Взвод

Проститься толком не успели, как оказались ночью там, годами только не дозрели, оставшись платой по счетам. И материнские те письма, что через раз дошли в тот край и без которых жизнь без смысла: Служи! За нас ты не переживай!
Плац отбивался в дробь барабана, строевым` шагом и песней лихой, флагом на мачте от ветра хлестало, форма наглажена в тон полевой. Лица за месяцы в нас повзрослели, детские шалости вспомнит лишь сон, многое руки за службу сумели и обучились в Чеченский излом. Звук от вертушек заставивший вздрогнуть, вскоре разбудит собравшихся в ночь, а караульный лишь молча закурит, гнать станет мысли неважные прочь. Боезапасы раздались в казарме, ящик добротный остался пустым, письма из дома в военном билете, под награждением (очередным). Взвилась ракетница над горизонтом, в небо поднялся второй штурмовик, шумный пропеллер добавил прохлады, к встречным потокам упрямо летит. Мысли опять посещают о доме; как там родные, невеста, друзья?!, частые смерти в 7-ом батальоне стали привычны, за эти три дня. Духом чужим, обособленно-грешным, в 'крови залившейся эта земля!, нет объяснения смертникам здешним, нас подбодрит и оправит луна...
Бой оказался последним для взвода, все полегли из ребят 30-ти!, двое остались, лечились полгода, кто без руки, а кому костыли.

    Старые раны разнылись под вечер, небо насупилось, ветер гулял, в крике души стал призыв бесконечен!, водки глотнул, только .... боль не унял... Как доживать в обездвиженном теле?!, как  разыскать в тёмной смуте друзей?!, взрывы стучат в голове боевые, как отыскать те ключи от дверей? В зеркале - тень человека осталась, нет там бойца и Гвардейца уже!, тень по квартире лишь пе-ре-ме-ща-лась!, туго укутывшись в ночь, в простыне'.
Боже!!!, зачем ты вернул меня снова?, в дом - где покоя уже не найти?!, стало родное, совсем как чужое!, и тяжелее прожить, без войны. Каждую ночь, я ребят своих вижу, лица счастливые, песни поют!, все как один, молодые, живые!, и обнимая в дорогу зовут. Сон обрывается в каверзном месте, руки трясущихся сил не унять, сердце сжимает в глубом порезе и продолжает от горя рыдать. Видимо, сильно хотелось вернуться, мысленно помощь у Бога просил, он меня спас!, и не дал захлебнуться, в кро'ви своей, век калекой продлил. Где вы?, ребята!, мои дорогие!, как тяжело мне сегодня без вас!, как отыскать те пути неземные?, вновь воевать, выполняя приказ!
   Только теперь окончательно понял и утвердился в догадке своей; видно один доживает героем, в память ушедших, скорбя жизни всей.