пройдёт, а мы и не заметим.
Придётся жизнь со вторника начать.
Ведь ты и приходил ко мне за этим –
И только притворялся, что на чай.

В тебе погиб поэт, и вся забота –
Что рукописи вовремя не сжёг.
Всегда нас отделяет от чего-то
Минутной стрелки маленький шажок.

Хотя и это не звучит как новость.
Ты не любил, когда слова просты,
А я люблю. Уже весна, должно быть.
Часы остановились. Чай остыл.

Ничто не вечно, и никто не вечен.
Ты отвечаешь мне, а смотришь вдаль…
И в недопитой чашке тает вечер,
И на душе кончается февраль.

29 февраля – 1 марта 2016


ВОЗВРАЩЕНИЕ

Рассыпав листву на дорогу,
Вздохнул облетающий сад.
Давайте пройдёмся немного,
А к чаю вернёмся назад.

Деревья как будто – взгляните! –
Запутались в тонких сетях:
Висят невесомые нити
На их оголённых ветвях.

Прижмутся друг к другу покрепче,
Глотают слезинки дождя,
Молитвы вечерние шепчут,
Покорно ко сну отходя.

Вот так и дойдём до фонтана.
Он выключен? Холодно, да.
Действительно, лето так рано
Кончается в эти года…

На стенки невысохшей чаши
Нелепо налипла листва.
А помните, в юности нашей,
В саду, зацветавшем едва,

Нам чудилось, стройные липы,
Примерив весенний наряд,
О том, что навеки могли бы
Мы счастливы быть, говорят –

О счастье живом, настоящем…
Мы этого счастья вдали
При солнечном блеске слепящем
Тогда различить не могли.

Оно не пришло, не настало,
Хоть было возможно не раз…
Мне так вас всю жизнь не хватало,
Я так вспоминала о вас!

И видела часто во сне я
Ваш флигель, крылечко, и дверь,
И как постучусь я, краснея…
Да, я понимаю теперь,

Как долго он верил, как свято,
Как ждал он на свете одну…
Как смотрит нам вслед виновато
Он, ставни свои распахнув…

Нет, я не хочу возвращаться.
К тому же, я еду на днях…
Как поздно! Давайте прощаться.
Прощайте. Простите меня.

3 августа 2012


БЛУДНЫЙ СЫН

Всегда под утро, трепетен и тонок, –
Утихший зов утраченных времён –
Мне снится всё один и тот же сон:
Мой первый друг – игрушечный котёнок.

В разросшийся, но облетевший сад
Глядит он с подоконника по-детски,
А на окне всё те же занавески,
Что были дома много лет назад.

Сегодня ты врасплох меня застала,
Ну так смотри, запоминай навек:
Я блудный сын, я жалкий человек –
Тот самый, о котором ты читала.

Я в тайны мироздания проник,
Я принял всё, ниспосланное свыше,
Но в жизни ничего ещё не слышал
Мудрей того, что раньше знал из книг, –

Что горькой этой чаши не миную:
Тайком, с оглядкой, крадучись – как вор,
Всегда в душе нести наш бедный двор
И над скамьёй акацию больную…

Ты первая, кто видел эту боль, –
Мой нежный исповедник поневоле.
Но сострадать не вздумай этой боли:
Я не хотел делить её с тобой.

Я жертвы не приму. Не станет нашей
Судьба моя, хоть ты мне так мила…
Ты ничего во мне не поняла:
Я блудный сын, раскаянья не знавший.

2015


***

Люблю черновики перебирать:
Стихи люблю забытые, в которых…
Et cetera. Нашла ещё тетрадь
И старых фотографий целый ворох.

Не узнаёшь, наверное. Кавказ.
Вон там – Бештау, в голубой вуали…
Потом так долго догорало в нас
Такое небо, как в тот год мы знали.

Какой был год? Теперь, издалека,
Мне кажется чужим тысячелетьем
И ледяная горная река,
И травяной настой на солнце летнем…

Мы сами изменились – это да,
Хотя, казалось, жизнь идёт по кругу.
Мы обменялись клятвами тогда –
Давай сегодня их вернём друг другу.

Твой силуэт почти неразличим,
И мой как будто обратился в дымку –
Напрасно через пропасть мы кричим
Двум призракам, стоящим там в обнимку.

Март 2016

***

Вернуться бы на самом деле
Не в тот же город – в тот же год,
В те две далёкие недели,
Где та же девочка живёт,

Которая тогда любила
Бельчат подкармливать с руки,
И слушать говор голубиный,
И наизусть читать стихи…

Как далеко осталось это!
Вернуться бы… Но всё ясней,
Что мы однажды здесь же где-то
Навеки разминулись с ней.

Июль 2016,
Кисловодск



ЭКСКУРСИЯ

Хоть было воскресенье, спозаранку
Поднялся желтоглазый ювелир
Алмазам ледника придать огранку.
…А на ледник экскурсию вели.

С вершин, казалось, в связках альпинистских
Ползут, как облака, десятки лет,
И строгие, как скалы, обелиски
Хранят от вьюг незримый чей-то след.

И ты идёшь. И тихо так, как будто
Стоит внизу февраль, а не июль,
И на снегу – распластанное утро,
И весь хребет в царапинах от пуль.

А год как будто только сорок третий,
Когда ещё твой прадед воевал, –
Как будто только завтра на рассвете
Погибнет он за этот перевал…

И так светло, и красота такая,
И высота – что сделать вдох нельзя,
И солнце смотрит в душу, не мигая,
И облака задумчиво скользят…

2015


ГАМЛЕТ

В. С. Высоцкому

Я в Гамлетову шкуру влез не первый,
Но всё на свой перелагаю лад,
И вместо струн натянутые нервы,
От напряженья лопаясь, звучат.

Актёр, я знал, чем кончится, однако
И мне порой являлся по ночам,
Во сне, червь вопросительного знака,
А я ему упрямо отвечал:

«Когда я отпою и отыграю,
Где кончу я, на чём – не угадать.
Но лишь одно наверное я знаю:
Мне будет не хотеться умирать!».

Он замолкал. Но после споров этих
Мне становилось душно от похвал
Одних, хулы других, молчанья третьих,
И я глядел вокруг – и прозревал:

Из черепов пьют за моё здоровье
Всё чаще закадычные враги,
Офелия вот-вот наденет вдовье…
Но я проснулся. На свои круги

Вернулось всё. Я облегчённо вытер
На лбу некстати выступивший пот…
Но мир – театр. Надев свой чёрный свитер,
Я в Гамлетову шкуру влез – и вот

Потёк по венам яд противоречий,
Мне ни покоя не давал, ни сна
Вопрос о смысле жизни человечьей…
И я ушёл. И дальше – тишина.

24 – 25 июля 2010


МОЙ ГАМЛЕТ

Гул затихает. Полночь. Входит Гамлет –
Задумчивый, усталый и больной,
Счёт потерявший – суткам ли, векам ли, –
Живущий вечно мыслию двойной –

Живущий так, как если бы под кожей
Уже подкрался к сердцу тайный яд.
Вошёл. Стоит, на призрака похожий,
Закованный в тяжёлый свой наряд.

Стоит один: перед своим вопросом,
Как все на свете, Гамлет одинок.
В рожденье смерть проглядывает косо.
Кренясь, уходит сцена из-под ног.

Гул затихает. На подмостках стоя
И не решаясь сделать шаг вперёд,
Я сам теперь не понимаю, кто я.
Мой Гамлет тоже знает, что умрёт.

Суфлёр, страницы спутав, что-то мямлит,
Софиты меркнут… Пятый акт. Чуть-чуть,
Но всё-таки надеется мой Гамлет
Не умереть, а именно уснуть…

25 января 2016


***

Когда не станет одного из нас,
Другой об этом может и не знать:
Не дрогнет сердце, зеркало не треснет,
Не постучит воробушек в стекло,
И долго будет всё идти, как шло:
Работа, дом, друзья, застолья, песни…

И как-то вдруг, сам от себя тайком,
Один из нас припомнит о другом
И поспешит от мысли отмахнуться
И повернуться к праздничным столам –
И будет сердце рваться пополам,
И будет ночь мучительно тянуться…

Но по домам разъедутся друзья –
И, если тем вторым не буду я,
Я вспомню наши вечера и споры:
У нас рождал их каждый новый стих…
Я вспомню те стихи и нас самих,
Неугомонных, искренних и скорых –

Во всех потом заброшенных делах,
Во всех мечтах, рассыпавшихся в прах,
Во всех стихах, что мы не дочитаем,
Во всех словах, что не договорим, –
Да, если я не буду тем вторым…

29 июня 2016


СМЕРТЬ ВАЗИР-МУХТАРА

1. Персия

В чужом краю, где, догорая, меркнет
Во мгле заката пурпурный атлас,
Сияют звёзды – россыпь крупных, мелких –
Всё яркие, как никогда у нас, –

Всегда один в краю я этом буду,
Оторван от всего, к чему привык,
От всех, кого люблю… А здесь повсюду
Чужое небо и чужой язык.

И, может быть, на этом тёмном небе,
Таинственном, как смерть, уже теперь
Дано предначертанье, брошен жребий,
Всё решено – и много претерпеть

Я обречён, с царями перессорясь
Земными, – потому, наверняка,
Сплетён в немую цепь моих бессонниц
Старинный лавр, тяжёлый для венка.

Один, один – в пустыне, во Вселенной!..
Никто не должен видеть гордых мук…
И остаётся лишь принять смиренно
В алмазах чашу из коварных рук,

Войдя под душный полог небосвода
И голову склонив под тот венок, –
И вдруг понять, как призрачна свобода,
Как грустно здесь и как ты одинок.

1 – 2 октября 2014,
Москва

2

В Тифлисе сентябрь, и к полудню слипаются ставни,
И дремлют хребты, караванам далёким под стать,
И даже горячие травы за лето устали,
К земле наклоняясь, о чём-то заветном шептать.

В жару, как больной, разметалось по улице солнце,
И солнцем отравлены спицы тяжёлых колёс –
Не хочется думать, что мало уже остаётся,
О будущем тоже не хочется думать всерьёз.

А как хорошо по окрестностям ехать Тифлисским!..
Чуть глазу доверишься – путь сократится на треть,
И счастье, такое неверное, кажется близким –
Лежать на земле и на белое небо смотреть…

Вернуться и жить – поселиться навек в Цинандали,
Хозяйство вести, до рассвета мечтать за столом,
В четыре руки вечерами играть на рояли,
Любить, и стареть, и немного грустить о былом…

Бумага, перо, и чернила под цвет винограда,
И долгая осень – по холмам знакомым бродить –
Наградою были бы мне. Дорогая награда.
В Тифлисе сентябрь… Но Тифлис далеко позади.

26 февраля 2016





3

Так много миновало декабрей…
Не верится, что это было с нами,
Что было так… Наверное, мы сами
Тогда и лучше были, и добрей.

Погасших звёзд задумчивые тени
Смотрели долго, ёжась на ветру,
Как двое расставались поутру…
Да, мы с тобой двоими были теми.

Письмо чужое мы тогда прочли.
Ещё был снег – как скомканная вата.
Ещё свеча мигала виновато,
Ослепшая от жарких слёз. Прошли

Та ночь, та нежность, даже та разлука –
И хоть осталось прежним всё кругом,
Мы приучились думать о другом
И поняли, что можем друг без друга.

А я всё сомневаюсь, что всегда –
И так легко, что можно не заметить, –
Чернила выцветают и на свете
Не оставляет наша боль следа,

Что, хочет кто того или не хочет,
Со временем пустеет между строк,
Однообразен, холоден, и строг,
И неразборчив делается почерк…

Ты говоришь – забудется само,
Что связывало нас, что разделяло
И что теперь нас занимает мало.
А я всё вспоминаю то письмо,

Затверженное нами слово в слово,
Вдвоём, при звёздах, шёпотом, давно,
Давно… Не верится. И всё равно
Мне кажется, что в этот вечер снова

Неслышно прокрадётся Рождество,
Ребяческим покорствуя капризам,
В тот город меж Тейраном и Тавризом,
Где столько лет никто не ждал его…

Февраль 2016



4

В коврах персидских увязают тени
Далёких дум, полузабытых нот…
Тяжёлый вечер окунулся в темень.
Усталый город молкнет за окном.

Сквозь арабески снов, пустых и вещих,
Сквозь сети улиц, ветхих и пустых,
Пробравшись в сумерках, как перебежчик,
По комнате давнишний бродит стих.

Не комната – холодная равнина,
В померкших затерявшись зеркалах,
Лежит, ни с чем на свете не сравнима
И так тиха, как будто сам Аллах

Безмолвствует в полуночном чертоге
И, отдыхая от дневных забот,
Стареющий, покорный, одинокий,
В домашней церкви дремлет русский Бог…

Отъезд назначен. Снег сползает с крыши.
И даже слышно в этой тишине:
Перо чуть-чуть спешит. Посланник пишет.
Не принесут письма его жене.

2014 – 2016



ПИСЬМО

К. С.


Эпоху не подгонишь по плечам:
Срастись с душою надо ей сначала.
Я долго на письмо не отвечал.
Теперь и ты навеки замолчала.

В подклад эпохи я зашил письмо.
Эпоху смерть на мне привычно вспорет
И всё, чего я ей предать не смог,
Чужим рукам, извечно правым в споре

Живых с умолкшими, предаст сама.
Сама позволит – нате, мол, тяните –
Вытаскивать из твоего письма
Ночных признаний спутанные нити,

Все в узелочках робких запятых.
Пустых листов бессонные пространства
По ним не раз пересекала ты…
Чужим рукам, холодным и пристрастным,

Их не перебирать. Не дам. Спасу.
Я разлюбил тебя. Я жил с другими.
Но не могу чужим губам на суд
Отдать твоё обласканное имя.

………………………………………

Он умер. Никого не звал. С утра,
Ему разжав ладони еле-еле,
Рассыпала дежурная сестра
Клочки письма по краешкам постели.


Август 2016 – февраль 2017


НАД КНИГОЙ

К ложбинке меж двух полустёртых страничек
Которую ночь припадая щекой,
Какого-то слова заветного ищешь –
Чуть слышного слова разлуки другой,

Тоскуешь о чьём-то оставленном доме,
Подолгу стоишь на ветру между строк,
С несмелою лаской холодных ладоней
Неловко заклеенный гладишь листок,

Как будто от этого легче кому-то,
Чьей боли уже на земле не помочь,
Как будто ничто не кончалось, как будто
Всё вновь повторяется каждую ночь,

И самого главного вновь не сберечь им –
Двоим, поимённо не названным вслух, –
И, кроме стихов, их, наверное, нечем
Связать, ограждая от вечных разлук…

И с трепетом тем же в бессонницу ищет
То слово щемящее кто-то другой,
К ложбинке меж двух полустёртых страничек,
Как ты, по ночам припадая щекой…

Июль 2016


***

Из всех стихов ты выбрал эти, зная,
Что до тебя мне их читал другой,
Что, до рассвета сидя с ним без сна, я
Ждала, пока он их своей рукой

На память мне в тетрадь не перепишет
(Потом я потеряла ту тетрадь)…
Всё дальше от меня теперь и тише
Последнее, что можно потерять, –

Знакомый голос, дрогнувший некстати,
Чтеца впервые выдав с головой,
На двух зарубцевавшихся в тетради
Словах, для нас немыслимых с тобой.

Ты спрашивал, о чём я загрустила, –
Не о стихах. Стихи тут ни при чём:
Я вспомнила, как мне неловко было
Их слушать и сидеть к плечу плечом…

Казалось бы – и ты был с нами дружен,
И сколько лет молчал, и сколько зим,
И, ничего как будто не нарушив,
По тем же интонациям скользил –

И со стихами этими чужими
И сам явился в облике чужом…
Хорошие стихи. Но даже ими
Мы губ друг другу в жизнь не обожжём.

Июль 2016



***

…Тоска,
Внизу играют на рояле.

К. Симонов


Каким-то чудом, что ли, уцелев,
Листочек прошлогодний ткнулся в ноги.
Подумать страшно – с лишним десять лет
Всё тот же август, самый одинокий,

В душе стоит. В оконный переплёт
Всё тот же дождь вколачивает гвозди
И сыплет их – на десять лет вперёд.
И заглянув по-родственному в гости,

И молча занавесив зеркала,
Но постояв на удивленье мало,
Лишь полночь попрощалась и прошла,
И та в углу, в прихожей, задремала.

Подумать страшно – дождь который год
По стёклам машинально барабанит,
Уже забыв, что не услышит Тот,
Кто очень добр, а значит, очень занят.

Ещё страшней, что в полторы строки,
Зашёптанных, с неровными краями,
Всё уместилось: кто не знал тоски,
Когда внизу играют на рояле?

30 июня 2016





***

Не знаешь срока, что тебе отпущен,
Не видишь счастья, что тебе дано, –
Вздыхаешь всё о заповедных кущах,
Наверное, увянувших давно.

Не знаешь, где и скольких потеряешь,
И кто прочтёт твой тоненький дневник,
И для чего… А главное – не знаешь,
Каким он будет, твой последний миг.

Все умирают, так или иначе.
Но странно думать о себе самом:
Как – над стихом, который только начат?
Над только что законченным письмом?

У очага, как праотцы уснули?
В скитаниях, под тяжестью обид?
Успев перехватить чужую пулю
И не успев поверить, что убит, –

Как тот, кто посчитать не мог чужими
Ни пулю, ни прямой и страшный путь,
И чьё теперь, как внук, ты носишь имя,
Тебе великоватое чуть-чуть…

Не знаешь ты. И чем об этом думать –
Живи. Идут дожди. Идут года.
Влажна земля под лермонтовским дубом.
Всё может быть. И может быть – когда,

От прежних отрезвившись увлечений,
От дел житейских молча отойдёшь,
Ты вспомнишь, как по улице вечерней
Шёл ощупью подслеповатый дождь,

Шёл твой последний, долгий, долгожданный –
И сбывшийся внезапно, как мечты…
И шёпот отцветающих каштанов
Сквозь этот дождь ещё услышишь ты.

Май – июнь 2016


СЕГОДНЯ

Грибов на рынке – как перед войной.
Она близка и по другим приметам.
А ты упорно говоришь со мной
О чём угодно, только не об этом.

Но и в твоём упорстве, и в самих
Твоих словах, в твоём запястье тонком,
В том, как смыкаешь веки ты на миг,
Как ты стоишь, ступаешь, даже в том, как

К твоим сапожкам жмётся жёлтый лист, –
Во всём сейчас предчувствие несчастья,
И всё кончается, едва успев начаться,
И все концы теряются в пыли.

Бульвар, киоск мороженого, арка –
Вечерний вид из твоего окна.
На целом свете знаешь ты одна,
Как мне он дорог, как прощаться жалко!

Но как бы рук твоих я ни сжимал,
Чужая тень на наши лица ляжет –
Тень двух нависших крыл и фюзеляжа.
И страшный груз – на плечи наших мам.

История уже почти воскресла,
Как воскресает боль, и страх, и Бог.
Ну, а пока на ярмарке воскресной –
Всего на свете и – грибов, грибов…

9 – 12 октября 2016

НОЧНАЯ БОМБЁЖКА

Военным корреспондентам


Тихо в канцелярии небесной.
Небосвод задёрнут. Свет потушен.
Разговор ведут, живым безвестный,
Чьи-то отогревшиеся души.

Выпал снег. Но им виднее с неба:
Это, перебрав архивы, кто-то
Расшвырял по миру вместо снега
Лишь обрывки прожитого года.

Сыпались они, как в самый зыбкий,
Самый нежный час перед рассветом
Прежних вёсен мёртвые обрывки
С перебитых яблоневых веток.

В эту ночь бомбят – уж не Эдем ли?
(Людям только дай беды наделать…)
И на крыши, чёрные, как земли,
Пепел оседает снежно-белый.

А под крышами, в домах знакомых,
Где гостили в ночь на воскресенье,
И стоит всё как-то по-другому,
И живут давно другие семьи.

Спит, в плечо мишутке ткнувшись щёчкой,
Чьё-то провинившееся счастье.
Спит жена – замок бы хоть не щёлкал:
Жаль будить, чтоб только попрощаться.

Он и сам бы подремал немножко
Перед самолётом на Алеппо,
Да немая тянется бомбёжка
По экрану неба кинолентой.

Январь 2017


***

В субботу помириться не успели.
Потом война, и всем не до того.
И умираем в самое Успенье,
Как будто втайне празднуем его.

Живыми значась в длинных списках века,
Смерть принимаем, не смежая глаз:
Твоё лицо осколок исковеркал,
Пройдя под сердцем у меня как раз.

Я понимаю: никакая сила
Меня не сможет на ноги поднять…
Я успеваю – и на том спасибо, –
Как мало я любил тебя, понять.

Смерть почему-то надо мною медлит,
Хоть я лежу, как мёртвые лежат.
Простишь ли ты меня когда-то, нет ли,
А в этот миг всего сильнее жаль

Мне бледных губ, от поцелуев стёртых, –
На снимке, почерневшем от войны, –
Прижавшихся к пробитой гимнастёрке
В кармане с той, где сердце, стороны.

15 – 16 июня 2016

***

Ты прочитаешь, что ведём бои,
Что жив-здоров, что жарко, скоро полдень…
Ты помнишь обещания мои?
Наверно, я их не смогу исполнить.

Три батальона здесь уже легли.
Четвёртый наш. На то она пехота.
У лейтенанта пулю извлекли –
Свинцовый шарик, с косточку всего-то.

Мой друг передаёт тебе привет…
Передавал. И лейтенант не выжил.
Но есть приказ – и значит, смерти нет.
Есть высота – и только небо выше.

А если говорить начистоту –
Другого всё равно не будет шанса, –
Возьмём мы к ночи эту высоту –
Нам до утра на ней не продержаться.

Любимая! Останешься жива –
Не жди меня. На то она пехота.
…А наши предпоследние слова
Из треуголок вымарает кто-то.

16 июня 2016

***

Памяти Лии Канторович


Сейчас ты вспоминаешь обо мне.
А если нет – я выдумаю это.
Я помню всё, как помнят на войне:
В лучах последних меркнущего света,
Когда ты вспоминаешь обо мне,

Я вижу, как ты подпираешь щёку,
И круг от лампы на твоём столе,
И комнату, где мы уже ста лет
Не проживём… По грубому расчёту,

Письму идти в Москву ещё дня два.
Сегодня бой. Сейчас. Но даже если –
Я буду для тебя ещё жива,
Пока с земли мы оба не исчезли…
Или пока письмо идёт – дня два.

А оттого, что на земле нас двое,
Что я люблю, как любят на войне,
Мне тяжелее в этот час вдвойне –
В последний час перед последним боем.

Ты тоже вспоминаешь обо мне…


29 апреля 2016



***

Нет, тех экзаменов – тех страшных,
Когда друзья шагнуть должны
Из первокурсников вчерашних
В герои завтрашней войны, –

Их нам держать не приходилось:
Мы – дети лет совсем иных.
Но даже нам всё снилась, снилась
Война. Мы думали о них.

Крошился, виновато хрустнув,
В неловких пальцах тонкий мел,
А со стены светло и грустно
Портрет профессорский смотрел –

Смотрел из тех аудиторий,
Где видел каждого насквозь:
Тех, кто дойдёт, того, который
Погибнет первым под Москвой, –

Смотрел на нас, чужих и гордых,
В тоске задумчивой, немой,
На нас с тобой, мой одногодок,
Мой сверстник, современник мой…

6 мая 2016


***

«Сестра, воды…» А пить ему нельзя.
И объяснять – язык не повернётся.
И, как нарочно, снег слепит глаза,
И лупит непонятливое солнце.

«Сестра, когда…» Хороший, потерпи,
Прикрой глаза, побереги дыханье…
И гул разрывов следом по степи,
И дальний плач твоей двухлетней Ани.

«Сестра, скорей…» Да если бы могла –
Подставила бы собственное тело!
«Иди, сестра». И наползает мгла…
«Сестра… се…стра…» И ничего не сделать.

Май 2016



***

В госпиталях умирают реже.
А здесь – на то и передний край.
И даже ржавую душу режет
Напрасный шёпот: «Не умирай…».

И снова осень идёт на убыль,
И всем мечтается о весне,
И я не знаю, а чьи-то губы
В последний раз улыбнулись мне.

И, в бурых пятнах остывшей крови,
В который раз за четвёртый год
Туда, за линию хмурых кровель,
Сегодня юность моя уйдёт.

Что так бывает всего однажды –
Слова пустейшие из пустых:
С тобой всегда умирает каждый,
На чьих глазах умираешь ты.

Май 2016

***

Над свежими холмами помолчали.
И полдень летний хмур стоял и строг:
Ту землю, где лежат однополчане,
Сдавал врагу на неизвестный срок…

Три вечности с разлуки миновали.
Молчат друзья, которых не сберёг.
Их полк родной – наш старый полк – берёт
Те рубежи, что прежде отдавали.

В такой же дымке лес дремал вдали
И так же горько вскрикивала птица
В те дни, когда лишь мёртвые могли
От этих рубежей не откатиться.

20 июня 2016


***

Уже в конце артподготовки
Я серый контур вспомнил вдруг
Родной рябинки тонких-тонких,
Обветренных, шершавых рук,

Себя, казавшегося старше,
Залом несмелый на ремне,
Весь этот город, за ночь ставший
Темней и строже, чем при мне.

Составов, длинных, как минуты,
Надрывный крик падёт во тьму.
Двух слов, не сказанных кому-то,
Я вечный груз с собой возьму,

Перрон предутренний и темень
Враз навалившихся разлук,
Две покачнувшиеся тени
Двух чьих-то разведённых рук,

Тепло и трепет затаивших
Средь складок грубого белья,
Так близких мне, как будто их же
Перед атакой вспомнил я,

Как будто знал уже тогда я:
Их у меня нельзя отнять.
Потом – нашивка золотая,
Короткий отпуск – и опять…

Опять перрон, чужой и тесный,
На насыпь брошенная тень…
А я за дождевой завесой
Воображал весенний день,

Воображал, чтоб было легче:
С последним всхлипом дождевым
Войду в мой город посветлевший –
Не невредимым, но живым –

И, встав без шапки под капелью,
Что сыплет новости, звеня,
Впервые в жизни не поверю,
Что так же будет без меня.

29 июня 2016



СРЕТЕНЬЕ

Война прошла. Но позднею порою,
Когда метель сойдёт во тьме с ума,
В конце аллеи сыновья, все трое,
Покажутся… Метель, четверг, зима –

Всё на земле до слёз обыкновенно.
Войдут, встряхнут ушанки, включат свет.
Уставшие. Голодные, наверно.
Совсем седые: всё же столько лет…

Они придут и с непривычки громко
Заговорят все трое об одном.
Придут наперекор трём похоронкам.
Придут, не могут не прийти в свой дом!

Метель. Окно с замызганною шторой.
Соседка молчаливая моя,
С которой рядом, на глазах которой
Состарились чужие сыновья.

17 февраля 2017

7 НОЯБРЯ 2016

Снова сводки с фронтов – что ни день, то тревожнее вести…
На лафете к параду рубец кружаком подновлён.
Недосохшее небо на ржавые гвозди созвездий
Кто-то снова повесил над еле остывшей землёй.

Повторилась погода и всё, что могло повториться,
До снежинки, на мокрой брусчатке лежащей ничком.
Крупным планом берёт оператор девчоночьи лица,
Белый тоненький шарфик над белым же воротничком,

На погонах – как знаки различия – белые банты…
Душу вдруг защемит, будто это сестричка моя.
На три четверти века назад переводят куранты
Этот хмурый спросонья рассвет, этот серый ноябрь.

И не зря же дано нам с тобой в это утро, не зря же
Сквозь тяжёлую дымку увидеть, как в серых тисках
Бьётся красное сердце страдающей Родины нашей,
Блёкнет знамя продрогшее, кровь на ветру расплескав,

Застывают на небе разводы ночной акварели…
Наши павшие прадеды – наши ровесники тут –
Сквозь короткие строки оборванных стихотворений,
Сквозь пространство и время торжественным маршем идут…

7 – 11 ноября 2016